Но дальше ждало еще одно открытие. Практически за этим павильоном — большой сад. Здесь особый, китайский сад, где зелень перемежается со специальными, привезенными с разных сторон Китая, камнями. Как правило, это какие-нибудь сталагмиты и сталактиты с рисунками и извивами в их телах, на которые решается только природа. Я взглянул на этот сад лишь мельком, не было времени, втайне полагая, что повезет, и я еще увижу эту немыслимую красоту.

Вечером ходили в Lao She Tea House — вроде бы чайную, как обещали, с представлением Пекинской оперы. Я предположил, что увижу нечто похожее на то, что уже видел несколько лет назад во время поездки с В.И.Гусевым и Т.И. Пулатовым. Увы, зал был великолепнее и значительно больше, чем в прежний раз, внизу на стенках висели фотографии крупнейших политических деятелей, посетивших эту «чайную». Здесь были и Клинтон, и Коль, и наш Примаков, но, увы, концерт был мне почти не интересен. Показали лишь один классический номер Пекинской оперы, что-то похожее на фильм «Прощай, моя наложница». В остальном замечательные фокусы, эквилибристы, жонглеры — класс высокий, но неинтересно. Места в первом ряду — круглый стол и вокруг кресла — стоили по 120 юаней.

Вот тут-то и подали нам утку по-пекински. Замечательное кушанье, как я думаю, полное канцерогенов и холестерина. Но обо всем этом я уже писал.

Утром улетели на юг, в Гуйлинь. Я не очень люблю экскурсии по памятникам природы, я люблю про царей, полководцев, писателей, ученых. Как я ошибался! Но сначала мы оказались в издательстве Лицзын.

Если посмотреть на Китай с самолета, то нет ни одного клочка в восточной части страны, который был бы свободен, где был бы просто лес, была бы просто река — все огорожено, везде живут. Накануне, когда под вечер мы приехали из Пекина в Гуйлинъ, уже на подлете я увидел в окно, что здесь — другая природа, другая страна, что-то совершенно невиданное, скорее похожее на Вьетнам, на места рядом со знаменитым заливом Халонг, то ли горы, то ли холмы, заросшие лесом, похожие на перевернутые капли, будто земля капает в небо. Я вообще не люблю чисто природные экскурсии, мне всегда нужно, чтобы в конце было что-то: храм, закат, развалины, раскопки, а здесь на целый день повезли на большую ознакомительную экскурсию. Правда, думаю, что остальные люди не дураки: уже известно, что Буш был на этой экскурсии, Клинтон был на этой экскурсии (я вообще иду вслед за Клинтоном, несколько лет назад с его наводки — Сянь и терракотовое войско, теперь — лодочная прогулка по реке Ли). Если бы не телевидение, которое сразу берет пейзаж за рога и бросает его в глаза зрителю, — всё это можно было бы описать на многих и многих страницах. И это литература, имеющая право на жизнь, когда пейзаж за пейзажем развертывается перед глазами. Узкая речка, где речной катер почти задевает днищем за отмели, по бокам — горы самой различной конфигурации. У китайцев принято называть горы — «Медведь», «Красавица», «Сова» или «Обезьяна». В самом Гуйлине есть знаменитая гора «Слон»: видно, как Слон опустил хобот в реку. Но с этой ситуацией мы встретились где-то в середине экскурсии, когда осматривали знаменитые пещеры. В названиях я не силен, но все есть на входных билетах, которые, кстати, очень дороги, цены на развлечения огромны. Если мне не изменяет память, то посещение пещеры — 240 юаней, почти 30 долларов, наш кораблик — четыре или пять часов езды, с обедом на борту, стоит вообще запредельная цена.

Но возвращаюсь к реке. Волшебные пейзажи, скромная жизнь по берегам, бакены, сделанные из шестов бамбука, крестьянские пристани. Надо сказать, что река содержится в идеальном порядке, поддерживаемом на протяжении столетий. Укреплены откосы, стоят подпорные плотики, все это невероятно разнообразно и отличается поразительной божьей фантазией. Здесь исчезают любые материалистические объяснения жизни и явлений природы. Да, когда-то было море, да, карс, но подобным Господь мог наградить только самые избранные места.

