Мысль о томъ, что Филиппъ, быть можетъ, близокъ отъ нихъ, взволновала его другей. Просидѣвъ молча нѣсколько времени послѣ обѣда въ каютъ-компаніи, Мэри пожелала сэру Антони покойной ночи и ушла къ себѣ. Тони вскорѣ дѣйствительно пошелъ спать, но Мэри вышла черезъ часъ, закутанная въ плащъ, на палубу и стала смотрѣть вдаль съ неясными мечтами и надеждами въ душѣ. Въ ея удивленію, къ ней вскорѣ присоединился капитанъ, сталъ ей указывать на красоту южнаго неба, потомъ показалъ при заходящей лунѣ длинную, низкую черную полосу, протянувшуюся между двумя огнями — однимъ краснымъ, однимъ бѣлымъ.

— Это что? — спросила она.

— Это Барбадосъ, — коротко отвѣтилъ шкиперъ. — Это Вестъ-Индія.

Странное волненіе охватило Мэри при видѣ новаго міра, въ которому ее увлекла судьба. Съ поразительной быстротой занималась величественная заря, изливая потоки ровнаго свѣта. На востокѣ показались полосы и брызги ослѣпительнаго оранжеваго свѣта, солнце поднялось надъ моремъ, и ошеломляющій переходъ отъ ночной тьмы къ дневному свѣту совершился съ обычной быстротой смѣны дня и ночи на экваторѣ.

Съ первыми лучами солнца на палубѣ появились босоногіе матросы и среди нихъ улыбающаяся фигура негра, который несъ на подносѣ кофе.

— Вотъ кофе, дорогая миссъ, — сказалъ онъ.

Это былъ, конечно, Коко, который, узнавъ объ экспедиціи, упросилъ взять его съ собою. Онъ былъ прикомандированъ къ кулинарной части, но за самомъ дѣлѣ сдѣлался вѣрнымъ слугой Мэри и часто говорилъ съ ней о ея покойномъ отцѣ.

Онъ теперь плакалъ, подавая кофе, плакалъ отъ радости, что опять вернулся въ свой дорогой Бриджтоунъ, въ страну плантацій сахарнаго тростника.

Капитанъ, отрезвившись послѣ поэтическаго настроенія ночью, сухо попросилъ очистить палубу и заявилъ, что черезъ часъ броситъ якорь.

«Странникъ» бросилъ якорь за полъ-мили отъ берега. Яхту окружилъ на почтительномъ разстояніи цѣлый кругъ маленькихъ шлюпокъ, а въ самой яхтѣ подплыла только небольшая лодка, и изъ нея вышелъ человѣкъ въ мундирѣ, оказавшійся санитарнымъ инспекторомъ. Послѣ предварительнаго опроса, онъ все-таки тщательно выполнилъ свои обязанности, заставилъ всѣхъ показывать языки, щупалъ пульсъ и т. д. По знаку Мэри, шепнувшей что-то на ухо сэру Антови, баронетъ подошелъ въ инспектору, спросилъ, не прибыла ли яхта «Бѣлая Роза» — и, получивъ отрицательный отвѣтъ, спросилъ, — не могла ли она пройти, не подвергаясь санитарному осмотру?

— Это совершенно невозможно! — воскликнулъ инспекторъ, возмущенный подобнымъ предположеніемъ.

Послѣ отплытія санитара, яхту окружили шлюпки съ предложеніемъ услугъ, и даже когда Тони со всѣмъ своимъ обществомъ направился къ берегу въ собственномъ маленькомъ катерѣ, лодки потянулись за нимъ хвостомъ, несмотря на ругательства Коко.

Выйдя на берегъ, Орасъ серьезно освѣдомился у своего дяди, есть ли при немъ заряженный револьверъ?

— Нѣтъ, — отвѣтилъ Тони. — Я полагаюсь на то, что ты защитишь насъ въ случаѣ надобности. — Орасъ, конечно, тотчасъ же рѣшилъ купить револьверъ и кушакъ, за который его заткнуть, и уже началъ споръ съ матерью, которая соглашалась купить револьверъ, съ тѣмъ, чтобы его не заряжать.

— Нѣтъ, послушай только, дядя! — возмущался Орасъ. — Что за толкъ въ револьверѣ, если онъ не заряженъ? Вотъ женское разсужденіе!

Капитанъ холодно освѣдомился о томъ, когда сэръ Антони желаетъ вернуться на яхту.

— Какъ только вы нагрузитесь углемъ, — отвѣтилъ Тони рѣшительнымъ голосомъ.

— Это будетъ сегодня или завтра, — сказалъ капитанъ. Когда Мэри попросила его, чтобы онъ постарался покончить съ нагрузкой въ тотъ же день, онъ взглянулъ на нее. — Я постараюсь, — сказалъ онъ и исчезъ.

Оксвичъ тоже куда-то пропалъ. Но въ распоряженіи Тони и Мори остался радостный Коко, который обѣщалъ имъ показать городъ во всей его красѣ.

— Я буду вашимъ вожатымъ, — кричалъ онъ, размахивая руками. — Пойдемте въ «Ледяной Домъ», тамъ вы позавтракаете крылатой рыбой. Меня тамъ знаютъ. Угостятъ на славу.

Они покорно послѣдовали за негромъ въ пламенѣющій пестрыми красками, кишащій движущимися массами Барбадосъ.

