Простой советский человек видел лишь хвостик цепочки - людей, с которыми нужно было договариваться, чтобы получить товары и услуги. Таких людей называли спекулянтами, барыгами, доставалами, и еще дюжиной разных прозвищ - и не любили. Сильно не любили - поскольку небезосновательно считали их не благодетелями и избавителями от мук дефицита, а причиной и источником такового. То, что они были всего лишь охвостьем длинной цепочки, простой советский человек, как правило, не видел и не понимал. Он просто ненавидел барыгу, который приносил ему колбасу и штаны, за кои драл втридорога - и которому надо было еще и кланяться.
Это последнее обстоятельство доставало особенно. Держатели дефицита, помимо всего прочего, знали, что их ненавидят - но нуждаются в них. И, помимо денег, требовали к себе уважения. Уважение на их языке всегда означало унижение. Перед тетей Маней из мясного отдела еще надо было попрыгать, поговорить с ней по-человечески, уважить ее, как она это понимала, - и только после этого можно было рассчитывать на свежую печенку и мясцо без костей. Так же прыгать приходилось перед прочими дефицитчиками, придерживателями товаров и услуг - начиная от фарцовщика и кончая самогонщиком, швейцаром, даже официантом, который тоже ведь был причастен, тоже оказывал дефицитные услуги и тоже требовал мзды и поклонов. Если кто помнит дух советского ресторана той эпохи, что такое было туда попасть, и кто там чувствовал себя хозяином, а кто незваным гостем - тот поймет, о чем я толкую.
Сейчас товары и услуги дефицитом не являются. То есть являются - дешевое и хорошее у нас всегда в дефиците. Просто придерживают теперь не сам товар, а право его производить, не услугу, а право ее оказывать.
Соответственно, держателями дефицита стали чиновники, менты, прочие «властные инстанции». Они могут прихлопнуть любой бизнес, могут его отнять, могут развалить, а могут выписать ему бочку варенья из бюджетных фондов и корзину печенья в виде госзаказа. Они могут все, и жаловаться некуда, так как суд является частью системы дефицита: справедливость существует, но стоит сумасшедших бабосов и требует очень хороших завязок наверху.
Поэтому налаживание и поддержание отношений с держателями дефицита и является главным занятием российского бизнесмена. Они же составляют его главную головную боль. «Решение вопросов» чаще всего состоит в том, чтобы как-то договориться с этими - в лучшем случае попытавшись использовать их в своих интересах, в худшем - откупиться на какое-то время.
Подлость ситуации, как и раньше, состоит в том, что вся эта погань прекрасно понимает, что ее ненавидят. И требует к себе еще и уважения - читай, опять же, унижения. От шушеры в погонах и костюмах мало откупаться, перед ней надо еще и плясать, причем чем дальше, тем больше.
Помню, как мы сидели в новооткрывшемся заведении с одним моим приятелем, который торговал мотками шнура с цветными лампочками - эта штука называется, кажется, «дюралайт». Бизнес был простой - привезти мотки этой хрени и распродать магазинам на витрины. Знакомства в среде потребителей у него нужные были, времена шли простецкие, товар рвали наотлет. Тем не менее, он был мрачен и пил отнюдь не шампанское. На прямой вопрос, что за муха укусила, он стал объяснять, что на него накатилась какая-то коммунальная служба, а у него и платить нечем, и отношения не выстроены. Не помню уж, что за служба была, - но никакого видимого отношения к его бизнесу она не имела по дефиниции. Зато она могла устроить неприятности. На вопрос, что он собирается делать, товарищ ответил мрачно - «пить». И уточнил - «с ними».
Не знаю, чем тогда закончилось дело, но через год он уехал в США, оставив все попытки стать честным российским бизнесменом. Когда я спросил его о причинах отъезда, он привел их достаточно, но первой была - «не могу больше видеть этих», дальше грубо. Я его понял.
Неудивительно, что всякий российский экономический человек мечтает сам занять нишу держателя дефицита. Сейчас это называют «монополией», хотя слово это неправильное. Монополия всего лишь занимает рыночную нишу, не пуская туда других. То, что у нас называется монополией, эту самую рыночную нишу обычно убивает.
