— Давай-ка отойдём в сторонку, — я торопливо поднялся со ступенек, — звонил мне совсем другой человек. А ты расскажешь мне, причём тут Шагинуров.

Мы отошли в тихий уголок коридора.

— Только это страшная тайна, — предупредил меня Миха, — Рашид сказал, только тебе и больше никому.

Я напрягся: значит, каким-то образом нас в эту историю всё-таки замешали.

— Рассказывай, — велел я, — только очень тихо, чтобы только я тебя слышал.

— Это Григорьич, — очень тихо сказал братец.

— Что?!!!

— Ты же сам сказал, чтобы тихо, — упрекнул меня Миха, — а сам?

— Продолжай, — я прислонился к стене и взялся за сердце, — я готов.

— Он записку оставил Рашиду утром, — сказал братец, — а там… — он перевёл дух и тихо добавил, — написал, что откроет газ в вашей котельной, чтобы здание рейдерам не досталось. Мол, это им за Николая Алексеевича.

Я чуть было не съехал по стенке прямо на пол.

— Его же на пожизненное, идиота, отправят! — тут я испуганно огляделся и горячо заговорил шёпотом, — он, что совсем себе лампочку стряхнул?

— Да, ты не дослушал, — с досадою сказал Миха, — никуда его не отправят уже. Его жена всё утро вызванивала, номер отключён. Рашид сразу сказал — всё. Ему оказывается, Григорьич ещё вечером про это намекал, ну, тот конечно не поверил. Думал, спьяну старик.

— Он, что вместе с собой стройку взорвал? — у меня от удивления отпала челюсть, — ну, полковник, ну настоящий камикадзе!

— Так что он теперь со своим шефом вместе, — вздохнул братец.

— Это уж вряд ли, — сказал я, — за такой подвиг его должны отправить в храм Ясукуни, под присмотр богини Аматерасу. Туда все камикадзе отправляются. А шеф у нас точно не там.

— Всё тебе шуточки, — упрекнул меня Миха.

— А что делать? — пожал я плечами, — ему то хорошо уже, а меня завтра таскать начнут по следователям. Кстати, — я посмотрел на него серьёзно, — про эту историю прямо сейчас, возьми и забудь. И Рашиду скажи забыть. Не было этого ничего, понял? Никаких записок, никаких разговоров.

Соин-младший согласно кивнул, и мы отправились отдавать таможенным инспекторам привезённый паспорт сделки. Про отставного полковника — камикадзе мы больше не говорили, но мысли о нём и о его сумасбродном поступке всё вертелись у меня в голове. Кто бы мог подумать, что Григорьич на такое решится? Неужели, действительно за своего шефа отомстить решил? И главное, ведь, как вовремя подгадал, что наши враги там соберутся. Какая интересно разведка ему доложила? Да, как он вообще туда проник через охрану? «Ну, хотя это для него было не сложно»: — подумал я, — «показал корочки, сделал строгое лицо, да и прошёл: полковник он и в отставке полковник. Прошёл, значит и открыл в подвале газовые закрома. И снёс в пыль кочегаров, а заодно и мой теремок», — тут я вспомнил давнюю беседу с Валерием Александровичем про тибетских монахов и только вздохнул, — «Эх, Григорьич, ну кто тебя просил мандалу мне торпедировать? Столько времени строили, столько денег вложили, а ты взял и смахнул её со стола за одну секунду. А мне, что теперь делать? Заново её выкладывать? А как?»

— Что значит как? — удивился инспектор и протянул мне документы на фрахт, — как обычно. Идёте на склад и забираете ваш груз.

Только тут я вспомнил, что стою перед окошком, через которое участники внешнеэкономической деятельности передают и получают бумажки для осуществления этой деятельности. Теперь оставалось только сходить на склад, загрузить там мои коробки по машинам и отправляться в обратный путь. Сегодня нам здесь больше делать нечего.

Я всё ещё находился в некотором оцепенении, поэтому все дальнейшие действия осуществлял при помощи Соина-младшего: сходили в кассу, выписали квитанции, нашли складских тёток, спустились с ними на склад.

