В сущности, до «Балкан» я доехал довольно быстро, за какие-то сорок-пятьдесят минут. Из машины я вылез с коммерческой идеей, что неплохо бы постоянным клиентам дать возможность делать заказ на обед ещё по дороге к ресторану. Во-первых, было бы, чем себя развлечь стоя в пробке, а во-вторых, все блюда тогда могли быть готовы уже к приезду, и не надо было бы исходя слюной, ещё полчаса ждать своего заказа. Нет, хотя вообще-то именно в этом заведении, вам сразу приносят такие свежевыпеченные булочки, а к ним ещё и сливочное масло, так что, вроде бы, на первый взгляд, голодная проблема решается. Но пока вы ждёте сам обед, то можете так этими булочками натрескаться, что потом никакой тренажёрный зал не спасёт. А переедание и лишний вес — это же бич нашего современного общества. В то время как мы потребляем лишние калории, наш организм….
— Извините, что я обращаюсь к вам с такой просьбой, — вдруг раздался позади меня робкий простуженный голос, — но понимаете, я уже два дня ничего не ел.
Я обернулся и увидел, что из-за заднего правого крыла моей машины осторожно выглядывает странная личность в ободранном китайском пуховике до колен и валенках. На вид личности было хорошо за тридцать, с лицом, как это любят писать в готических романах «испещрённым следами самых разнообразных пороков», а из-за спины торчал гитарный гриф. Увидев выражение моего лица, личность жалостливо улыбнулась и протянула мне правую руку с ладонью сложенной в лодочку.
— Помогите, чем можете, молодым музыкантам.
— Да, в общем-то, ничем не могу, — сухо ответил я и захлопнул дверцу «Ямато», — я не Бари Алибасов, тут ты парень немного ошибся.
— Ну, хоть сто рублей дайте, — заныл «молодой» музыкант, — мне хотя бы хлеба купить. Я ведь не прошу на билет домой, — неожиданно добавил он.
— Ну, ты ещё и на квартиру трёхкомнатную попроси, — я посмотрел на часы, пытаясь сообразить, когда мне следует заскочить к Синедольскому, — ты вообще, откуда здесь взялся?
Личность доверительно шагнула ближе ко мне, одновременно стараясь не попасться на глаза охраннику на парковке. На меня повеяло ощутимым запахом дальних странствий без каких-либо удобств. Музыкант и поэт с Украины. С Днепропетровска. Застрял по ряду непреодолимых обстоятельств в холодной Сибири. Сценический псевдоним Барон Мак-Дауэлл. Зовут Серёжей. Люди добрые — помогите, чем можете! Песню про вас напишу!
— Барон из тебя какой-то чересчур обедневший, — заметил я, — пропил, что ли наследие предков?
Барон-Серёжа стеснительно улыбнулся и потрогал свой багровый нос.
— И корпоративный гимн, сможешь озвучить? — поинтересовался я, подавая ему сторублёвку.
— Всё, что угодно, — страстно подтвердил Барон-Серёжа, с поклоном принимая деньги, — если билет до Москвы купите, ваше превосходительство. Я тут больше уже не могу.
Я ненадолго задумался. Если честно мне хотелось поскорее сесть за обед, а не заниматься вместо этого судьбой какого-то украинского оборванца. Зря я вообще с ним заговорил, теперь хрен отстанет, так и будет жалостливо заглядывать в глаза, пока я ему билет до родины не куплю. И гимн мне этот корпоративный естественно нафиг не упал. Корпоративный гимн, корпоративная солидарность…. О, а ведь это идея!
— Подожди минут пять, — сказал я, — мне надо с одним человеком в ресторане поговорить. Может он поможет.
На самом деле я вспомнил, что в «Балканах» у меня как раз халтурит знакомый музыкант Женька Каманцев. Пусть поможет коллеге по музыкальному цеху, а я спокойно поем. В конце концов, каждый ведь должен заниматься своим делом.
Ресторан встретил меня аппетитным запахом мяса с открытого гриля и черногорскими пейзажами. Каманцев как раз сидел на краю сцены своего музыкального пятачка и флиртовал с довольно страшненькой на вид официанткой с аутентичным балканским лицом. Женька, правда и сам у нас далеко не красавец, невысокий, с квадратными плечами и квадратным лицом, так что ему и такая вполне подходила. Мы поздоровались. Я разъяснил приятелю ситуацию.
