Однажды Оля вернулась из школы и услышала визг разъяренной Зинки и захлебывающийся детский плач. Она открыла незапертую соседскую дверь и увидела, как Зинка лупит ремнем сына. На полу валялись осколки синей чашки из Сосиного приданого, часть которого Зина экспроприировала, вселившись в дом. Оля не раздумывая вырвала из Зинкиных рук широкий солдатский ремень и изо всех сил толкнула соседку в ненавистный толстый живот.

— Отпусти его, слышишь? — Оля побледнела от гнева.

— А ты чего лезешь не в свое дело? Вали отседова! — пошла в наступление злющая Зина.

Воспользовавшись тем, что мать отвлеклась, маленький Петька юркнул в дверь и скатился вниз по деревянной лестнице, только босые пятки засверкали.

Оля в упор смотрела на своего врага:

— Еще раз тронешь ребенка, я тебя убью! — и побежала искать Петьку.

Он спрятался за сараями и сидел в мягкой пыли, судорожно всхлипывая. Оля присела рядом с ним и тихонько гладила теплую головенку по серым встрепанным вихрам. Так они сидели, пока не увидели Лизу, вернувшуюся с работы.

— Мама! Зина Петьку ремнем била!

— Вот негодяйка! Пойдем, Петя, к нам. Не бойся. Давай руку.

Вечером в дверь вежливо постучали. В кухню вошла присмиревшая Зина.

— А Петенька мой не у вас, случайно? — круглые голубые глаза соседки смотрели в сторону.

— У нас случайно, — сухо ответила Лиза. — И имейте в виду, если вы будете истязать ребенка, я пожалуюсь участковому.

— Да хто его истязал? Так, поучила маленько. Воспитывать-то надо, — Зина лицемерно вздохнула.

— Воспитывайте словом, а руки распускать я вам не позволю!

— Ну извиняйте, если что не так. Иди домой, Петенька.

И Зина, забрав ребенка, ретировалась.

У Оли и Димки отношения не складывались. Димка после возвращения из Казахстана, где они с матерью были в эвакуации, совсем отбился от рук. Рахиль, имея слабое здоровье, с ним не справлялась. Деда Димкиного посадили: он, пытаясь выжить в послевоенной нищете, вспомнил свою дореволюционную коммерческую деятельность и основал артель по изготовлению гвоздей. И, несмотря на то, что гвозди — вещь совершенно необходимая для восстановления разрушенных домов, его все же посадили. Оставшись без твердого мужского воспитания, Димка стал лоботрясничать. Хулиганил вполне безобидно: к примеру, вкатил вместе с Фимкой, товарищем по двору, на вершину холма пустую бочку, накидал в нее булыжников покрупнее и пустил под откос. Бочка, громыхая и подпрыгивая, понеслась вниз, к родному двору, а Димка с важным видом изрек:

— Чем больше масса, тем больше ускорение!

Но закончить свои физико-математические выкладки не успел: бочка с грохотом ворвалась во двор и влетела в полуподвальное окно, за которым, между прочим, люди жили! Димке попало по первое число, а Фимка успел улизнуть от возмездия. Димка его не выдал. С этой же самой горкой были связаны и другие не менее интересные события. Однажды зимой Димка с неизменным Фимкой стояли на вершине, примериваясь, как поудачнее съехать вниз на лыжах, не повторив траекторию злополучной бочки. К ним шаткой разболтанной походкой подошел настоящий подольский хулиган (не чета дилетантам-экспериментаторам) и, небрежно оглядев притихших мальчишек, одной рукой цапнул с Димкиной головы шапку, а другой придал ему небольшое ускорение, ничего не ведая при этом про законы физики. Димка заскользил на лыжах вниз, а похититель исчез. А шапка-то была не простая! Шапка-то была дедова, довоенная, кроличья!

Димка, утирая слезы обиды, рванул в клуб пищевиков. Он знал, что на дневной сеанс туда должны были прийти его друзья, курсанты военного училища. Вьюном проскользнул мимо неповоротливой контролерши, кулем застрявшей в дверях, ворвался в темный кинозал и закричал:

— Ребята! У меня шапку украли!

— «За мной!» — одновременно закричал с экрана герой, летящий в атаку на лихом коне с шашкой наперевес.

