На плечо патрульного легла левая рука Святовита. В бледном свете полуночной круглой луны казалось, что идол ожил. Никита попытался отстраниться, но не сумел. Хватка деревянного бога оказалась неожиданно крепкой.

Сработал какой-то механизм? — предположил патрульный, — или просто почудилось? А может, ребята на корабле поняли, что я влип, и решили прийти на помощь, — с надеждой подумал он.

На катере оставалось еще двое патрульных, и как раз сейчас напарники наверняка не отводили глаз от картинок прямой трансляции на экране монитора.

Сыромятин с силой рванулся в сторону и почувствовал, как лапа истукана сжалась еще сильнее и, оторвав тело от земли, приподняла, а потом вновь осторожно опустила. Фанатики радостно завопили, но сразу умолкли. Идол зашевелился, расправил многочисленные конечности и заговорил гулким деревянным голосом, продолжая удерживать могучего воина, как тряпичную куклу.

Никита прекратил сопротивление, прислушался, машинально подправив настройку автолингвиста свободной рукой, но все равно не понял ни единого слова. Возможно, барахлила система перевода, или слова языческого бога были доступны только его преданным служителям и поклонникам. Патрульный досадливо хмыкнул и нажал на коммуникаторе запись, фиксируя текст — позже научники, наверняка, скажут ему спасибо за ценный исторический документ, но сейчас непонимание просто приводило в отчаяние.

Однако руянцы, очевидно, никаких языковых проблем не испытывали и самозабвенно внимали, послушно кивая при каждом слове божка. Наконец, идол умолк. Левая конечность четырехглавого разжалась, отпуская пленника, потом обе передних руки статуи вытянулись вперед, и из кубка-рога, зажатого в правой ладони, в сторону не успевших бежать крестоносцев хлынула струя испепеляющего пламени.

Огонь легко проходил сквозь энергетический барьер, играючи преодолевая силовой купол, и поражал цель. Закованные в железо оборотни падали, обращаясь в пепел, едва их касались убийственные лучи. Опомнившись, враги бросились прочь, но промедление оказалось для рыцарей гибельным — уйти не успел никто.

Никита завороженно следил за фантасмагорической сценой, когда его сзади настойчиво подергали за рукав. Он резко обернулся, готовый на этот раз достойно ответить обидчику, но с облегчением перевел дух, порадовавшись, что не успел нанести удар. Рядом с ним стояла княгиня, по-прежнему прижимая к себе ребятишек. Всеслава смотрела на патрульного выжидательно и требовательно.

— Веди нас, — коротко приказала она. — Святовит велел нам следовать за витязем храма.

— И за это мы должны взять его с собой? — не скрывая облегчения, с усмешкой поинтересовался Сыромятин, вытаскивая комм и отправляя на катер сигнал срочного вызова.

— Нет, — в разговор вмешался дряхлый жрец. — Бог велел передать тебе, что не следует беспокоиться о пустой оболочке. Истинный Святовит встретит верующих там, куда приведет их судьба.

— Вот и отлично, — пробормотал Никита, с удовольствием наблюдая, как бестрепетно встречают фанатики спускающийся с неба корабль, уже утративший всякое сходство с варяжской ладьей, и без возражений проходят внутрь звездолетки через распахнутый люк, не выражая ни страха, ни удивления. Хотя чего бы они удивлялись, после личного приказа собственного бога!

Беззвучно сработала система перемещения, и последние беженцы с Арконы, в сопровождении патрульных службы истории, отправились на север Белинды, в лучшую реальность. Но, несмотря ни на благополучное завершение операции, Сыромятин не чувствовал удовлетворения. Быть может, потому, что напарники наотрез отказались признаваться в глупом розыгрыше, а может быть, еще и потому, что, покидая корабль, нескладная тощая блондинка метнула на Никиту вопросительный взгляд, и ему пришлось отрицательно покачать головой.