Бѣлые дома подъ деревянными кровлями серебрились въ ослѣпительномъ солнечномъ свѣтѣ со своими яркими зелеными шторами на окнахъ подъ куполомъ небесной синевы; сверкающая дорога покрыта была пылью, поднимающейся отъ малѣйшаго вѣтерка, отъ движенія копытъ въ горячемъ воздухѣ. По дорогѣ сновали шумныя толпы, мелькали маленькіе трамваи съ звенящими колокольчиками, шли въ упряжѣ мулы, перевозя тюки колоніальнаго товара, ослы ввели яркіе пучки зеленыхъ сахарныхъ тростниковъ, быстро мчались маленькіе экипажи, и сидѣвшія въ нихъ женщины ѣхали со спущенными черными вуалями, чтобы защитить глаза отъ блеска бѣлыхъ коралловыхъ улицъ. Женщины заполняли панель для пѣшеходовъ. Онѣ шли босоногія въ бѣлыхъ платьяхъ и пестрыхъ тюрбанахъ и весело болтали, спѣша куда-то, каждая съ корзинкой на головѣ. Онѣ продавали кокосовые орѣхи, сахарный тростникъ, апельсины, манго, разныя сласти, ананасы, бананы и пряности. М-ссъ Эппльбай все время восхищалась видомъ этихъ женщинъ, державшихся очень прямо отъ привычки носить ношу на головѣ, восторгалась ихъ сверкающими глазами и бѣлыми зубами и завидовала легкости ихъ туалета. Мужчины суетились, погоняли муловъ и ословъ, неустанно болтали и казались статуями изъ металла тамъ, гдѣ ихъ темное тѣло выглядывало изъ-подъ лохмотьевъ. Въ тѣнистыхъ уголкахъ сидѣла толпа праздныхъ людей, жевала сласти, ѣла плоды. Они торговались, покупая питье у торговокъ, глотали кусочки льда, курили трубки и длинныя сигары, смѣялись и болтали. Группы нищихъ стариковъ и дѣтей приставали къ прохожимъ; дѣти съ курчавыми головками и голымъ тѣломъ сновали во всѣхъ направленіяхъ, сидѣли на солнцѣ, лежали и по-своему наслаждались жизнью. Отъ времени до времени приходили поливать улицу, или появлялись полисмены въ бѣлой одеждѣ и уводили какого-нибудь нищаго въ лохмотьяхъ. Прошелъ священникъ въ черномъ, съ сытой улыбкой на губахъ; проходили разряженные негры и негритянки, мулатки и квартеронки зажиточнаго класса, въ невозможно-пестрыхъ платьяхъ, въ соломенныхъ шляпахъ и съ зонтиками, въ ботинкахъ на резинкѣ и обвѣшанныя множествомъ украшеній. Воздухъ былъ тяжелый отъ зноя, пыли и разнообразныхъ запаховъ.

Наконецъ, изнемогая отъ жары и шума, путешественники пришли въ знаменитый «Ледяной Домъ», гдѣ дѣйствительно имъ отвели прохладную комнату въ первомъ этажѣ и накормили завтракомъ изъ крылатой рыбы и сладкаго картофеля. Завтракъ этотъ Коко заказалъ необычайно-авторитетнымъ тономъ, громко крича и жестикулируя.

Тотчасъ же послѣ завтрака, м-ссъ Эппльбай заснула отъ изнеможенія, а Мэри вышла на балконъ. Тони вышелъ за ней.

— Ахъ, другъ мой! — сказала она, обернувшись къ нему:- этотъ гамъ и зной совершенно обезсилили меня. Неужели и въ Гренадѣ будетъ то же самое? Скажите: вы дѣйствительно надѣетесь нагнать «Бѣлую Розу» и м-ра Мастерса? Можетъ быть, ихъ уже тамъ нѣтъ. Конечно, я счастлива, что мы поѣхали и что вы взяли меня съ собой. Но наша экспедиція кажется мнѣ порой безумною. Мнѣ чего-то страшно. Я думаю объ отцѣ теперь еще больше, чѣмъ сейчасъ послѣ его смерти. Онъ вѣдь здѣсь бывалъ, зналъ всѣхъ этихъ людей, и мнѣ отъ этой мысли становится еще болѣе грустно. И когда я подумаю о трупѣ бѣднаго Варко, найденномъ подъ поломъ въ комнатѣ этого страшнаго человѣка…

На балконъ вышелъ человѣкъ, передъ которымъ слуга-негръ несъ прохладительные напитки. Онъ сѣлъ за маленькій столикъ. Тони его видѣлъ, но Мэри стояла спиной къ нему. Онъ случайно взглянулъ на Тони, и въ ту же минуту всталъ и ушелъ съ балкона. Чрезъ минуту на балконъ вбѣжалъ Коко, нарушая правила ресторана, не допускавшія присутствія негровъ, за исключеніемъ ресторанныхъ слугъ, въ комнатахъ, предназначенныхъ для бѣлокожихъ. Коко былъ страшно возбужденъ.

— Видѣли его, видѣли? — кричалъ онъ внѣ себя. — Видѣли человѣка, которому подали коктейль? Вѣдь это капитанъ, миссъ. Мы были у него въ «Обелискъ-Отелѣ». Это онъ, онъ!