— Да!

— Можем начинать? — спросил незнакомец, заряжая ружье.

— Можем! — медленно поднимая ружье, ответил Ромас.

— Не спеши, не спеши! — горячо и громко шептали ребята.

Но Ромас ничего не слышал.

Зигмас шумно вздохнул:

— И с Ромасом будет как со мной…

Ромас положил ружье на барьерчик. Мальчику очень хотелось немедленно же выстрелить. Но пример Зигмаса был слишком свеж.

Незнакомец тоже положил ружье:

— Ага! И у меня рука дрожит, не могу удержать.

Немного успокоившись, они снова взялись за ружья.

Ромас свалил белого медведя, а его соперник все еще целился, очевидно очень желая выиграть. Наконец и он выстрелил, однако мимо и, шумно вздохнув, опустил ружье.

— Браво, Ромас! — закричали Симас и Зигмас.

Ромас был счастлив.

— Ничего не поделаешь — это дело удачи, — сухо произнес незнакомец.

— И я мог выиграть! И я мог! — не успокаивался Зигмас.

— Как же я рассчитаюсь? Прислать, что ли? Дай адрес. А может быть, хочешь сразу получить? Тогда зайдем ко мне. Я тут совсем недалеко живу. И мою коллекцию заодно посмотришь, у меня есть хорошие дубликаты. Возможно, договоримся поменяться.

Предложение было заманчивым, но Ромас заколебался: было уже поздно. И, честно говоря, этот человек чем-то ужасно не нравился мальчику.

— Как хочешь, я не настаиваю, — сказал незнакомец. — Придумаем что-нибудь, как мой проигрыш передать. Кстати, — он вынул карандаши из кармана, — бери. — Он протянул коробку Зигмасу. — Мне не нужны. Марки бы я тут же забрал, я страстный филателист. А коллекцию карандашей я пока не собираю.

В его голосе послышалась досада.

«Ну зачем же я так плохо думаю о человеке, — упрекнул себя Ромас. — Вот он какой… Карандаши вернул. Он только ради марок все состязание затеял. Наверное, у него чу́дная коллекция».

— Пошли к вам, — предложил мальчик незнакомцу, и все вышли на улицу.

Уже темнело. На перекрестке Зигмас и Симас остановились.

— Так мы, Ромас, наверное, пойдем домой.

Они хотели, чтобы и их пригласили.

— Почему домой, пошли вместе, посмотрим и вернемся, — уговаривал Ромас.

Однако незнакомец молчал, и ребята хоть и неохотно, но все-таки повернули к своим домам.

Ромас остался один на один с незнакомцем. Не так уж близко он жил, как говорил. Они прошли одну улицу, потом другую, уже свернули в путаницу уличек Старого города, и все еще не видно было конца. Наконец незнакомец остановился у каких-то ворот.

— Зайдем сюда!

И в это время Ромас заметил идущего к ним толстяка фотографа, которого он на днях видел возле школы. Неожиданное появление фотографа вызвало у него смутное подозрение. Ромас нерешительно остановился.

— Идем, идем! — сказал незнакомец, беря мальчика за локоть.

Это движение сразу вселило в Ромаса тревогу. Он отступил на шаг.

— Ну, чего ты боишься? — нагнулся к нему кривоплечий, собираясь снова взять его за руку.

Ромас отскочил.

— Вот глупый! Укушу я тебя, что ли? — захохотал незнакомец, опять приближаясь.

Тут Ромас увидел, что толстяк крадется по краю тротуара, явно желая зайти ему за спину. Мальчик бросился в сторону.

— Стой! Стой! Не будь дураком! — погнался за ним толстяк.

Но Ромас не остановился и нырнул в уличку Старого города.

Он перевел дух, лишь когда достиг своего квартала и никакой опасности, конечно, уже не было.

Ромас был уже дома, но это странное происшествие не давало ему покоя. Чего хотят эти люди? Что он им сделал?

«Уж не их ли работа и эти письма? — подумал он. — Хорошо, что я не попал тогда на свидание. Просто повезло, что встретил Юсте, а то бы поймали!»

Но почему все-таки они хотят его поймать?

На следующее утро Ромас был у Симаса и рассказал ему о вчерашнем приключении. Тут и Симас кое-что вспомнил.