В зале вспыхнул свет. Курсанты ринулись к выходу. Мгновенно разработав план поимки воришки, ребята по всем правилам военной тактики и стратегии оцепили Житний рынок и начали его прочесывать. Димкин хулиган был пойман в момент продажи шапки, награжден парой затрещин и отпущен на все четыре стороны. Шапка была возвращена владельцу.

После седьмого класса Рахиль отдала сына в обувной техникум, надеясь на маленькое подспорье в виде стипендии и на то, что он образумится и получит хоть какую-нибудь специальность.

Душным июльским днем Димка с компанией друзей играл в футбол. Их команда проиграла ребятам с Константиновской с разгромным счетом 9:3. Злой, потный, в разорванной рубашке и лопнувших парусиновых туфлях, он возвращался домой.

— Что, футболист, проиграл? — услышал он насмешливый голос.

Димка поднял глаза. В окне бельэтажа сидела радостная Оля. Ей доставляло огромное удовольствие дразнить соседского мальчишку. Тот разозлился:

— Вот погоди, дылда длинная! Попадешься ты мне!

— А вот не попадусь! А вот не попадусь!

И Оля, демонстративно выставив на подоконник чугунок с тыквенной кашей, стала есть, изображая неземное наслаждение (хотя терпеть эту еду не могла). Нарочно ведь дразнила своей гарбузяной кашей! Незадачливым сватам выносили тыкву, по-украински «гарбуз». Отказ так и назывался: «отведать гарбуза».

Димка вспыхнул от обиды. Эх, ему так хотелось хоть раз нормально, по-человечески поговорить с этой врединой! Она лучше всех остальных девчонок, этих кривляк и маменькиных дочек! Димка не раз думал пригласить Олю в кино или просто погулять по Владимирской горке. Но к ней и подойти-то страшно. А уж после таких-то шуточек… Ничего хорошего из этого не выйдет. И Димка пошел домой.

Оля расстроилась. И к чему это она стала дразнить парня? Просто хотелось с ним заговорить. А она не знала, с чего начать. Подошла к зеркалу. На нее смотрела смуглая девочка, худая и высокая. «Разве такая уродина может нравиться?» — уныло подумала Оля и показала себе язык.

До самого вечера вяло слонялась из угла в угол, а потом не выдержала и вышла во двор. Над ней раскинулось далекое черное небо. В нем горели серебряными искрами маленькие и большие звезды. В невидимой траве монотонно трещали кузнечики. Одуряюще пах табак, его распустившиеся к ночи белые венчики мерцали во тьме. В окне флигеля загорелся свет. Хотела было посмотреть, не мелькнет ли Димка за распахнутыми створками, но чья-то рука задернула занавески. «Пойду к Леле»…

Леля была не то чтобы подругой, нет. Она была слишком взрослой, на целых пять лет старше. Но Оля привыкла смотреть на нее как на старшую сестру. Постучала в дверь. Леля открыла и улыбнулась:

— А, Олечка! Входи, будем чай пить.

Оля вошла в знакомую комнату, где в центре стоял кульман. Леля училась в строительном институте и постоянно работала над какими-то сложными чертежами. Оле нравилось смотреть, как Леля тонким перышком заполняет тушью рейсфедер и проводит им разные по толщине линии. Чего только не было в огромной готовальне! Циркули со специальными приспособлениями, чтобы чертить кружочки тушью, измерители на острых ножках-иголочках и еще множество других блестящих штучек. Оля однажды попробовала сделать простенький чертеж не карандашом, а черной тушью, но у нее ничего не получилось: все линии были размазаны, а в центре красовалось несколько клякс, напоминающих созвездие Стрельца. А у Лели самые сложные фигуры получались играючи. Даже буквы надписей, выведенные ее маленькой ручкой, казались напечатанными в типографии!

Леля работала, поставив перед Олей чай и кусок хлеба, намазанный маслом и посыпанный настоящим сахарным песком. При этом она поглядывала на явно чем-то расстроенную девочку.

— Как дела, соседка? Что-то ты сегодня песен не поешь…

Оля вздохнула и решилась:

— Скажи, я очень некрасивая?

Леля засмеялась:

— С чего ты взяла? Ты очень милая. Худенькая только. Вот погоди — подрастешь немного и в такую красавицу превратишься, все только ахнут!

— Нет, Димка не ахнет, — безнадежно вздохнула Оля.