Не подпрыгнул, потому что в тот момент, когда Атас было уже шагнул к обманувшему наши надежды мерзавцу с понятными намерениями, остальные присутствующие вдруг прервали свое благоговейное молчание:

— Ничего себе! Вот это да! Ну, Наркуша, молодец! Ну, выдал! Точно! Как это я не додумался! И я не сообразила! Верно! Отлично! Точно!

Я так и остался сидеть в луже на скамейке. Атас остановился. Мы с ним посмотрели друг на друга. Какая-то машина на улице, разворачиваясь, на мгновенье осветила всю сцену.

Свет фар выхватил из мрака лица наших новых знакомых. Они сияли и сами по себе — от восторга. Конечно, я своей проповедью в предбаннике рок-клуба заслужил, чтоб и надо мной поиздевались, но представлялось уж слишком сомнительным, что все это надругательство над здравым смыслом могло оказаться срежиссированным заранее. Похоже, и Атас так решил.

— Что «отлично, точно»?! — рявкнул он.

Чуть грубовато — чтоб скрыть смущение.

Но эти иллюминаты не обратили никакого внимания на интонацию этого вопроса.

— Энди! Энди! — наперебой затараторили они.

Их радость была пламенней любви стареющих интеллектуалок.

— Точно, Энди вполне может!

— Может — что? — терпеливо допрашивал Атас.

— Ну, мог видеть ваших друзей, может знать про них… И как это Наркуша смог догадаться!

— Я-то не доперла сразу, потому что его сегодня нет!

— Кого?

— Энди! Вчера и позавчера тусовался, а сегодня не пришел!

Что-то начало проясняться. «Будет еще один труп», — вспомнилось мне пророчество Атаса. Бедный Энди!

— Я даже вспомнила… ну, я говорила, что я вчера этого вашего друга видела, его все видели… но я только сейчас вспомнила, что они действительно с Энди о чем-то заговорили, потом пошли на улицу курить… Ой, Наркуша, ну ты потряс!

Прорицатель очнулся:

— Я не облевался? Что-то мутит!

Хорошо было бы от него отодвинуться, но к чему елозить по мокрой скамейке? С трудом, но мне удалось подняться. Атас расценил это по-своему.

— Славно! — сказал он невыразительным, бесцветным тоном, наверное, уже успокоился. — Славно! Значит, Энди! А где Энди живет, знает из вас кто-нибудь?

— Какой Энди? — вдруг заинтересовался Наркуша.

— Энди! Энди Достоевский! Помнишь?! Ты ж его знаешь!

— Ха, я и про него что-то сказал… — удивился Наркуша и начал сосредоточенно шарить что-то по своим карманам, скорее всего спичечный коробок с анашой.

— Достоевский? — задумчиво протянул Атас. — Хорошо, фамилия редкая. Ну и где этот Андрей Достоевский живет? Как его найти?

Все смущенно замолчали, а мерзавец Наркуша цинично хрюкнул. Атас недоуменно посмотрел на меня.

— Скорее всего это кликуха, Атас, — устало пояснил я.

Этот парень гораздо умнее меня в некоторых областях знания, но порой — как ребенок, честное слово!

— Да, кликуха, — оживились меломаны, наркоманы и татуированная красавица, — кликуха, конечно, от слова «доставать», доставу-чий он, этот Энди…

— Так как его найти?! — заорал Атас.

Безусловно, мы оба — и взбешенный Атас, и я, болезный, — предпочли бы просто получить адрес. Но, оказалось, что Энди «может, просто на Климате застрял», да к тому же «у него еще с фазером нелады, он посторонних в квартиру не пустит». Слава Богу, Атасу хватило такта не спрашивать, что такое «фазер», не шоколадка ли? В итоге в довесок к словесному портрету и адресу — а Энди, оказалось, жил в большой коммуналке с родителями и энным же количеством соседей на Лиговке, мы получили еще и провожатого.

Провожатого? Как бы не так — провожа-тую! К счастью, нам хватило ума посадить мисс Татуировку на заднее сиденье, я сел в кресло рядом с Атасом, врубил музыку… Нам о многом нужно было переговорить — меня лично не покидало ощущение, что все происшедшее в скверике могло оказаться ловкой инсценировкой, но не при даме же!

— Хорош! — мельком взглянув на мою башку, польстил мне Атас. — Может, домой тебя закинуть?