Чтобы не ходить далеко за примерами - возьмем, например, такое интеллигентное занятие, как распространение печатной продукции. Это дело держат в руках несколько сетей распространения. Деньги они получают не с покупателей, а с продавцов печатной продукции - с которых берут предоплату «или еще как-то». Что, кстати, не гарантирует присутствие этой самой печатной продукции в сколько-нибудь товарном виде в этих самых сетях. Взять на распространение и обеспечить условия продажи - это совершенно разные вещи. Книжечку или журнальчик можно положить так - а можно и этак. Как именно ее положат - «о, это зависит». В результате много чего хорошего и интересного просто не имеет шансов дойти до читателя. Особенно после того, как прибили почти все мелкие книжные магазинчики, которые так скрашивали девяностые годы.
Кстати об этом. Тут есть еще одна деталь, особенно гадкая, и, опять же, имеющая некое подобие в советских реалиях.
Советские порядки - во всяком случае, поздние - были рассчитаны на циников. Энтузиасты в систему не вписывались - точнее, застревали на самых нижних ее этажах. Люди, искренне радеющие за дело и пытающиеся принести этому самому делу какую-то пользу, обычно поднимались по иерархической лестнице очень невысоко. Зато сволота имела все шансы на карьерный рост.
Нечто подобное имеет место быть в российском государстве и в российском же бизнесе. Энтузиаст - например, человек, которому нравится его работа, который искренне хочет порадовать покупателя «офигеть каким ассортиментом», а то и произвести что-нибудь - обычно не выживает. Хороший магазин обязательно закроется, а заместо набухнет подозрительная лавка с водкой и просроченной молочкой. Ресторан, недорогой и вкусно кормящий, либо испортится за полгода, либо тоже закроется - чтобы очистить пространство для гнусной азербайджанской харчевни, хамского бара с футболом и бильярдом, или сушницы-паскушницы. И так далее: общее правило соблюдается. Энтузиаст, начинающий думать о клиенте, обречен. Зато хмырь, толкающий дрянь и от души презирающий покупателей, имеет все шансы на жирную, зажиточную жизнь.
Особенно тяжела судьба отечественного производителя, если он посягает на что-то большее, чем лесопилка или иной нехитрый промысел того же свойства.
Опять же пример из жизни. Мои знакомцы, отягощенные инженерно-физическим образованием, замыслили делать в России сотовые телефоны. Ну, не производить в России, конечно - все делается в Китае, понятно. Но хотя бы проектировать - благо, товарищи кое-что понимали в криптоалгоритмах, защите данных и так далее. Помыкавшись, они вышли на государственную силовую структуру, которая вроде бы - ну, по идее - должна была быть заинтересована в отечественной аппаратуре с определенными свойствами. Встретились, разложили бумажки, начали разговоры о государственной пользе. Представители государственной силовой структуры полыбились в усы, пообещали как-нибудь перезвонить и ушли, не заплатив по счету. Люди поняли мессидж и планы свои оставили. Сейчас, кажется, один из них работает в конторе, где торгует кругляком, а второй ушел в турагентство.
Ситуация несколько меняется, если у деловара есть, как говорят на Кавказе, спина - то есть какая-то сила, с которой решатели вопросов считаются. С представителями известных наций и особого рода меньшинств стараются не связываться - то есть не то чтобы не иметь дел, это невозможно, но соблюдать приличия. «У нас лучшие силовики и юристы, кто на нас поднимет хвост, потом жалеет», как выразился один осведомленный человек, сам представитель (тут точка).
И все же, несмотря на все вышесказанное, российский деловой человек не лишен известных добродетелей. Например, непоказного трудолюбия - потому что работать приходится действительно много. Сообразительности, потому что нетривиальных задач в наших делах хватает. Смелости, - иногда переходящей в наглость, но это все-таки лучше, чем беспомощное пускание пузырей. Наконец, крепкой печени, по понятным причинам…
