— Но для тебя же все это просто ужасно, Кэтрин, — сказал он со вздохом.

— Ну конечно, — ясным голосом ответила она. — Только, знаешь, я все равно не верю, что Джим это сделал, — добавила Кэтрин.

— Ты так уверена в нем. Почему?

— А как же он со мной… он всегда был так сдержан, робок.

— Но… ведь ты совсем другое дело, Кэтрин.

— Да, это верно.

— Ты только представь себе, — заговорил мистер Карвер, желая чем-нибудь утешить дочь. — Насколько хуже было бы, если бы вас с ним что-то связывало… если бы ты собиралась за него замуж.

— Он меня не просил об этом. Едва ли он хотел на мне жениться.

Горечь, прозвучавшая в ее словах, словно пробудила мистера Карвера, он поднял голову и на мгновение успел поймать страдальческий взгляд дочери. Тогда он понял всю глубину ее унижения и почувствовал, что ненавидит Макэлпина.

Они сидели, оцепенев, тесно связанные своей общей болью — попранной гордостью, и даже сейчас не могли понять, как человек, которого они с такой приязнью встретили, человек, который мог войти в их жизнь, предпочел связать себя с распутной девицей, фланирующей по притонам улицы Сент-Антуан.

— Кэтрин, — сказал мистер Карвер. — Мы даже и без твоей находки впутаны в это скандальное дело.

— Как так?

— А моя шляпа? Этот человек носит мою шляпу.

— Да. Я это знаю.

— Там есть мои инициалы.

— Ну и что?

— Да ведь полицейские обыщут все его имущество.

А он им скажет, что шляпа моя. Конечно, скажет, чтобы придать себе в их глазах больше веса.

— Полицейские, ты говоришь…

— Конечно, Кэтрин. Нам с тобой придется выполнить свой долг.

— Неужели мы пойдем в полицию?

— Что же нам остается делать?

— Но тогда об этом все узнают. Пойдут сплетни.

— Да. Постой-ка, Кэтрин, я подумаю.

Его шея покраснела, лицо стало сердитым.

— Я для него готов был горы своротить, — обиженно пожаловался мистер Карвер. — Вывести его в люди хотел. — И мистер Карвер надолго замолчал, подыскивая слова, которые обосновали бы для них с Кэтрин необходимость определенной линии поведения и облекли их позицию некоторым достоинством.

— Как бы это ни было нам тяжело, — сказал он. — Мы не имеем права терять чувство ответственности.

— Чувство ответственности. Да, — согласилась Кэтрин, ясно понимавшая, что в этот миг на карту ставится вся пройденная ею школа, и им с отцом на деле предстоит доказать верность всем их принципам и идеалам.

— К нам в руки попала улика, — сказал он.

— Да.

— И, несомненно, утаить ее нельзя.

— Я не знаю.

— Кэтрин, — сказал он сурово. — Мы с тобой не какие-нибудь жалкие и слабонервные людишки, которые трусливо прячутся в тени. Это наш родной город. Нас здесь уважают. Нам незачем увиливать. Если мы можем помочь, то это нужно сделать, в этом нет ничего позорного.

— Я понимаю, — слабым голосом сказала Кэтрин.

— Тебе будет больно, Кэтрин.

— Я знаю, что это необходимо, — сказала она. — Наша единственная привилегия — поступить так, как подобает людям, уважающим себя.

— Ты славная девушка, Кэтрин. Посиди тут минутку.

Он встал и быстро вышел. Только когда отец был уже на пороге, Кэтрин посмотрела ему вслед и заметила, как густо покраснела его шея.

Через двадцать минут прибыл детектив, франкоканадец Поль Бушар. Мужчина сорока двух лет с почтительными и изящными манерами, остролицый, с небольшими усиками. На нем было черное пальто с коричневым меховым воротником. И мистер Карвер, и Кэтрин держались с достоинством. Проницательный и умный сыщик особенно был восхищен выдержкой Кэтрин. Сравнив оба рисунка, он чуть заметно улыбнулся. С самой изысканной почтительностью расспросил он молодую женщину о ее отношениях с Макэлпином. Бушар спросил, где следует искать Макэлпина, поскольку в гостинице он теперь не живет, и Кэтрин сказала, что скорее всего он находится сейчас в ресторане «Шалэ». Лишь когда она произносила название ресторана, в ее глазах сверкнула злость.

