В ночь с 25 на 26 февраля 1992 года, в четвертую годовщину сумгаитского погрома, армянские вооруженные формирования напали на город Ходжалы в десяти километрах от Степанакерта. В Ходжалах селились азербайджанские беженцы, и армянская сторона считала, что таким образом Азербайджан хочет изменить этническое соотношение в Нагорном Карабахе. Несколько сотен (цифры в разных источниках сильно разнятся) мирных жителей были убиты. Газета «Известия» в те дни писала: «Время от времени в Агдам привозят обменянные на живых заложников тела своих погибших. И в ночном кошмаре такого не привидится: выколотые глаза, отрезанные уши, снятые скальпы, отрубленные головы. Связки из нескольких трупов, которые долго таскали по земле на веревках за бронетранспортером. Издевательствам нет предела». Ходжалинская резня до сих пор остается самым кровавым эпизодом в истории локальных конфликтов на территории бывшего СССР. Когда новости из Ходжалов дошли до Баку, 4 марта парламент республики собрался на чрезвычайную сессию. Сторонники Народного фронта два дня не выпускали депутатов из здания, требуя отставки президента.

- Моей вины в этом не было, - говорит Муталибов, - но я добровольно взял на себя ответственность и подал в отставку.

Исполняющим обязанности президента стал спикер парламента Иса Гамбаров (теперь он называет себя Иса Гамбар), один из лидеров Народного фронта. Муталибов уехал на одну из правительственных дач под Баку и начал тихую пенсионерскую жизнь. Из теленовостей он узнавал о ходе расследования ходжалинской резни: парламент создал специальную комиссию, выводы которой сводились, помимо прочего, к тому, что никакой персональной вины Муталибова в этих событиях нет.

- Два месяца жил пенсионером. Стали ко мне подтягиваться люди, депутаты. Люди говорят: вас погнал в отставку Народный фронт, но голосовал-то за вас народ. Я отвечаю: хорошо, а где был народ, когда два дня нас там держали? Народный фронт привел туда тысячу - полторы тысячи человек. А где наши сторонники? Вот ты чего пришел ко мне сейчас после шапочного разбора. А где ты был раньше?

Муталибов снова срывается на крик, сам замечает это и поясняет:

- Это у меня манера говорить такая. Я с Горбачевым когда говорил, у него начинался тик. Он мне сказал однажды: «Да мне же тяжелее, чем тебе». Я говорю: «А чего это вам тяжело? У вас есть указательный палец. Ударьте им по столу - ребята, не мешайте мне работать. Но вы же этого не делаете!»

Когда парламентская комиссия закончила расследование событий в Ходжалах, Верховный Совет собрался еще на одну сессию. Обстановка была уже более спокойной, доклад комиссии заканчивался словами о том, что Муталибов не мог предотвратить резню, и депутаты - а большинство в парламенте составляли сторонники Муталибова - отменили свое же решение об отставке президента.

- Это было 14 мая. Я вернулся в свой кабинет. Звоню в Ташкент; там проходил саммит СНГ. К телефону подходит Каримов. Я говорю: «Ислам Абдулганиевич, я с тобой говорю из своего кабинета». Он говорит: «У-у-у, поздравляю, давай, лети сюда, мы все здесь». Я говорю: «Так и сделаю, только мне надо какие-то распоряжения дать и обстановку посмотреть». А в Ташкенте был мой помощник Аббас Аббасов. Я подозвал его к телефону. Говорю ему: «Разыщи Шапошникова и свяжи меня с ним».

Маршал авиации Евгений Шапошников тогда возглавлял Объединенные вооруженные силы СНГ, бывшую Советскую армию, еще не разделенную между бывшими союзными республиками. Решение о создании собственной армии Муталибов принял осенью 1991 года, в Карабахе воевала азербайджанская милиция и ополченцы, так что армия республике, конечно, была нужна. В состав ОВС СНГ новая азербайджанская армия не входила. В начале 1992 года Муталибов пытался провести решение о вхождении в ОВС через парламент, но депутаты это решение не поддержали; в самом деле, еще не успели создать армию, и сразу же куда-то присоединяться, зачем?

