— Согласен. Шапиро, слышал?

Толстенький человечек с лицом профессионального евнуха поспешно кивнул.

— Если слышал, значит — понял! — отпустил афоризм Горин и поднялся из-за стола. — Игорь, ты подключи меня на финальной стадии.

— Конечно! — хмуро бросил Корнев.

Для нас с Атасом все это было чертовски непонятно. Когда Горин вышел, а Игорь продолжил задумчиво вертеть зажженную сигаретку указательным и безымянным пальцами вокруг среднего, я не выдержал:

— К чему все это?

— Вы слушали милицейскую сводку в «Питерской панораме» по курковсому радио? — вопросом на вопрос ответил Игорь.

— Он вообще ничего не мог слышать. А мне не до этого было! — хмуро рявкнул Атас.

— Просвети, Шапиро!

— Да, Игорь Николаевич. — Толстенький человек с лицом профессионального евнуха был лет на пятнадцать старше Корнева, но 0одскочил с усталой готовностью: — Сегодня в три часа ночи на проспекте Ударников недалеко от общежития Института Легкой промышленности был расстрелян из автомата «борз» сотрудник сыскного агентства «Астра-тур» Олег Петрушин, — сообщил он официальным тоном.

Я не сразу сообразил, что мне назвали мирское имя «пластилинового пришельца». Атас напрягся. Он тоже понял! Выходит, мне этой ночью повезло больше, чем ему? В памяти промелькнули уши-локаторы, пуговичные глаза, нос-картошка. Но я знал его слишком мало, чтоб слишком сильно о нем горевать. Тем более что Игорь наконец заговорил тихо и бесстрастно, прослушать его нельзя:

— Никто не виноват, кроме него самого, как считаешь, Шапиро?

— Молодой сотрудник…

— Да. Итак, он отзвонился в первый раз и сообщил, что смог найти в клубе ребят, которые вспомнили девушек, опознали Алену Коршунову по фотографии. Также Петрушин сообщил, что по окончании концерта надеется найти тех, кто видел, как девушки покидали клуб. После этого он отзвонился еще раз, около полуночи… Для справки: концерт закончился в одиннадцать двадцать… и сообщил… Шапиро, буквально!

— «Вышел на след через машину. Это дикие коты, продолжаю», — процитировал Генрих Шапиро.

— Отсюда — вывод номер один: коты — это сутенеры, «дикие» скорее всего обозначает, что они не платят налогов ни правительству, ни соответствующим конторам Питера. Следовательно, Дима, это похищение, и моя контора просто не могла о нем знать. Ведь далее если бы это были наши конкуренты, информацией они с нами поделились бы, я уверяю… успокой друга!

— Атас, сядь!

— Да ты не понимаешь, что твоих подруг запросто могли бы похитить и для подпольного публичного дома этого парня!

Атас так разволновался, что позабыл о лаконичности слога.

— Во-первых, наши подопечные похищениями не грешат, — Корнев не оправдывался, нет, он просвещал ребенка, — во-вторых, согласен, у нас есть «смежники», ты, гэбэшник, понимаешь, что обозначает это слово…так вот, даже если бы наши неразборчивые «смежники-конкуренты» и умыкнули девушек, они бы вернули их с поклонами и компен сациями, узнай только, что мы их разыскиваем… Дима, эта информация не для печати…

— Продолжу, — едва Атас опустился в кресло, Игорь закурил еще одну сигаретку. — Вывод номер два: твоих знакомых, похоже, взяли для своего публичного дома представители какой-то самодеятельности. Технология роста, принуждение по-русски: «Или будем долго и нудно бить, или начнешь ложиться под клиентов». Никакого материального стимулирования!

Неожиданно для меня, Атас согласно кивнул. Он явно знал о подобных методиках.

— И вывод номер три: их умыкнули действительно какие-то новички, отморозки. Каким бы неопытным ни был наш сотрудник, он не полез бы в одиночку на ребят, прикрытых конторой. Шапиро?

— Конечно, нет!

— Значит, он решил, что сможет — вероятно, оперируя авторитетом нашего концерна, — в одиночку убедить их вернуть девушек.

— Непростительная ошибка! — не выдержал Шапиро.

— Ему ее и не простили. Похоже, ребята слишком боятся застраховать свои предприятия в нашем страховом агентстве.