— Мне хотелось бы, чтобы вы поехали туда вместе со мной, — сказал Бушар. — Нужно ведь не только опознать его, но и доказать, что рисунок сделан его рукой.

— Это необходимо? — спросила Кэтрин, побледнев как мел.

— Думаю, что да.

— Что ж, очень хорошо.

Она уже овладела собой.

— Я поеду с вами, Кэтрин, — сказал мистер Карвер. — Уж доведем все до конца.

— Вы очень любезны, сэр, — сказал Бушар.

Взяв рисунок, принадлежавший Кэтрин, он аккуратно положил его во внутренний карман.

— Меня ждет машина.

На улице была совсем весенняя погода. Вдоль мостовой на Шербрук-стрит тянулись колеи, оставленные колесами автомобилей, продавивших лед и снег, и ручейки воды текли по этим узеньким канавкам, сверкая в свете фонарей, а проезжавшие автомашины вздымали целые фонтаны брызг.

Вечером Макэлпин и Фоли сидели в баре Вольгаста за столиком в углу. Тоскливо было здесь сегодня. Трое приезжих коммивояжеров, наслышанных об этом заведении и с удовольствием предвкушавших, как Вольгаст «даст им прикурить», шепотом выражали свое разочарование и баром и барменом, который совершенно их не замечал. Скрестив на груди руки, с сигарой в зубах, Вольгаст стоял, угрюмо прислонившись к кассе.

Фоли, заготовивший было всякие утешительные фразы, осекся, едва взглянул Макэлпину в лицо. Он понял: утешать его дело бесполезное. Судя по болезненной бледности Макэлпина и нервному подергиванию его лежавшей на столе руки, он много пил. Да и держался он с отсутствующим видом пьяницы, который знать не знает, что творится вокруг. Но пьян он не был. Хоть он пил весь день, по его глазам было видно, что он мучительно трезв и не охмелеет, даже если напьется до того, что не сможет пошевелить ни рукой, ни ногой. Вся его печаль была в глазах, загнанных и тоскливых.

Когда вошел Бушар, никто и не взглянул в его сторону. Но когда вслед за сыщиком появились Кэтрин и ее отец, Макэлпин их заметил и медленно встал с места. Мистер Карвер принял неприступный вид посла. Кэтрин, подняв воротник своей бобровой шубки, растерянно смотрела на Макэлпина. Несмотря на болезненную бледность, он казался представительным и очень опрятным в темно-синем костюме, из рукавов которого на дюйм выглядывали белые манжеты. Он даже улыбнулся промелькнувшей у него дурацкой мысли: вот, мол, когда исполнилась мечта его детства, и все эти господа из стана Хэвлоков и Карверов бегают за ним следом.

— Мистер Макэлпин? — спросил Бушар.

— Он самый. Я вам нужен? — Макэлпин вышел из-за столика. — Пожалуй, я вас ждал.

— Эй, постойте-ка, — сердито сказал Фоли. — О чем тут речь идет?

— О чем? Да вот, — начал Макэлпин, бросив взгляд на Вольгаста, — в каком-то смысле о белой лошади Вольгаста идет у нас речь.

— Что? Я-то тут при чем? — вскинулся Вольгаст. Но Макэлпин уже шел за шляпой и пальто.

— Джим, спокойно, — возбужденно обратился к нему Фоли. — Им не удастся тебя запугать.

— Я знаю, Чак.

— И даже не надейтесь, что удастся, — с вызовом сказал Фоли мистеру Карверу. — И вы не надейтесь, мадам. В этом городе я тоже не последний человек.

Кэтрин отвернулась, а мистер Карвер сделал знак Бушару.

— Никто и не намерен запугивать вашего друга, — сказал Бушар.

— Куда вы его тащите? Имейте в виду: я подниму на ноги всех своих адвокатов. У меня их полтора десятка. Он сможет мне позвонить?

— Конечно, сможет.

— Я все время буду здесь, прямо у телефона. И не забудьте, у него есть друзья, — сказал Фоли.

Когда Макэлпин, уже одетый, присоединился к Бушару, который, стоя возле дверей, вполголоса разговаривал с Карверами, он вдруг спохватился и снял шляпу.

— Это ваша шляпа, сэр, — смущенно сказал он мистеру Карверу. — Прошу прощения, что не вернул ее вам прежде.

— Сэр!

Мистер Карвер яростно сверкнул глазами, он не сомневался, что Макэлпин просто издевается над ним.

— Спасибо вам, что выручили.