На самом деле, еще неизвестно, что бы я ему ответил, желание как можно скорее отыскать Алешку живой или мертвой уже постепенно начало притупляться в связи с общим посттравматическим омертвением моего организма, но тут неожиданно возник голос с заднего сиденья:

— Ого! Шустрик! Да я с незнакомым парнем один на один в тачке не останусь!

С двумя, значит, ничего страшного!? Лады! Атас только сжал челюсти, а я без сил откинулся на спинку кресла. И даже успел почувствовать какую-то симпатию к этой искалеченной девчушке с заднего сиденья. Как она не хотела со мной расставаться! В сущности, она немного вульгарна, не слишком эрудированна, но, в той же сущности, мила! Если смогла разглядеть под наносным цинизмом мою возвышенную духовную сущность…

И в суете не нужна та-ра-питься! — прокричали из динамиков мужественными голосами «братья Жемчужные» и Антон Яковлев.

— В сущности, здравая мысль! — подтвердил Атас. — Как, сперва на «Климат»?

Я кивнул.

— Фу, блатняк! — заныла где-то сзади мисс Татуировка, оглушенная мажорными аккордами. — Поставили бы лучше «Кинг Кримсон», ну, или «Восточный синдром», или «Кью»…

Вот сейчас я ее поражу в самое сокровенное!

— Между прочим, эта песня посвящена всем моим ненаписанным романам. Потому что я сам текст написал! — с трудом раздвигая непослушные губы, сказал я.

Атас рванул тачку с места так, что меня вжало в спинку кресла.

— Угу, конечно, — одновременно недоверчиво и разочарованно протянула мисс Татуировка.

Не поверила! Ей с ее ограниченным умишком и в голову не пришло, что благородные люди типа меня просто не могут врать! Ладно же! В сущности, в ней нет ничего милого — так, вульгарное маленькое создание с весьма узеньким спектром интересов! Я оскорбленно запыхтел.

— Потом поговорим! — отрезал Атас.

Мы выехали по черт знает какой линии на Университетскую набережную, с трудом, но умудрились обогнать на повороте неповоротливый двухвагонный троллейбус… Снова Дворцовый мост! Мне показалось, что мы по нему не так давно проезжали…

— Невски авеню! — глуповато объявило татуированное подобие Божие с заднего сиденья.

На канале Грибоедова мы свернули налево, через десяток метров остановились.

— Иди, пошукай Энди! — приказал Атас девчушке.

Восемь вечера! Много вместил в себя день! Уже восемь… а Невский проспект в это время освещен все-таки лучше, чем закоулки Васильевского острова, я бы постеснялся показаться у станции метро «Канал Грибоедова», на «Климате», вместе с такой девицей! Татуировка все же не колготки, правильно Атас, пусть идет одна! Правда, меня всегда интересовало: кто же все-таки «канал» бедного Грибоедова? Может, персы?

Во всяком случае, они его доканали!

Хлопнула дверца.

— Что за галиматья? — спросил Атас.

— Про наркомана? Не знаю. Почему это ты у меня спрашиваешь?

— Потому что ты их такой же херней развлекал. Столь же вразумительной. Думаю, они так отомстили. Просто не захотели тебе сразу сказать, когда ты им фотографию показал. Про Энди.

— Значит, считаешь, этот Энди действительно что-то знает?

— Или знал. Это укладывается. Кто-то должен был что-то знать.

— Думаешь, его…

— А почему бы он тогда не пришел сегодня?

— А… э… хм!

— Что-то ты совсем плох. Держи, еще одна таблетка. Мотор не шалит? Нет? Тогда глотай. В бардачке пакетик сока, достань, запей…

— Буль… выходит, если эта… это создание не отыщет сейчас Энди на «Климате», мы поедем искать труп?

— Думаю, так!

— Буль-гуль-кху! — поперхнулся я. — Тьфу! Тогда, может, если она нам сейчас его живого не приведет, оставим ее тут? При виде жмуриков дамы обыкновенно издают такие звуки, которых мои барабанные перепонки не выдерживают!

— Сам-то ты выдержишь?..

— Ну…

— Жаль, до твоего дома дальше, чем до Лиговки. Но ничего. Заедем к Энди, потом я тебя обязательно домой закину. Полежишь, оклемаешься.

— Угу. — Кофеин уже начал действовать, бодрость — или нечто похожее — разлилась по мышцам, но мокрая вата из головы не исчезла. — Атас, ты тормозни у аптеки, но-отропила купим…