— Да что ты! Я паразитолог. Изучаю гельминты промысловой рыбы.
— Как тебя в науку занесло? — удивился Гриша.
— Абсолютно случайно! — засмеялась Нина. — Но я так увлеклась, что даже кандидатскую защитила.
— А докторскую? — с иронией спросил Гриша.
— Скоро. Месяцев через пять-шесть. Мне муж помогает. Он-то уже лет десять как доктор биологических наук. Профессор.
— Слушай! Но если вы таких высот достигли, почему до сих пор на Сахалине сидите? Могли бы поехать куда‑нибудь. В Москву или Ленинград.
— Могли бы. Не хочется.
А вот это правда. Уезжать с Сахалина действительно не хочется. Приросли. Прикипели. Работы — море и в прямом, и в переносном смысле. А главное — зачем? Тут друзья. Федор и Галя. Дети. Они даже слышать о переезде не хотят. Для них остров — край родной. А Нина и Сергей уже весь мир объездили. Где только не были — и в Европе, и в Азии, и в Африке.
Вот и сейчас — только недавно вернулись с Кипра. Если бы Гриша неделю назад позвонил — не застал бы. На Кипре проводился очередной симпозиум. В последние годы организаторы конференций почему-то полюбили эту страну. Нина с Сергеем впервые там побывали. Интересно, конечно. Но поневоле напрашивались аналогии. Кипр — остров. И Сахалин — остров. Только один в Средиземном море, а другой — в Тихом океане.
Но на этом сходство кончалось. Однообразные холмы напоминали соломенные шляпы не только плоской формой, но и скудной выжженной растительностью. Единственная радость — редкие эвкалиптовые рощи, светящиеся бело-розовыми гладкими стволами. Разве можно сравнить этот скромный пейзаж с буйными красками осенней тайги, синими сопками, прозрачными горными реками? С тех пор как купили джип, все уголки райского острова стали ближе и доступнее. Такой красоты они нигде больше не встречали, ни на одном из прославленных курортов. И куда бы ни ездили работать или отдыхать, обоих ровно через десять дней начинало тянуть домой, на родной Сахалин.
— Так приятно слышать, что у тебя все хорошо.
— А ты как? — спохватилась Нина. — Самого главного я не спросила: ты стал нейрохирургом?
— Нет. Не получилось. Здесь было очень трудно. Нужно было выжить. Чего стоило гражданство получить — это словами не расскажешь, — голос Гриши поскучнел. — Но у меня хороший бизнес, — с гордостью добавил он. — Я владелец… как это по-русски… ну, где автомобили чинят.
— Автосервис?
— Точно! У вас теперь такие слова есть? — удивился Гриша.
— У нас не только слова, но много чего другого есть, — Нина искренне рассмеялась.
— Имею хороший доход. У меня дом, машина…
— У меня тоже дом и две машины, Гришка! — не выдержала Нина. — Это не главное. Главное — ты!
В дальней комнате послышалось Лизино щебетание и низкий Сережкин голос. Пора было закругляться.
— У меня Лизочек проснулся. Надо умывать, кормить. А то она сейчас крик поднимет.
— Да. Я понимаю. Нинка! Любимая…
Нина, еле сдерживая слезы, быстро сказала, словно не слышала:
— Что же ты о своих родителях ничего не рассказал?
— Мама жива. Ей девяносто один год. Она в специальной клинике для пожилых. Я ее навещаю, только она меня почти не узнает. А отец умер двадцать лет назад. Года за два до смерти поехал по туристической путевке в Киев. А вернулся тихий какой-то, все время молчал. Потом все же рассказал. Он, оказывается, поехал, чтобы остаться. Не мог без Киева жить. Приехал и пошел сдаваться властям. А они ему ответили: пожалуйста, оставайтесь. Только заплатите сколько-то там долларов. У него денег в обрез было. Пришлось вернуться. Только и успел что по улицам походить да «Приму» покурить. Очень он по ней тосковал.
— Печально…
— Да. Печально…
— Ну все. Давай прощаться, — решилась Нина. — Прощай.
— До свидания…
Нина нажала на рычаг. Из трубки почему-то не понеслись равнодушные гудки отбоя. Только слышался равномерный гул, будто плелась нить, навеки связавшая их судьбы.
Она с отчаянием прошептала в трубку:
— Господи! Отпусти народ мой!
В Киев.
В Москву.
В Америку.
В Израиль.
В Корею.
На Сахалин.
Отпусти народ мой…
К О Н Е Ц
