По записным книжкам Достоевского, можно проследить, как сильно занимала его проблема тона повествования. Задумав новый роман, он прежде всего спрашивает себя: как рассказывать? От имени автора, вездесущего и всевидящего, или от имени рассказчика, свидетеля событий? Будет ли повествование сухой протокольной записью фактов, или эмоциональным рассказом лично заинтересованного участника? Наибольшие колебания заметны в работе над "Преступлением и наказанием ". Первоначальная редакция была составлена в виде исповеди преступника. "Игрок ", "Подросток "и "Бесы "написаны от имени рассказчика. В "Идиоте "повествует сам автор, а в "Братьях Карамазовых "функция рассказчика–хроникера почти незаметна. Достоевский постоянно тяготел к личному, лирическому тону рассказа, но не всегда мог преодолеть связанные с ним трудности: свидетель–информатор не годился в герои; должность осведомителя неизбежно отводила его на второй план. Так разрешен был вопрос в "Бесах ", где рассказчик, — безличное существо, простой обыватель, один из членов кружка Степана Трофимовича. В "Подростке "была сделана попытка совмещения в одном лице рассказчика и героя. Аркадий Долгорукий рассказывает о себе, своей жизни и своей "идее ", но и он не долго удерживается на пьедестале героя и, уступая место Версилову и Ахмаковой, незаметно спускается до роли простого рассказчика. Неразрешенное противоречие между тоном "протокола "и тоном "исповеди ", — важнейшая особенность стилистики Достоевского.

* * * *

В романе "Униженные и оскорбленные "любовные отношения связывают не двоих, как обыкновенно, а всегда троих. Наташа стоит между Алешей и Иваном Петровичем. Одного она любит, другой любит ее. Иван Петрович помещен между любящей его Нелли и любимой им Наташей. Алешу любит Наташа, а он любит Катю. Эта троичность в человеческих взаимоотношениях устанавливается Достоевским, как психологический закон, и выражает что‑то очень глубокое и таинственное в его искусстве. Во всех его произведениях герой стоит между двумя героинями или героиня между двумя героями.

В повестях до–каторжного периода мы видели: Вареньку между Девушкиными и студентом Покровским ( "Бедные люди "), Катерину между Ордыновым и Муриным ( "Хозяйка "), Настеньку между мечтателем и женихом ( "Белые ночи "), Александру Михайловну между мужем и возлюбленным ( "Неточки Незванова "). То же соотношение неизменно повторяется и в больших романах. В "Преступлении и наказании "перед нами троица: Свидригайлов — Дуня — Разумихин. В "Идиоте "две троицы: Мытпкин — Настасья Филипповна — Рогожин, и Настасья Филипповна — Мышкин — Аглая. В "Подростке "Версилов помещен между женой и Ахмаковой; в "Бесах "Ставрогин между Дашей и Лизой, и Лиза между Ставрогиным и Маврикием Николаевичем. Наконец, в "Братьях Карамазовых "мы находим три троицы: Митя между Грушенькой и Катериной Ивановной, Катерина Ивановна между Митей и Иваном, Грушенька между Митей и Федором Павловичем. Достоевский только упоминает о счастливой любви, но изображает всегда любовь несчастную. Любящий не любим, а любимый не любит. В его романах любовь никогда не довлеет себе, не завершается между двумя; кольцо ее размыкается третьим. Троичность свидетельствует о естественной трагичности любви в этом мире, о ее неисцелимой ране.

Если Иван Петрович только мнимый герой, то кто же настоящий? Композиция "Униженных и оскорбленных "напоминает шкатулку с двойным дном. Потайной ящик медленно приоткрывается и загадка построения выясняется лишь в финале. А до тех пор читателю кажется, что роман написан не о герое, а о двух героинях. Передний план ярко освещен; на авансцене стоят две девушки — Наташа и Нелли и разыгрываются две любовные драмы. Можно покумать, что автор возвращается к ситуации, намеченной в "Неточке Незвановой ": к противоставлению "гордой "и "кроткой ". Но Наташа и Нелли тоже мнимые героини. Они лишь до времени заслоняют собой главного героя; за освещенной авансценой, на которой они действуют, существует задний план, погруженный в таинственный полумрак. От него постепенно отделяется фигура князя Волковского, медленно растет и переростает, наконец, всех действующих лиц. Напряженность интереса поддерживается постепенным передвижением планов.

