И почти не надеялся, что вы приедете, — начал он. — Заставить вас проделать столь долгий путь зимой, да еще в вашем возрасте, это грех.
Никоим образом, ваше величество! Я всегда любила путешествовать, невзирая на все неудобства, но больше всего меня обрадовал вызов вашего величества… Поэтому я и поспешила прибыть в назначенный час…
Брови Людовика изумленно изогнулись.
— Обрадовал? Мои приказы редко производят подобное впечатление. Более того, вот уже год, как вам действительно не за что меня жаловать. Я отказался доверить вам должность гувернантки дофина, не назначил фрейлиной королевы…
— Если король не счел меня достойной, могу ли я упрекать его за это? — мягко парировала госпожа де Ла Флот.
Ее ответ снова вызвал улыбку короля.
— Вы добрая женщина, госпожа де Ла Флот! Наконец, я… я удалил от двора вашу внучку.
— Меня часто удивляло, что ваше величество не сделали этого раньше. Мари умеет быть невыносимой.
Мрачное лицо Людовика просветлело, словно на него упал луч теплого солнца.
— Тем более что я не хотел этого. Я просил ее удалиться на время… Скажем, недели на две!
— Но она ответила, что если уедет на две недели, то не вернется никогда. Кстати, ваше величество, поскольку мы беседуем с вами наедине, могу ли я задать вам откровенный вопрос?
— Разумеется, мадам.
— Посылали ли Мари вызов ко двору по прошествии этих двух недель? Неужели тот, или, вернее, те, кто хотел ее отъезда, до такой степени близки и дороги королю?
— О ком вы говорите?
— О господине кардинале… А также о господине де Сен-Маре.
Внезапная страдальческая гримаса исказила лицо короля, и на его глазах выступили слезы:
— Господин Главный в сто, в тысячу раз невыносимее, чем когда-либо была Мари! Сен-Мар без конца мучает меня, выпрашивая новых милостей…
— Новых милостей? Будучи в двадцать лет главным конюшим Франции? — негодующе воскликнула госпожа де Ла Флот.
— Но он заслужил это. Я прекрасно понимаю, он хочет, чтобы я ввел его в Королевский совет…
— В совет? В каком же качестве, сир?
— Я еще не знаю! Быть может, министра юстиции… Он хочет, чтобы я даровал ему титул герцога, сделал пэром королевства…
— Почему же не первым министром?
— Почему бы и нет, в самом деле? Разумеется, господин кардинал с этим не согласится, но он очень болен. Однажды мне придется заменить его…
— Господином де Сен-Маром? Людовик XIII с тревогой взглянул на свою гостью и озабоченно спросил: Не будет ли это преждевременно? Он ведь еще так молод…
Графиня смотрела на короля с изумлением, которого даже не пыталась скрывать. Слухи о почти любовной связи Людовика XIII с удивительно красивым молодым человеком, выйдя за пределы Парижа и Сен-Жермена, распространились по всей Франции. Одни смеялись над этим, другие сурово хмурили брови, но, в сущности, никто — кроме, вероятно, Ришелье — не понимал масштабов и всей глубины этого бедствия. И оно, как, оказалось, продолжало усугубляться, если Людовик XIII дошел до того, что предполагал заменить Ришелье — что бы ни думали о нем люди, кардинал был государственным деятелем, которому не было равных, — светским хлыщом…
— Но… да позволит мне король выразить мое удивление! Почему господин Главный так торопится? Как вы только что сказали, ваше величество, он молод, у него вся жизнь впереди. Кроме того, занять место кардинала…
— Наследовать ему, госпожа де Ла Флот, наследовать… Правда, это тоже немало, не так ли? Его преосвященство достойно служит интересам королевства: мы отвоевали Артуа; скоро мы присоединим Лотарингию, в Руссильоне наши войска также действуют вполне успешно, и мы можем надеяться на счастливую развязку… Необходимо дать кардиналу время довершить его дела. Именно это я не устаю повторять нашему юному нетерпеливому честолюбцу.
— Я снова хочу спросить, если король мне это позволяет, чем объясняется его нетерпение? Разве до сих пор этот молодой человек не добивался всего, чего желал?