Иду к пещерам. Я ведь был на Афоне, лет 40 назад спускался в Кунгурские пещеры. И всё это померкло перед тем китайским чудом, которое предстало передо мной. Но и китайцы здесь постарались. Запутанный поразительный лабиринт весь подсвечен, маршруты тщательно и капитально изолированы, в толще гор пробиты какие-то новые штольни. Поражают названия, подсветки — голубые, розовые, зеленые, фиолетовые, особенно поражает сама дерзость человеческого воображения. Как же сумели, как смогли исследовать пещеру, все заранее продумав и предугадав?

Когда плыли на кораблике, произошел такой инцидент. К кораблю нашему на полном ходу приплыли два бамбуковых плота, на которых крестьяне торговали грубыми изделиями из нефрита и друзами из окрашенного горного хрусталя. Торговля шла через борт. Хрупкий плот вибрировал, как лист бумаги на ветру. Я тоже поддался ажитации и очень гордился, когда за друзу, стоившую 300 юаней, отдал всего 80. Я уже прикинул, что обязательно подарю это Саше Мамаю, собирающему камни.

Так вот, в пещере такая друза, да еще на подставке, стоит всего 50 юаней. Хитрецы эти крестьяне, хорошо знают они психологию туристов. Проплываем парк, стоит жара, все устали. Мне запомнились две обезьянки, которых фотографировали с туристами — крошечные, довольно разумные существа, одетые в полуливрейки с перьями, их заставляют держать передними лапками два бамбуковых шестика, чтобы они не могли опуститься на все четыре конечности. Я понимал, что это мучение, издевательство над животными. Но, может быть, они счастливы от такой жизни? Я ведь тоже счастлив, что везу свои собственные обязанности и свои собственные радости.

Вечером, как последний эмоциональный удар, — присутствие на огромном шоу, в котором участвует до шестисот человек. Дело происходит на берегу озера. Лодки, песни, подсветка, прожектора, зрительские трибуны, девушки едут к парням на другой берег, а те кричат девушкам со своего берега. Мощная водная феерия! Я видел нечто подобное у пирамид, в других местах, но это — самое лучшее и грандиозное из того, что я видел. Осталось удивительное чувство: есть, оказывается, красота любви и красота молодого внутреннего порыва.

Я в Кантоне (Гуанчжоу). Надо бы разобраться с новым китайским названием этого города. В Китае иногда кажется, что, если ты ведешь европейский образ жизни, то вроде бы находишься всегда в одном и том же городе, так мало они отличаются по современной архитектуре. Кстати, отношение к старым и даже древним памятникам архитектуры и культуры здесь довольно небрежное. Совсем недавно мне рассказали про один домик в Москве, в районе улицы Чернышевского, на котором стояла табличка «Охраняется государством». Через некоторое время Марина Шаповалова, которая мне об этом говорила, заметила, что, несмотря на дощечку, домик стали ломать, а почти в метре или полуторе, на фундаменте повыше стали строить такой же домик, на котором повесили точно такую же дощечку. Боюсь, что в Китае происходит то же самое. В Пекине из окна моего номера сначала на 11-м, потом на 13-м этаже я видел резко очерченный среди высоких современных домов серый квадрат Хутуна — квартала старых пекинских построек. Внутри каждого участка дворик, вокруг крыши, через двор идут люди, на крышах стоят бочки, как резервные водоемы, скрытая от глаз, идет тайная жизнь — семейная ли, торговая ли… Но теперь таких кварталов в городе, где их было очень много, становится все меньше — дорогая земля, чувство наживы… Но, исчезнув, это никогда не возродится.

В Кантоне меня поселили на 45-м этаже пятизвездочного отеля в центре города, но эти пять звездочек сегодня, по удобствам и порядку, конечно, не те, что пекинские. Всё надо когда-то делать в первый раз: впервые в жизни я живу так высоко, из окна видны крыши даже очень высоких домов, между домов — зелень, тени, всё это похоже на карту, по которой движутся машины и проходят люди. Окна в моем двухкомнатном номере покрыты пленкой, какой-то жилец старательно ее процарапывал, чтобы сделать своеобразные бойницы.