Генрих 11 мошной рукой правил своей англо-нормандской державой, раскинувшейся на островах и континенте. Любые попытки феодальных смут немедленно подавлялись, а чтобы в меньшей степени зависеть в военном отношении от своих своенравных вассалов, король провел реформу армии, введя особый налог – «щитовые деньги». Это явилось финансовой базой для формирования наемной армии из рыцарей, горожан и йоменов, всецело преданной королю. Он подчинил жесткому контролю местную администрацию, а судебная реформа Генриха II лишила прежнего авторитета вотчинные суды баронов и крупных феодалов – за небольшую плату слушание любого дела можно было перенести в королевский суд, превратившийся в высший апелляционный орган. При Генрихе же к Англии была присоединена значительная часть юго-восточной Ирландии, на которую распространились те же порядки.

Иоанн Безземельный, чья подпись стоит под Великой хартией вольностей

Однако впечатляющая экспансия королевской власти и светского государства во всех сферах внезапно натолкнулась на препятствие, оказавшееся непреодолимым в тех условиях – сопротивление церкви с ее концепцией превосходства духовных властей над светскими правителями, самостоятельными судами и финансами. В своем стремлении подчинить себе все и вся Генрих поначалу недооценил духовенство как противника и с презрительной легкостью назначил главой церкви, архиепископом кентерберийским светское лицо, своего верного слугу и канцлера Томаса Бекета. Но, получив этот пост, Бекет неожиданно принял сторону прелатов и стал яростным оппонентом короля в споре о судьбе церковных судов, которые Генрих стремился подмять под себя, и о назначении на церковные посты в Англии – в этой сфере церковь пыталась ограничить вмешательство короля. В неравной борьбе с монархом Бекет пал. Он был заколот во время молитвы в кентерберийском соборе наемными убийцами на глазах у монахов. Но этот шаг короля оказался его просчетом, общество отшатнулось от того, кто столь цинично попрал все христианские нормы. А Бекет был канонизирован и стал самым почитаемым святым английского Средневековья, к гробнице которого не прекращалось паломничество. Для власти же он по-прежнему оставался символом неповиновения и сопротивления их авторитету: не случайно Генрих VIII, проводя церковную реформацию и провозгласив себя главою церкви, приказал разрушить гробницу Св.Томаса.

Эдуард I, «английский Юстиниан», при котором окончательно сложилась английская парламентская система

Вестминстерский дворец – место, где собирался английский парламент вплоть до XVII века

Эдуард I председательствует на открытии сессии парламента в палате лордов

«Король в парламенте» в XVII веке. Яков Стюарт в палате лордов

Трагическая гибель архиепископа активизировала английскую политическую мысль, откликнувшуюся на события знаменитым «Поликратикусом» Иоанна Солсбери йского и другими трактатами юристов, утверждавшими, что истинно христианский государь должен управлять своей страной не произвольно и по собственному усмотрению, а на основании законов. Если же он нарушает их, подданные имеют законное право на сопротивление королю-тирану.

Плантагенеты. однако, не вняли предостережениям ученых монахов и легистов. Очередной кризис в отношениях между авторитарным государем и его подданными разразился в правление Иоанна Безземельною в начале XIII века. Иоанн, который вел безуспешную войну с Францией, лишившись в конечном итоге множества владений на континенте, за что и был прозван «Безземельным», беззастенчиво вымогал деньги у собственных подданных. Аресты баронов, казни и конфискации следовали непрерывно, а налоговый нажим короны был так тяжел, что восстановил против власти все общество: в оппозицию встали и крупные магнаты, и рыцарство, и города. В результате разразившейся в стране гражданской войны и поражения короля родился удивительный документ, который принято считать краеугольным камнем не только английской правовой системы, но и европейской демократии вообще, – Великая хартия вольностей.

Генрих I. Изображение великого короля на его монете

Пожалуй, ни один документ в истории не вызывал таких противоречивых оценок специалистов и столько дифирамбов либералов, как грамота, подписанная Иоанном Безземельным 15 июня 1215 года. Парадокс, однако, заключайся в том, что в реальных обстоятельствах того времени она была не чем иным, как весьма консервативным и даже реакционным документом, символизировавшим триумф феодальной вольницы нал королевской властью (в которой мы, воспитанные в византийской традиции уважения к государству, привыкли видеть воплощение прогрессивных тенденций). Бароны зашли так далеко, что потребовали для себя права объявлять королю войну и исторгли у Иоанна подпись под этим пунктом. Они учредили для себя особый суд «пэров» – равных, отменили судебную реформу Генриха II и создали собственный комитет для контроля за действиями монарха. Это ли не торжество анархии?

Однако, если рассматривать Великую хартию в абстрактно-теоретическом аспекте, с точки зрения ее вклада в развитие политической и правовой мысли, окажется, что в ней впервые в истории западно-европейского общества были провозглашены принципы, которые легли в основу современного понимания прав личности, впервые обеспечивались гарантии личной безопасности индивида и его собственности от незаконных посягательств. Было провозглашено, что ни одного подданного нельзя казнить и лишать имущества без предъявления обвинения, без расследования и вынесения приговора в соответствии с законами страны. Немаловажной была и декларация, что любые налоги и сборы будут отныне собираться лишь «с общею согласия совета королевства», а не произвольно.

Впервые в европейской практике эти нормы были четко зафиксированы на бумаге. И хотя вскоре король нарушил все подписанные им договоренности, и гражданская война разразилась с новой силой, авторитет Великой хартии вольностей не упал. Напротив, со временем она превратилась в своеобразный миф, легендарный документ, который зажил в сознании англичан собственной жизнью. На хартию начали ссылаться люди, не относившиеся к элите, никогда не видевшие ее текста, но слышавшие, что существует некая Хартия, защищающая их личные и имущественные права от королевских чиновников. В XV – XVI веках мы неоднократно сталкиваемся с тем, что купцы, протестующие против запретов на вывоз их товаров из английских портов, апеллируют к Великой хартии, якобы разрешавшей им беспрепятственно распоряжаться собственностью, в том числе и товарами.

Томас Бекет. Витраж из собора в Кентербери

Одним из важнейших последствий войн и противостояния короля и его подданных стало рождение английского парламента – старейшего в Европе, «колыбели» парламентаризма. Англичане законно гордятся тем, что «экспортировали» нормы парламентской демократии и в Новый Свет, и в Индию, и в Австралию и Новую Зеландию. Их «дар» стал в наши дни неотъемлемой частью политической культуры. Тем любопытнее взглянуть на обстоятельства и новый расклад политических сил, при которых возник английский парламент.