— Я ни в чем ему не отказывал. Меня так радует это зрелище — видеть его счастливым! Ну а его торопливость полностью объясняется, если я назову вам имя одной женщины…
— Это куртизанка Марион Делорм, связь с которой он афиширует столь дерзко, что ее называют госпожа Главная?
— Нет. Эта связь всегда меня раздражала, хотя суть совсем не в ней. Сен-Мар хочет всего и немедленно лишь потому, что он стремится занять достаточно высокое положение, чтобы иметь возможность жениться на принцессе. Он безумно влюблен в Марию де Гонзага…
От изумления госпожа де Ла Флот снова широко раскрыла глаза. Это было настоящее открытие! Принцесса Мантуанская и герцогиня Неверская, Мария де Гонзага, которую называли мадемуазель де Невер, при дворе была одной из самых честолюбивых женщин. Она долго интриговала, чтобы женить на себе брата короля и стать его невесткой. Естественно, что на ее пути встал кардинал, и с тех пор красавица возненавидела Ришелье лютой ненавистью. Принцесса де Гонзага, вне всякого сомнения, была красива, даже прекрасна, словно величественная, но холодная статуя Юноны…
— Но… Разве она не старше его?
— На десять лет! Но, по-видимому, значения это не имеет. После того как он встретился с ней на балу, который давали в Сен-Жермене по случаю выздоровления королевы после родов моего сына Филиппа, Сен-Мар мечтает только о ней…
— А что она? Она взяла его в любовники?
— Как вы можете так думать? Если женщина подобного склада хочет мужчину, она будет принадлежать ему лишь после того, как одержит победу. Пока они предаются куртуазной любви, — вымученно улыбнулся король. — Она играет роль прекрасной дамы, а он рыцаря, готового ради нее сразиться с великанами. Он жаждет стать пэром, получить герцогство, получить важную должность…
— Ваше величество, разве подобный брак возможен без согласия короля?
— Но я… я никогда не дам согласия на этот брак, вы понимаете, никогда! По крайней мере, пока жив кардинал… О, как бы я хотел, чтобы он согласился быть счастливым не столь дорогой ценой!
Людовик XIII спрятал лицо в ладонях, чтобы гостья не заметила, как по его щекам полились слезы. Госпожа де Ла Флот сочла, что пришло время переменить тему разговора. Короли устроены так, что заставляют свидетелей их слабости дорого за это расплачиваться.
— Ваше величество, — тихо сказала госпожа де Ла Флот, — не соблаговолите ли вы сказать мне, по какому поводу меня призвали?
Людовик сразу опустил руки, мимоходом смахнув слезы, но покрасневшие глаза еще выдавали, что он плакал.
— Вполне справедливо! Я хотел знать, как поживает Мари.
— Хорошо, ваше величество.
— Я очень рад этому… О, к чему лукавить? Мне ее не хватает, мадам. Сколь бы сурова ни была она со мной, она все-таки воодушевляла меня своим мужеством, своей стойкостью…
— И поэтому все хотели удалить ее от двора. Она была преградой на пути неуемных карьеристов…
— Возможно, так все и было. Но она даже не пыталась смягчить мое решение… Пожалуйста, не говорите мне о ее гордости, о ней я и сам хорошо знаю, но я тем не менее надеялся, что она хотя бы немного любит меня. К сожалению, она любит только королеву… эту неблагодарную женщину, которая не сделала ничего, чтобы удержать Мари при себе!
Король встал, несколько раз прошелся взад и вперед по кабинету, потом снова остановился перед камином, протянув к огню руки.
— Неужели она не способна любить и свою королеву, и своего короля? — вздохнул он, обращаясь скорее к себе, чем к гостье. — Мари прекрасно знала, что я никогда не попросил бы у нее ничего противного правилам чести. В отдельные мгновения мне казалось, что она немного любит меня… У нее были порывы, которые она, разумеется, подавляла, взгляды, которые изредка смягчались… — Вдруг он повернулся и сказал:
— Словом, мадам, я хотел бы снова ее видеть! Поговорить с ней, как когда-то! Она горда, она непреклонна. Я тоже, но она сильнее меня. Не может ли она вернуться?
— Нет, если король не отменит свой приказ об изгнании! Но король этого не сделает…