Это было в тот день, когда Ромас и Костас приметили фотографа у выхода из парка. Приятели свернули в переулок, а Симас, Йонас и Зигмас пошли дальше, оживленно обсуждая предполагаемые результаты баскетбольного первенства. Вдруг рядом с ними оказался толстяк с фотоаппаратом на шее. Симасу показалось, что он где-то видел его. Толстяк воскликнул:

— Детки, детки, не торопитесь, я вас сниму!

Они замедлили шаг, а он, пятясь, бросился в сторону, прищурился, целясь фотоаппаратом.

— Еще раз! — щелкнув затвором, воскликнул он и сфотографировал их сбоку.

— Какой фон, какой фон — новые здания и старые пожелтевшие клены! — тараторил он, подскочив к ребятам. — Будут великолепные снимки!

— А мы их получим? — спросил кто-то.

— Хотите?

— Конечно, хотим, конечно! — воскликнули они.

— Хорошо! — Толстяк даже подпрыгнул на месте. — Получите все. Ты, ты, ты! — поочередно тыкал он в них пальцем. — Даром отдам, платить не нужно.

— А куда зайти за снимками? — сразу же заинтересовались ребята.

Толстяк смотрел на них и, словно выбирая, кто из друзей больше достоин, переминался на месте.

— Я ему принесу! — вдруг ткнул он пальцем в Симаса. — Где живешь?

Симас сказал адрес.

Толстяк внезапно повернулся и, ничего больше не сказав, ушел, вернее, укатился вниз по улице.

— Вот это повезло! Без денег сфотографировались!

— И еще сам снимки принесет!

— С доставкой на дом!

Они весело смеялись над фотографом. Ну и чудак: старый, толстый, а ведет себя, будто мальчишка, которому только что подарили аппарат и он не знает, кого бы снять.

Фотограф принес снимки к Баублисам в субботу после обеда. В саду его встретил отец — Баублис-старший, служащий министерства. Это был полный, добродушный, веселого нрава человек. В жизни у него было две страсти: футбол (он не пропускал ни одного матча) и… шашки. Если только попадался подходящий партнер, он мог просидеть за доской до утра. Поэтому повсюду его окружали коробки с шашками. Шашки можно было найти в саду в беседке, не меньше трех комплектов дома, были они и на службе — в самом верхнем ящике его стола.

Едва Баублис увидел фотографа, он тут же решил, что может обзавестись новым партнером, и без долгих церемоний предложил:

— Может быть, сыграем партию в шашки?

Клапас не отказался.

Баублис проворно расставил шашки на столе, потом зажал в обеих руках по кругляшу:

— Выбирайте, уважаемый.

Клапас показал на правую руку. Ему достались черные. Баублис двинул крайнюю шашку, и игра началась.

Оба стояли, потому что стульев возле столика не было. Баублис никогда сам не садился и не усаживал партнера, разве что попадется какой-нибудь пожилой человек. Когда стоишь, утверждал он, лучше работает голова.

Клапас также ответил ходом крайней шашки.

— Ах, так? — Баублис задумался на мгновение, потом вдруг стремительно продвинул шашку.

Они обменялись несколькими невинными ходами, занимая позиции для будущей атаки.

На лице Баублиса появилась коварная улыбка.

— Э, уважаемый, берегитесь! — Он обошел вокруг стола. — Берегитесь, берегитесь! — Сделал ход, повернул обратно и снова зашагал уже в другую сторону.

Клапас не колеблясь взял шашку.

— Ах, так? — Баублис отступил назад. Лицо его так и лучилось.

— Да, так! — согласился Клапас.

— Ну что ж, извольте еще одну! — Подступив к столу, Баублис галантным движением подставил противнику еще одну шашку.

— А мы ее хлоп по голове! — Клапас храбро взял и эту. Но тут его лицо вытянулось. — Э-э, постойте, так я не согласен!

Однако Баублис не ждал и не просил его согласия.

— Так! И так! Затем так и, кроме того, так.

Баублис пришел в отличное настроение. Его рука скакала по всей доске, собирая шашки Клапаса.

— Сдаюсь! — Фотограф поднял руки.

— Ну, еще одну! — бросился расставлять шашки хозяин. — Кстати, по какому делу изволили зайти, я вас так и не спросил?

— Принес фотографии вашему сыну.

— A-а, фотографии не убегут! — бросил, расставляя шашки, Баублис.