В огромном новом мире жителей языческой Арконы ждал их бог, но там не могло быть места для патрульного галактической службы перемещения. Уже много лет сотрудникам ГСП категорически запрещалось любое вмешательство в ход исторического эксперимента, кроме пассивного наблюдения. И звездолетка покинула планету, затерявшись в сполохах перемещения.

Пытаясь отвлечься от воспоминаний, Никита спустился в ангар, уселся в служебный флайер и велел Иску отправиться к побережью. Ему о многом нужно было поразмыслить в одиночестве.

— Глупые правила, и кто только их придумал, — пробормотал сквозь зубы старший патрульный ГСП, уставившись неподвижным взглядом в прозрачную безмятежность южного океана Гуэрги.

Никита Сыромятин с детства ненавидел магию, и для этого имелись веские причины. Старший патрульный не верил в необъяснимые чудеса, а объяснение руянских событий пока находилось только одно — в пробуждении идола был виноват он, Сыромятин. Теперь, несмотря на запреты, Сыромятину больше всего хотелось немедленно махнуть на Белинду и убедиться в том, что появление живого бога не нанесло непоправимого вреда переселенцам, и, если будет возможно, избавиться от порожденного неожиданно проснувшимся даром чудовища. Впрочем, все представлялось не таким уж однозначным.

С одной стороны, Никита слишком хорошо знал, что подобные вещи не происходят случайно. Подсказка судьбы могла быть реакцией на подсознательное беспокойство и дурные предчувствия. С другой, он отлично помнил работу деда, знаменитого на Буяне мастера-мага, реставратора, способного оживлять неживое, и его мечту о том, чтобы у любимого младшего внука со временем проснулся семейный дар. Внук столь же страстно желал прямо противоположного — навсегда покинуть магическую планету и никогда ничего общего с экстрасенсорикой не иметь: опасные таланты сгубили почти всю семью и стали причиной смерти матери. И вот теперь, похоже, он, Никита Сыромятин, бывший офицер космофлота, потомок переселенцев, бежавший с магического Буяна и пришедший в службу истории, чтобы стать прогрессором, невольно сам вызвал исторический парадокс.

В голове вертелась нелепая фраза из какого-то старинного романа: «Я тебя породил, я тебя и убью». Убить многорукого? Возможно. Но зачем? Вполне вероятно, появление живого идола принесет фанатикам не только вред. Ведь сами они наверняка сочли пробуждение истукана благословением небес.

Допустим, ожившего придется уничтожить. Вот только как? Просто сжечь идола плазмоганом? Худший из всех возможных вариантов: невозможно предсказать поведение арконцев, оставшихся без своего многорукого бога, которого они так отчаянно защищали на Руяне. А значит, Святовита просто следовало вернуть в прежнее, неживое состояние. Как это сделать, Никита не знал, но надеялся, что сумеет определиться на месте. Впервые за долгие годы он пожалел, что не умеет управлять собственным даром. Да и принимать решения, не попытавшись вступить в контакт с ожившим божком, он не мог: любое вмешательство было чревато непоправимой ошибкой.

Однако вырваться на Белинду с Гуэрги без санкции административного отдела было не так легко. Работа с флусками имела не только преимущества — сугубые формалисты, пауки были помешаны на соблюдении буквы закона. Многочисленные службы контроля стояли на страже институтских правил, строго фиксируя и жестко карая за малейшие нарушения. А расставаться с ГСП Сыромятину не хотелось. Да и паучья планета ему нравилась.

За три недели Сыромятин уже привык к долгим многоцветным закатам, полусферам домов, покрытых серебристыми плетеными куполами, чем-то напоминающими мусульманские храмы Самарканда, и к приветливым арахноидам, составлявшим большинство населения планеты. Несмотря на впечатляюще крупные размеры, покрытое густым коричневым ворсом тело и восемь коротких мохнатых конечностей, флуски не вызывали страха. Они походили не на гигантских пауков, а скорее на огромных многоногих плюшевых мишек. Жители Гуэрги были хорошо известны в галактике тем, что добровольно перешли на синтетическое питание, и славились широтой взглядов и оригинальной жизненной философией.