В спальне стояла видавшая виды железная кровать, на ней подушка без наволочки и одеяло с большой дырой. На столике у окна - полбуханки черного хлеба, кружка с водой и луковица. - Скоро обедать буду, - улыбнулся отец Иосиф.

В мастерской мы увидели доски, заготовки икон, лаки, бутылки с олифой. Иосиф копировал Владимирскую Богоматерь, уже были готовы наследник Алексей с нимбом и саблей в руке, ветхозаветная Троица. Копии были, прямо скажем, плоховаты. Немцев растрогала аскетическая обстановка и благородный труд старика. - Спросите господина монаха, не продаст ли он нам иконы? Две, три, десять. Мы купим - на память. - Отец Иосиф, - я почему-то понизила голос, - не продадите ли нашим гостям иконы? А вы новые нарисуете. - Что вы, нам это запрещено.

Я продолжала искушать старика. - Никто ведь не узнает. Мы сейчас уедем, а вы заработаете. Монах заколебался. Но дьявол на этот раз победил. - Ладно, продам. - А сколько вы хотите за икону? Вот за эту, маленькую. Иосиф пожевал губами. - Пятьсот евро - нормально будет?

Я обомлела. - Отец Иосиф, что вы! Таких цен не бывает. Максимум, что дадут, это долларов десять - пятнадцать.

Старик вздохнул. - Нет так нет. Тут торг неуместен. - Что он говорит? - дергали меня немцы. - Он говорит, что торговать начальство не разрешает. Они ведь живут по уставу. - А можно просто оставить ему деньги на краски, кисти? - Конечно, оставьте. Вот тут у него тазик пустой стоит. Кладите сюда.

Мы попрощались и ушли. Тихий молодой монах выпустил нас обратно, в мирскую жизнь, и тяжелые ворота закрылись за нами на большой засов.

Вернувшись домой, я снова раскрыла Большой энциклопедический словарь. «Псковская обл. Поверхность равнинная. Молочно-мясное жив-ство. Выращивают картофель и овощи. Награждена орд. Ленина в 1967 г.»

Как Дубчик и Колек покупали машину

Братик пришел из тюрьмы и взялся за ум.

- Мама, - говорит. - Я взялся за ум. Дай пять тысяч рублей.

Мать перекрестилась и выдала деньги, с терпкой надеждой глядя братику в глаза.

Братика звали Колек, а друг его был Дубчик.

Дубчику от папаши достался гараж. Дождавшись моего братика из тюрьмы, Дубчик предложил ему завязать с прошлым, устроить в гараже автомастерскую, тем и питаться.

Братик, в отличие от меня, умел делать руками все. Правда, последние семь лет он использовал руки для того, чтобы взламывать двери и готовить наркоту. Но предложение Дубчика ему понравилось, и парни стали думать, с чего начать. Решили купить убитое авто и сделать из него достойный тихоход.

Авто обнаружилось в нашей недалекой деревне - всеми боками пострадавшая белая «копейка», в грязных внутренностях которой отсутствовала половина тяжелых железных деталей. При этом «копейка» еще умела передвигаться, но уже не умела тормозить. Педаль тормоза болталась, как сандалия на ноге алкоголика.

Рычаг скоростей работал, но был удивительным способом обломан прямо посередине, и отныне представлял собой острый штырь.

Братик рассмотрел машину, открыл капот, присвистнул и спросил у хозяина, сколько тот хочет за свою красавицу.

- Десять, - сдавленно сказал хозяин, молодой парень с редкими волосами и частыми родинками на припухшем белом лице.

- Подумай еще несколько секунд и скажи что-нибудь другое, - попросил брат.

- Девять, - сказал хозяин.

- Не, мы так долго будем разговаривать. Короче, пять, и завтра деньги.

Хозяин кивнул припухшим белым лицом и спросил шепотом, даже не раскрыв, а как бы надув глаза:

- На дело машину берете? Кинете ее, поди, сразу.

Вид у небритого братика располагал к такому ходу мыслей. Братик засмеялся, подмигнул пухлому хозяину и пошлепал.

Дома сразу отправился к мамке за деньгами. У Дубчика тоже мамка была, но денег у нее не водилось никогда.

Мамка отдала деньги и долго вздыхала потом на кухне.

