- Но кто вы такие чтобы решать, кому жить, а кому умирать? Кто вам дал такое право? Если святые отцы виновны, пусть их судит королевский или церковный суд! Но не озлобленные на весь мир дети! Чем этот граф лучше инквиза, которого ты, яр Сохо, убил? И зачем ты убил его так жестоко?

- Ты видела, что он сделал с Норисом?

- Но ведь это вампир! Он не человек! Он питается такими как мы!

- Я тоже не человек, если ты забыла.

Алаина вздохнула.

- Яр Сохо, я не знаю, во что мне верить! Меня учили спасать людей, а не убивать их! И я никогда не смогу понять тех, кто так легко проливает кровь безвинных! Разве хоть что-нибудь оправдывает убийство?

- Так ли они безвинны? Алаина, ты противоречишь сама себе. Инквизы - мучающие, убивающие и пытающие, в твоем понятии безвинные овечки, а их жертвы сами виновны в том, что произошло. Ты ратуешь за любовь, но готова простить убийство разумного только за то, что он не похож на тебя. Девочка, определись, в конце концов, с кем ты. - Я протянул руки и, ухватив Алаину за запястья, притянул к себе, вынуждая сесть мне на колени. - Ты устала, у тебя стресс, ты запуталась. Нужно поспать. Утром все будет казаться другим.

Девушка уткнулась мне в плечо и разрыдалась. Никогда не умел и не любил утешать, особенно истеричных девиц нахватавшихся обрывочных знаний и не особенно нуждающихся в утешении, в такие моменты у меня из головы вылетают все приличные слова и остаются только те которые в обществе юных дев произносить категорически не рекомендуется. И что ей говорить? Все что хотел, я уже сказал, но она не слушает моих слов, зациклившись на своей правде. Я нежно баюкал всхлипывающую Алаину на руках и постепенно девчонка притихла, пригревшись на моем плече и наконец-то заснула. Осторожно встав, отнес ее под навес и уложил на мягкие ветки. Ни я, ни Герат никогда не станем такими, как Алаина. К сожалению, мы не умеем прощать, да, и не видим в этом смысла. Месть дает свободу и оправдывает действия, поэтому для таких как мы следовать тропой мести, намного легче, чем проявить хоть крупицу милосердия. Меня не мучают по ночам кошмары и не преследуют толпы призраков. Я точно знаю, что происходит с душой разумного после смерти, и поэтому поступаю так, как считаю правильным. Наша правда - убей первым. Я такой, какой есть, и менять ничего в себе не собираюсь, как бы ни пыталась светлая часть научить меня доброте и состраданию. Не буду врать, иногда у нее это получается. Но! Только тогда когда это выгодно мне.

- Она не права, - раздался глухой голос у меня за спиной.

Мои чуткие уши давно уловили осторожные шаги графа.

- Да? И в чем же?

Я полез в мешок с провизией и начал сооружать огромный бутерброд из лепешки, вяленого мяса и козьего сыра, прислушался к воплям желудка, разрезал и добавил сверху несколько помидор. Второй такой же бутер, но без овощей соорудил для вампира.

- Нет среди инквизов хороших людей. Нам не попадались. Прежде чем прибить эту мразь, мы с ними разговаривали. Нет. Ни одного! - Скваш, обиженно засопел и последовал моему примеру, накидывая на кусок лепешки сыр с зеленью. - Магистр, ты не желаешь перекусить?

Целитель о чем-то тихо разговаривал с Норисом, водя небольшим камешком-амулетом над расправленными крыльями вампира. Мы, прихватив с собой весьма полегчавший мешок с запасами, подошли к костру. Я с удовольствием вытянул ноги к огню и, перейдя на истинное зрение, наблюдал, как от амулета к крыльям тянется зеленое сияние. Там, где оно соприкасалось с плотью, ничего не происходило, но там, где сияние наталкивалось на рваную рану, начинало клубиться облако зеленоватого света, постепенно заполняя собой разрыв. В тех местах, где уже поработал зеленый туман, появилась тонкая, словно паутина сетка-основа, соединяющая края ран. Вскоре на сетке появятся первые островки кожи и через некоторое время все дыры в крыльях закроют новые заплатки.