Местный грузчик Филиппыч глядя на меня с сочувствием, лично, своими руками перенёс мои коробки с погрузчика в Ямато и Миха-мару, чего за ним, отродясь, не водилось, аккуратно расставил их там, будто драгоценный груз и даже не попросил ничего на чай. Я и Миха расселись по своим машинам и двинулись к выезду, а Филиппыч, как смотритель какого-нибудь прибрежного маяка, печально глядел нам вслед.

Шлагбаум отделяющий закрытую территорию аэропорта уже опускался за мной, когда я вдруг услышал резкий автомобильный гудок и затем характерный звук отчаянно тормозящих по укатанному снегу шин. Я озадаченно посмотрел в зеркало заднего вида: перед опустившимся шлагбаумом присел на передние колёса знакомый чёрный внедорожник. Через секунду из него выскочила тоже знакомая фигура упыря и набросилась на местного охранника. Даже через закрытые стёкла я расслышал неразборчивые вопли Баева: кажется, он был очень недоволен работой шлагбаума. Но, потом, когда он перелез через железную штангу, мне показалось, что упырь недоволен почему-то и мной. Во-всяком случае, зачем ему тогда надо было подпрыгивать и грозить мне кулаками?

Братец, который двигался в авангарде, даже спросил меня по телефону, что у нас происходит в кильватере, поскольку Баева он слышал, а в своём зеркале заднего вида видел только меня.

— Там авария, что ли сзади? — спросил он.

— Баев около шлагбаума беснуется, — с недоумением ответил я, глядя в направлении исчезнувшей за поворотом подпрыгивающей фигурки.

— А что с ним?

— Не знаю, может, увидел, что я ему на машине нацарапал? — предположил я, выезжая за Михой с второстепенной дороги на трассу, ведущую в город, — или, может, узнал, что его компаньонов кирпичами завалило? Хотя, тогда, наоборот, радоваться должен, — такие перспективы для карьерного роста открылись.

— Тогда нам стоит ехать побыстрее, — заметил братец, — пока он сам нас в этом вопросе не просветил.

Я согласился с его предложением, и мы помчались по пустынной дороге, в белых облаках выхлопных газов. Но далеко уехать мы не успели, судьба в виде чёрного кадиллака догнала нас не более, чем через пару минут. Момент этой встречи я запомнил хорошо, потому что услышал громкий хлопок и на заднем стекле моего Ямато, возникла круглая дырка. В следующую минуту «Эскалад» поравнялся со мной, и я увидел упыря за рулём, наставившего на меня какую-то чёрную загогулину сквозь опущенное стекло.

— Да, ты охерел! — только и успел крикнуть я, резко давя педаль тормоза. Наверное, только поэтому второй хлопок обошёлся без появления новой дырки в моей машине. В багажнике у меня загрохотали коробки, машина резко вильнула, но каким-то чудом я удержал управление на скорости больше ста километров в час. Кадиллак проскочил вперёд и оказался между мной и моим ничего не подозревающим братцем. Думать было некогда, и я автоматически снова нажал на газ, когда машина выровнялась. На гудок я нажал тоже автоматически, поскольку времени предупреждать Миху по телефону о появлении маньяка с пистолетом, было уже некогда.

Мы начали обгонять машину Соина-младшего одновременно и я увидел, что упырь начал снова притормаживать. При мысли, что сейчас стрелять будут в братца, я похолодел. Никакого дальнобойного оружия у меня не было, поэтому мне ничего не оставалось, как пойти на таран вражеской машины. Я резко прибавил газу и Ямато крепко поддал Айове прямо по её загоревшимся красным фонарям. Металлический обвес моей машины вошёл в бампер как нож в масло, и кадиллак кинуло вперёд. Третий хлопок раздался, когда Айова вильнула влево, потом вправо, а затем её потащило юзом по обледенелой дороге. Вроде бы даже был и четвёртый выстрел, не знаю, куда уже палил упырь, перед тем как на полной скорости боком влететь в придорожный столб. Во всяком случае, столб выстрела не испугался, а от удара даже не покосился. Это была высокая прочная железобетонная конструкция, вокруг которой с грохотом и скрежетом обвился кадиллак.

Я начал приходить в себя уже на обочине, на которую свернул, уже не помня как. В зеркале заднего вида было видно, как над остатками Айовы поднимаются тонкие струйки дыма колыхающиеся от ветра. Рядом со мной затормозила Миха-мару, дырок на ней вроде не было. Мой братец выскочил из своей машины и бросился ко мне.