— Подонок.

Атас не вскочил, спокойно встал и бросил это в лицо Корневу.

Игорь взглянул на него с сократической иронией во взгляде.

— Не хочу перед тобой оправдываться, — медленно раздвигая губы в подобие улыбки, сказал он, — но мы не страхуем предприятий, связанных с тяжкими преступлениями против личности.

— Атас, я тебе говорил, все делается официально!

— А те, кто не соглашаются застраховаться официально, наказываются неофициальными методами! Знаю!

Корнев не был бы Корневым, если б не нашел оптимальный ответ:

— Если хочешь, можешь рассказать об этом в своей конторе. И попытаться доказать, — спокойно произнес он, — но у меня к тебе личный вопрос. Для меня ты — друг моего друга, я готов не обращать внимания на неосторожные формулировки. Но разве я — не друг твоего друга?

Атас сжал челюсти так, что при благоприятных условиях они смогли бы срастись.

— Хорошо. Прошу извинить.

Он сел. Я отметил для себя выражение лица Шапиро. Тот никогда не командовал киллерами, вообще не совершал ничего противозаконного — как может ширма преступать законы! — он просто честно занимался частной сыскной и охранной деятельностью и получал получку. Раз в десять большую, чем могла светить Атасу в его конторе. Но именно поэтому, похоже, чувствовал себя перебежчиком. Не знаю, как Корнев, а этот дед никогда не простит Атасу его выступления!

— Продолжим.

Игорь нажал кнопочку, и девочка Даша, которую я сам лично месяца два назад сосватал Корневу в секретарши — кстати, не подумайте чего сексуального, положение обязывало Игоря иметь любовниц только определенного типа (помните прошлогодние гастроли в Москве и Питере певицы-супермодели Аниты Абар?), — девочка Даша появилась в кабинете с четырьмя чашками кофе, четырьмя малюсенькими рюмочками и бутылкой коньяка «Луи Трэз». Понятно, все это она несла не в зубах. Поставив поднос на стол, девочка Даша удалилась, едва удостоив меня взглядом. Так расходятся пути и социальные уровни! Месяца два назад она еще…

— Продолжим! — повторил Корнев.

Атас демонстративно перевернул мою рюмку вверх дном.

— Согласен, — кивнул ему Корнев, — при сотрясениях мозга это излишне. Итак…

Теперь это дело перестало быть частным делом господина Осокина. Никто не может безнаказанно убивать людей «Астратура». Девушки похищены скорее всего в подпольный публичный дом…

Мне стало не по себе.

— Игорь! Гм… Николаевич, — я покосился на Шапиро, — убит человек; лучше заявить милицейским…

— Я как раз хотел сказать об этом. Ни слова! Даже если вдруг они сообразят, что смерть Петрушина как-то связана с тобой — а в наших компьютерах есть отметка, кто является «клиентом», — молчи! Понял, Дима? Скорее всего они до тебя не доберутся, но — на всякий случай!

— Но ведь менты все равно расследуют сейчас его гибель! Может, информация о том, над чем работал парень, сможет им помочь найти убийц… и девушек!

— При чем тут менты? — скривился Игорь. — Наш концерн перестанут уважать если узнают, что мы не смогли справиться с какой-то шантрапой самостоятельно. Уверяю мы сможем найти их раньше милицейских У них — сто тысяч дел, а у нас сейчас — одно.

— Возможно… — медленно протянул Атас. — Но я уже влез в это дело и не хочу устраняться. Молжно сказать, я должен Диме. Как будем?

Игорь впервые за весь разговор действительно жестко посмотрел в глаза Атасу.

— Твоя контора бросит все силы на это дело?

— Нет. Не наш профиль. И еще: сейчас у нас нет оперативного отдела. Я — сам.

— Может, — теперь голос Игоря зазвучал уже вкрадчиво, — ты сам и оповестишь своих смежников-милицейских?

В голосе Атаса почувствовалась неуверенность:

— Ну… Нет. Личное дело, да? При чем тут менты?

И перевел дух: конфликт исперчен, недаром и стар и млад поговаривают сейчас о скрытой вражде этих двух заведений!

— Тогда все в порядке! — открыто улыбнулся Игорь.

— Да! — злобно подтвердил Шапиро, которому наскучила роль статиста.