- Здорово, уважаемый магистр! - Скваш подал Доврику бутерброд. - Вы не смогли бы и меня научить такому? - Он неопределенно покрутил в воздухе свободной рукой.

- Яр Сохо? - Целитель повернулся ко мне, пряча амулет в мешочек на поясе. - Я не вижу силу молодого человека. В каком направлении ему нужно развиваться?

- Боевик. Огонь и воздух. Потенциальный архимаг. Весьма силен.

С набитым ртом разговаривать было неудобно, я судорожным движением с трудом проглотил кусок лепешки и вручил вампиру его бутерброд. Норис поблагодарил кивком головы и с жадностью впился отросшими клыками в пищевую конструкцию. Глядя, с какой голодной алчностью, он ест, я подумал, что на утро припасов нам может не хватить.

-Что касается твоей просьбы, яр Скваш, - Доврик повернулся к ожидающему ответ графу, - вынужден отказать. Во-первых. Боюсь, на сегодняшний день в мире осталось всего десяток сильных магов огненной стихии, кто смог бы развить твои способности до уровня хотя бы магистра. Но все они странствуют по миру и не занимаются преподавательской деятельностью. Я конечно с радостью возьму тебя на остров, но вот только там остались лишь ученики Сортча, самый сильный из которых всего лишь маг средней категории. Сам магистр боевой магии, к сожалению погиб. Остается еще Ивазий, он весьма недурственный огневик, но в силу множества причин ему лучше не знать о твоем существовании. Во-вторых - это твоя магия. Я слышал о таком, но никогда не сталкивался.

- А мне вот что интересно, магистр, - влез я в разговор, - Ведь ты владеешь истинным зрением, которое позволяет манипулировать с заклинаниями, опять же при создании амулетов тебе просто необходимо видеть линии силы и плетения которые ты вкладываешь в свои поделки?

Доврик кивнул, внимательно меня слушая.

- Значит, ты должен видеть магический потенциал Герата и мои игры с плетениями, хотя бы те из них, которые строятся на тех же принципах магии, что и твои.

- Не знаю, яр. - Целитель задумчиво пожал плечами. - Когда я использую магическое зрение, я словно вижу через ригута, иногда у меня возникает ощущение, что я смотрю чужими глазами. Но твои манипуляции с магией я рассмотреть могу, правда, не все, только те, что связаны с целительством.

Ущербные здесь какие-то маги.

- Я могу сделать амулет, квинтэссенцию тонких энергий, который позволит тебе видеть этот вид магии. - Не подумав, ляпнул я, откусывая огромный кусок от бутера.

Доврик подскочил на ноги и, размахивая лепешкой с которой во все стороны посыпался сыр, кинулся к своей сумке. Порывшись там, он выволок на свет очередной лист пергамента, зачарованную палочку, которая здесь исполняла роль карандаша, и уселся напротив меня, поджав под себя ноги. Глаза его алчно блестели. Фанатик от магии. Даже про еду забыл.

- Поем и сделаю, - предупредил я, предпочитая работать на полный желудок. - Не спеши. Ночь длинная. Вина у тебя в баклажке нет?

- К сожалению нет. - Доврик поспешно засунул в рот остатки лепешки и разочарованно развел руками.

Дите, честное слово! А ведь живет на свете больше ста лет! Я покосился на хмыкнувшего вампира. Норис слизал с изящной ладони крошки, оставшиеся от бутерброда, задумчиво пошевелил тонкими пальцами, явно раздумывая, стоит ли их облизывать, но решил воздержаться от сего антигигиеничного действия. Как выяснилось, в клетке он провел восемь дней, восемь дней в крови и собственных испражнениях. Мы с Гератом помыли его в ручье, но этого оказалось недостаточно, здесь необходима горячая вода и ароматное мыло, так что пахло от него не розами. Норис плотно закутался в плащ и улегся, скрутившись калачиком рядом с костром. Вид у него при этом был настолько жалким, что я не выдержал, встал и, наклонившись над вампиром, провел повторный ритуал исцеления, под любопытными взглядами целителя и графа.

- Яр Сохо, ты бы не мог показать мне плетение, которое используешь для лечения нелюди, - в голосе магистра проскакивали тщательно скрываемые любопытные нотки. - Я не вижу никаких линий силы, когда ты обращаешься к магии.