- Поехали в деревню за машиной? - позвал братик меня. - Проветримся.

Пока братик сидел свои шесть лет, которые ему скостили ровно вполовину за хорошее поведение и мамкины дары, Дубчик прикупил себе крохотную машинку иностранного производства. Ездила она резво, к тому же была полноприводной. Мы уселись в нее и закурили все трое сразу. Машина набрала скорость, и салон выветрило.

У Дубчика было приподнятое настроение, с пацанским изяществом он переключал рычаг скоростей и цепко вертел «баранку».

На улице стоял вялый, словно похмельный, еле теплый август. Девушки спешили погреться на солнышке последней в этом году наготой.

Дубчик очень любил женщин, мы это знали.

- Пасите, какая тварь! - кричал он восхищенно и нежно, крутя головой. - Гляньте, как она идет! - оставив без внимания дорогу, Дубчик повернул голову, насколько позволяли шейные позвонки.

- Дуб, смотри вперед, достал уже! - ругался братик.

- Ладно, не ссы, - весело отругивался Дубчик и спустя секунду вновь счастливо вопил: - Колек, я тормозну! Ты смотри, они готовы уже. Я тебе клянусь, они дадут прямо в машине, только в парк заедем!

Дубчик уже мигал поворотником, намереваясь припарковаться на автобусной остановке, где сияли глупыми глазами две разукрашенные школьницы.

- Дуб, ты сдурел, что ли? - злобился братик, хотя я-то знал, что внутренне он очень потешается.

Дубчик переключал поворотник, мы снова выворачивали на свою полосу, девочки печально смотрели нам вслед.

- На хер тебе нужны эти ссыкухи? - продолжал хрипло шуметь братик. - Мы тачку будем покупать, Дуб, или что?

- Все, еду, еду, хорош орать, - отругивался Дубчик, все еще косясь в зеркало заднего вида, по этой причине едва не въехав в зад иномарки, резко ставшей на мигающем желтом. Дубчик быстро сообразил, что делать, вылетел на встречную полосу, обогнул, жутко матерясь, иномарку, и полетел дальше.

- На мигающий встал, даун! - орал Дубчик. - Он что, светофора никогда не видел?

Происшествие его немного отвлекло, и минуту он сосредоточенно курил. Братик включил радио и быстро нашел «Владимирский централ» или что-то подобное.

До деревни было километров тридцать по трассе. В отсутствие девушек Дубчик разглядывал машины, одновременно беззлобно ругая всех, кто попадался нам на пути.

- Куда тащишься, дымоход! - материл он фуру. - Пасите, как едет! Тридцать кэмэ, не больше! Это куда он так доберется? Путевку на полгода ему выписывают, прикинь, Колек? Как вокруг света. «Я в Рязань еду, прощай, жена, свидимся нескоро», - изобразил Дубчик водителя фуры. - А ты куда пылишь, телега? - здесь он выруливал за двойную сплошную и оставлял позади машину российского производства, не забыв иронично взглянуть на водителя.

Впрочем, тех, кто обгонял его, Дубчик не материл, а печально смотрел вслед - это были очень дорогие машины.

- Пасите, плечевые! - зачарованно сказал Дубчик - на обочине, будто равнодушные ко всему, стояли две девушки, юбочки в полторы октавы, если мерить пальцами на пианино.

- Ага, давай, спустим пять штук, - сказал братик.

- Я бы спустил, - грустно и, кажется, не о том ответил Дубчик. Он сбросил скорость и метров пятьдесят двигался медленно, склонив потяжелевшую голову, глядя на плечевых восхищенными глазами, разве что не облизываясь. - Колек, может покалякаем с ними? - попросил он голосом, лишенным всякой надежды.

- В другой раз, Дубчик, - отозвался братик. - Дави уже на педаль, так и будешь на нейтралке до самой деревни катиться?

Раздосадованный Дубчик двинул рычагом, дал по газам, и вскоре разогнался под сто пятьдесят.

Мы пролетели поворот на проселочную, сдали задом по обочине и покатили по колдобинам в деревню.

- Ага, мы почти уже дома… Сюда, Дубчик, налево, - показывал братик.

Дубчик озадаченно разглядывал окрестности. Деревня кривилась заборами, цвела лопухами, размахивала вывешенным на веревки бельем.