Настоящий герой романа, — князь Волковский; все скрытые пружины действия в его руках, его злая воля определяет судьбу всех персонажей. В первой части он отсутствует; о нем только говорят неясно и загадочно. Вторая часть начинается с его возвращения; он носит благородную маску, но действует обманом и коварством. В третьей части, в сцене в ресторане, он срывает маску и выступает во всем своем безобразии. В четвертой, — исчезает, но мы узнаем о полном его торжестве. Эта последовательность раскрытия личности загадочного героя характерна для романической техники Достоевского. Так и Ставрогин в "Бесах "показан сначала в сплетнях и слухах, потом в действии и, наконец, в "идее ".

Из рассказов о князе, в первой части мы узнаем, что он "голяк, потомок отрасли старинной "; был женат на дочери богатого купца откупщика, которую замучил, бросил сына и служил заграницей, "при одном из важнейших посольств ". Вернувшись в Петфбург, он узнает, что сын его собирается жениться на дочери Ихменева, и расстраивает этот брак. Во второй части князь решает женить Алешу на миллионерше Кате.

В третьей части из разоблачений сыщика Маслобоева выясняется, что князь обманул и ограбил дочь Смита и что Нелли его законная дочь.

Князь, — типичный злодей мелодрамы, необходимая принадлежность авантюрного романа–фельетона. На совести его гибель двух жен, дочери, старика Смита, разорение и позор семьи Ихменевых, разбитая жизнь Наташи. И в конце романа он торжествует, благоденствует и собирается жениться на богатой четырнадцатилетней девушке.

Князь, — центр действия. В нем разгадка всех тайн. Как отец Нелли и Алеши, он объединяет собой обе фабулы. Композиция "Униженных и оскорбленных "параллельна построению "Села Степанчикова ". Злодей под маской добродетели очаровывает доброго и слабого человека, коварно овладевает его волей. Там Опискин и Ростанев; здесь князь Волковский и Алеша. "Добрые "вступают в борьбу со злым. Там невеста Ростанева, Настенька и друг его, рассказчик, — здесь невеста Алеши, Наташа и другой рассказчик Иван Петрович. И там и здесь атака злого и контр–атака добрых кончаются мнимым посрамлением злодея. Опискина выгоняют, Волковский получает пощечину. Но в обоих романах дело завершается полным его торжеством.

"Униженные и оскорбленные "стоят в преддверии романовтрагедий. Изучая их композицию, мы проникаем в самый процесс созидания новой формы. На наших глазах формируется новый жанр, вырабатывается новый повествовательный стиль. "Роман–трагедия "не высокого происхождения; з основе его лежит "бульварная литература ": роман приключений и роман уголовный. Достоевский начинает свое восхождение с низин, но он возводит вульгарные и второсортные литературные формы на вершину высокого искусства. Шаблоны Э. Сю и Ф. Сулье наполняются гениальным психологическим и идеологическим содержанием. "Духовный реализм "писателя — в изображении жизни идей. Авантюрный роман помог ему воплотить идеи в конкретную форму. Он научил его драматизму действия и динамике построения. Так, "уголовщина "превратилась в "Преступление и наказание "и в "Братьев Карамазовых ".

* * *

Возведение романа–фельетона на уровень психологического романа начинается уже в "Униженных и оскорбленных ". В рамки двух мелодрам, — сентиментальной и романтической, — вложен глубокий идейный замысел. Духовный опыт каторги переводится на язык художественных образов. Его можно назвать: крушение идеализма. До каторги Достоевский был идеалистом, утопистом, социалистом, гуманистом. Все эти "измы "держались на аксиоме Руссо: "человек от природы добр ". После каторги вера в "естественное добро "была потеряна. Все герои "Униженных и оскорбленных ", кроме одного, добры и добродетельны, и этот один с легкостью их побеждает. Если "естественное добро "бессильно, то добро ли оно? Может быть, то, что в мечтательной юности казалось добром, совсем и не добро? Тогда нужно изобличить его ложь, сорвать с него маску. Не "добрые "судят "злого ", а "злой "судит и осуждает "добрых ".