- Когда меня соединили с Шапошниковым, я сказал: «Евгений Иванович, я прошу иметь в виду, что ситуация не совсем нормальная, надо какие-то меры принять, меня поддержать, а главное, доложите Борису Николаевичу, что я только что подписал телеграмму в штаб-квартиру СНГ о вхождении азербайджанских вооруженных сил в состав ОВС СНГ. Мне еще в феврале Ельцин звонил и просил передать депутатам, что он обещает расформировать 366-й мотострелковый полк в Степанакерте (в Азербайджане принято считать, что этот полк воевал на стороне армян. - О. К.). Я это довел до депутатов, но под давлением Народного фронта мое коммунистическое подавляющее большинство мудаков это решение провалило.

На площади перед парламентом тем временем собирались сторонники Народного фронта, недовольные возвращением Муталибова. Митинг был мирным, никто не знал, насколько силен или слаб вернувшийся президент. Очевидно, Муталибов прав, когда говорит, что никакой власти в республике не было - Карабах воюет, Баку митингует, а президент сидит в своем кабинете и смотрит в окно на митингующих.

- До сих пор меня называют пророссийским политиком, и правильно делают. Я прекрасно понимал геополитический расклад и роль России в нем. Без поддержки России, хотя бы моральной, мне делать было нечего. Даже если бы просто в новостях сказали бы: «Саммит СНГ поддержал возвращение Муталибова», наша оппозиция успокоилась бы. И я попросил Шапошникова связать меня с Ельциным. Он передал мою просьбу. До ночи я сидел у телефона и ждал звонка. Ушел спать, помощника посадил на телефоне.

Помощник, который дежурил на телефоне ночью, общался с активистами Народного фронта. Наутро вся площадь знала, что Муталибов больше суток не может связаться с президентом России. К вечеру в Баку приехали грузовики с вооруженными активистами Народного фронта из сел. Муталибов уехал на дачу.

- Не мог найти жену и детей, до глубокой ночи я из своего кабинета звонил в разные резиденции, нигде их не было. А на площади уже стрельба. Наконец один мой телохранитель сказал: «Я думаю, что вам здесь оставаться нельзя. Что-то непонятное происходит». И вот я поехал на одну из дач. Там я пришел немножко в себя, умылся, полежал и стал думать, что делать. А оказалось, что меня уже ищут, в аэропорту вооруженные люди ждут. Кто-то из тех, кто был рядом со мной, сказал: давайте пробиваться на военный аэродром Калы.

В 10 утра 16 мая 1992 года самолет без опознавательных знаков с Аязом Муталибовым на борту приземлился в подмосковном Чкаловском.

- Меня потом спрашивали: а почему в Москву, почему не во Францию куда-нибудь? Вот если бы у меня там были счета, я бы поехал. Но у меня всех счетов - 14 тысяч зарплаты из Верховного Совета на книжке, которые погорели уже. Если у меня были какие-то связи, то только в Москве.

Московские связи - это Виктор Поляничко, бывший второй секретарь азербайджанской компартии, который в то время работал в Москве в администрации президента. С десяти утра до восьми вечера Муталибов ждал на аэродроме, пока Поляничко выяснит, может ли президент (еще действующий президент) Азербайджана остаться в Москве. К вечеру выяснил - можно. Муталибова отвезли на какую-то пустующую дачу в Жуковке.

- Повезли меня на дачу спешиться, помыться и потом я позвонил Поляничко: слушай, ну что мне дача, давай найдем пристанище, что-то у меня сердце болит, давай я лягу в ЦКБ или куда-нибудь еще. Положили, около десяти дней я пролежал с ишемической болезнью сердца.

На третий день пребывания в больнице к Муталибову приехали жена и дети, оказалось, их прятал на своей даче один из друзей Муталибова, который потом нелегально перевез их на машине в Махачкалу, откуда они и улетели в Москву. Когда Муталибов вышел из больницы, он случайно встретил своего школьного приятеля по фамилии Новрузов. Он занимался каким-то бизнесом, у него была дача в подмосковных Соснах, и на этой даче Муталибовы прожили до зимы.