Чкония Даниил родился в 1946 году в Порт-Артуре. Окончил Литературный институт им. А. М. Горького. Жил в Тбилиси, где в издательстве “Мерани” вышел в свет его первый стихотворный сборник. Автор шести книг стихов, многолетний переводчик прозы и поэзии Грузии. С 1996 года живет в Кёльне (Германия), работает главным редактором журнала русской литературы “Зарубежные записки”.

*    *

 *

Я вышел на улицу эту,

Где тихо и — чаще — темно.

Немало бродил я по свету.

Я из дому вышел давно.

Чего по пути я не видел,

Не выбившись вовсе из сил!

И знаю, что многих обидел,

Обиды же не затаил.

Меж слов растерявшихся, между

Поступков запуталась нить

Дорог, и, как видно, надежду

Мне стало труднее хранить.

Не надо блужданий по свету!

Но в поисках вечных пути

Я вышел на улицу эту,

Не зная, куда мне идти.

В лицо мне прохладою брызни!

Ведь ты еще длишься пока,

Приснившийся сон моей жизни

Без выхода из тупика.

*    *

 *

Чужая птица у чужого

В ночи горящего окна,

Она не знает птичье слово

И птичьего не знает сна.

Ее ни ночь, ни день не ранят

Ритмичным стуком у виска.

Чужая птица — на экране

Изображенная тоска.

Любой способен в горло впиться.

Любой способен обогреть.

Не улетай, чужая птица!

А ей и некуда лететь.

*    *

 *

Что за повадка лисья!

Вкрадчива и тиха…

Сбились сухие листья

В рыжие вороха.

Сами сгнить не успели?

Вовремя не сожгли?

Вон их злые метели

Снежные замели.

Ветром злым выметает

С улиц и площадей.

Их, бедолаг, мотает

По свету, как людей.

*    *

 *

Радость дарящий,

ты будешь однажды забыт —

после тебя дарящие радость

пустботы заполнят.

Болью даривший,

ты призываем вечно

к спору ревнивому,

взыскан к суду оправданий,

к гневным упрекам востребован —

боль неизбывна.

Экскурсовод

Могу признаться, это не беда,

А также никакое не открытье:

Я сочиняю эти города,

Угадываю, чую по наитью.

Минуя переулки и дворы

И скрытые глухие переходы,

Перемещаюсь из одной поры

В иные — ощущаемые — годы.

Куда толпою суетною прем?

Какие времена за поворотом?

У спутников моих поводырем —

Приветный жест пошлю стрелковым ротам.

Вот злобного тирана обману,

Мучительно прикинувшись придурком,

Там рыцарство в бараний рог согну,

Здесь подмигну по-свойски ловким уркам.

Слетела с плахи чья-то голова —

Мы отшатнулись. Мы чуть-чуть устали.

Что, спутники мои, — слова, слова?

Важны не сами факты, а — детали.

С небес струится вечная вода,

Но можно и ее услышать внове...

Я сочиняю эти города.

На жесте их ловлю, на полуслове.

*    *

 *

Птица ринулась в воду.

И — в самую глубину.

Ощутила свободу —

Гуляет себе по дну.

Там — кораллы, пещеры

И скал голубых оскал…

Там седые галеры

Тех, кто славы себе искал.

Неподъемные глыбы

В подводных лежат лесах…

Посмотри ты: а рыбы

Привольно летят в небесах!

Смотрят сверху сквозь воду —

Ликуют, клекочут, поют.

Ощутили свободу —

Распахнут воздушный приют!

Там — небесные боги,

Здесь — наяды не знают утех…

И завистник двуногий

На этих глядит и на тех.

Шкловский Евгений Александрович родился в 1954 году. Закончил филологический факультет МГУ. Автор книг прозы “Испытания”, “Заложники”, “Та страна”, “Фата-моргана”. Постоянный автор журнала.

Обнаженная натура

Они почти не встречаются. Верней, встречаются, как не встретиться в их сравнительно небольшой двухкомнатной квартире с общим, естественно, санузлом и кухней, но это даже встречей трудно назвать — случайное пересечение, столкновение, они совсем как чужие, все молчком. Да они и стараются избегать друг друга, чтобы не произносить лишних слов, чтобы ненароком не вступить в более личный контакт…

Они — муж и жена, впрочем, это уже, похоже, чистая формальность. Нет, они не разведены, но расселина между ними все шире и шире, это даже не расселина, а почти настоящая пропасть.

Он в своей комнате или на работе, то же и она. Только кошка Милка еще не поняла, что произошло, и курсирует где хочет, мяукает, прося есть как у нее, так и у него, в зависимости от того, кто в данный момент ближе к холодильнику, где хранится ее любимое яство — рыба. И ласкается она, мурлыча, к каждому, в зависимости от настроения. Вообще-то она живет у Раи в комнате, но если ей удается проскользнуть в комнату Сергея, то она может оставаться там довольно долго, а если захочет выйти, то сядет возле двери и мяуканьем попросит, чтобы он ее выпустил.

А как все хорошо начиналось! Знакомые говорили, что более гармоничной пары они не встречали. Даже и внешне: он — высокий, широкоплечий, она — тоненькая, стройная, чуть пониже его. Но главное, конечно, не это. Главное, ясное дело, — взаимопонимание. Ну и всякое прочее. И сблизились они на такой изящной почве, как искусство. Собственно, и познакомились они на выставке — на вернисаже приятеля Сергея, тоже художника, дизайнера и фотографа. Картины, выпивка, закуска, разговоры — в общем, как обычно, потом встречи, споры об искусстве, хождения по выставкам и мастерским художников, близость вкусов и общие интересы.

Рая, хоть и закончившая технический вуз, тоже мечтала стать художником (заветное), как раз тогда она тоже увлеклась фотографией, они обсуждали ее снимки, которые Сергею нравились, просто нравились, хотя, конечно, до профессионализма и уж тем более до искусства ей было далековато. Но Сергей хвалил ее снимки, она восхищалась его работами, а это, естественно, не могло не сближать.

И потом, когда уже жили вместе, обсуждения продолжались. Так совпало, что чуть ли не с самого начала их совместной жизни Сергей начал быстро расти. Посеянное раньше дало сильные ростки и стало плодоносить, первая его выставка прошла на ура, ему стали заказывать работы, а вскоре предложили место арт-директора в одном из крупных глянцевых журналов. Это был успех, который Сергея не только обрадовал, но и заставил еще серьезней заняться совершенствованием своего мастерства. Иногда Сергей радостно прибегал к жене, если она была дома, и говорил:

— Ты только посмотри, как здесь ложится тень, с ума сойти, сразу совсем другой эффект. — И он протягивал ей разные изображения — с тенью и без тени.

В другой раз его восторг мог вызвать неожиданный ракурс, который он долго искал и не находил, а потом вдруг снизошло.