— Мак-Даун, говоришь? — переспросил Каманцев и подвигал тяжёлой нижней челюстью.
— Что-то похожее, по крайней мере, «Мак» точно был — подтвердил я, усаживаясь за столик у окна, — да вон он, около моей машины трётся. Помоги коллеге, всё ж таки Новый год.
Женька тяжело соскочил со сцены, подошёл к моему столику и немного отодвинул портьеру в сторону, стараясь увидеть мёрзнущего на улице зарубежного маэстро в валенках, но почему-то таким образом, чтобы тот не увидел самого Каманцева.
— Сейчас, я ему помогу, — заверил меня Женька и уверенно направился к выходу, прямо в чём был, в одной рубашке и джинсах.
Не успел я удивиться загадочному поведению своего приятеля, как меня отвлёк знакомый голос.
— Добрий ден, что желает наш гост?
Это был здешний метрдотель, уже точно в отличие от официантки, аутентичный серб Радован Войнович. Я его давно уже знаю, с тех пор как начал бывать в его ресторане. Пример для подражания всем метрдотелям нашей деревни — вежливый, аристократичный, предупредительный.
Я тоже изысканно с ним поздоровался и схватил меню:
— Мне бы осетринки, Радован, чтоб пожирнее, запеките на гриле. Я её сейчас с таким удовольствием…
На лица Войновича показалось выражение вежливой скорби. Он отрицательно покачал головой.
— Плохой в городе осетр, — печально сказал он, — я не стал брат. Возмите лутше…
Что именно «лутше» я не расслышал, потому что со стороны окна донёсся страшный боевой крик. Я изумлённо посмотрел на улицу. Там стояли Женька в рубашке и джинсах и Мак-Даун в пуховике и валенках. Их разделяла только гитара украинского музыканта. Диспозиция была такая: Каманцев держал гитару со стороны грифа, а Мак-Даун уцепился обеими руками за деку своего инструмента с другой стороны. Голос, сотрясавший стены близлежащих домов был Женькин. Ну, а что, всё-таки рок-музыкант с пятнадцатилетним стажем.
— ГОНДОН! — голос Каманцева легко прошёл сквозь тройной стеклопакет окна и отозвался звоном в бокалах, — УБЬЮ!!!
Край гитары со стороны Серёжи начал приподниматься вверх, причём, похоже, совсем без его участия, но зато вместе с ним. Под рубашкой Женьки взбугрились мышцы, а его квадратное лицо стало красным. Возносимый вместе со своими инструментом в воздух Мак-Даун, наоборот побелел как снег, будто отдавая всю свою кровь Каманцеву.
— Ви не знаете, что делает Евгений? — на лице серба было вежливое недоумение.
— Помогает, — предположил я, — он помочь обещал этому человеку.
— Помогает? — недоверчиво переспросил Войнович.
В этот момент Мак-Даун видимо решил отказаться от помощи и от своей гитары заодно. Он отпустил инструмент и бросился бежать в противоположную от Женьки сторону. Но сделать он успел всего один шаг. Облегчённая гитара взметнулась над ним и сразу же опустилась, как молот Тора на череп снежного великана. Раздался ушераздирающий треск, в сопровождении неповторимого гитарного аккорда — одновременно на всех ладах.
Я задёрнул портьеру — не стоит нашим просвещённым европейским кузенам смотреть на вечный спор славян между собою. И неловко как-то.
— Наверное, мы, что-то не понимаем, — вежливо сказал серб.
— Наверное, — поддакнул я и не утерпев, краем глаза снова заглянул за штору. Я увидел, убегающего со всех ног украинского поэта и музыканта с остатками гитары на голове. Ну, это ничего — главное, что живой. Берсерка Каманцева нигде видно не было. Может Женька просто хохлов из Днепропетровска не любит? За что он, интересно, его так?
— Жулик это, — объяснила та самая страшненькая официантка, с которой флиртовал Каманцев перед отбытием. Она каким-то образом оказалась рядом с моим столиком, — в доверие втирается, а потом людей обворовывает.
— Откуда ви знаете, Елена? — удивился Войнович.
— Жека сам мне позавчера утром рассказал…, - тут она запнулась, — короче, не важно, когда, — девица ещё больше смешалась и покраснела, — короче это вообще не важно. А только он злой был — не описать. Этот тип к ним ночевать один раз попросился, типа свой, музыкант, а утром пропал.
