Холодный и таинственный красавец Спешнев приобрел над душой писателя безграничную власть. В 1854 году Достоевский писал о нем: "Чудная судьба этого человека; где и как он ни явится, люди самые непосредственные, самые непроходимые окружают его тотчас же благоговением и уважением ". Плещеев в письме к Добролюбову (1860 г.) говорит о Спешневе: "Можно сказать положительно, что из всех наших это самая замечательная личность ".

Достоевский чувствовал не только обаяние этого странного человека, но и его демоническую силу. Спешнев был его злым гением. Доктор С. Яновский в своих "Воспоминаниях "пишет: "Незадолго до ареста Достоевский сделался каким‑то скучным, более раздражительным, более обидчивым и готовым придираться к самым ничтожным мелочам, стал особенно Часто жаловаться на дурноты. Причиной этого, по собственному сознанию Достоевского, было сближение со Спешневым, или точнее сказать, сделанный у него заем ". На уверения доктора, что егб мрачное расположение духа пройдет, Достоевский однажды ответил: "Нет, не пройдет, а долго и долго будет меня мучить, так как я взял у Спешнева деньги (при этом он назвал сумму около 500 руб.). Теперь я с ним и его. Отдать же этой суммы я никогда не буду в состоянии, да он и не возьмет деньгами назад, такой уж он человек. Понимаете ли вы, что у меня с этого времени есть свой Мефистофель ".

Достоевский мучится, потому что продал душу "дьяволу ". "Теперь я с ним и его ". С этого времени у него есть свой Мефистофель, как у Ивана Карамазова — свой чорт. Спешнев толкает его на грех и преступление: он его темный "двойник ".

Николай Спешнев, богатый красавец, барин с бурным романтическим прошлым; он долго живет за–границей; вернувшись в Россию, проповедует атеизм и вдохновляет тайное революционное общество. Он холоден, молчалив, скрытен, "наружность его никогда не изменяет выражения ". Мы узнаем знакомые черты: Достоевский подарил ему бессмертие в образе Николая Всеволодовича Ставрогина ( "Бесы ").

Тайная полиция следила за петрашевцами. Антонелли, сын художника, бывший студент Петербургского университета, доносил чиновнику министерства внутренних дел Липранди. 22 апреля L849 года шеф жандармов граф Орлов сделал Государю представление об аресте "заговорщиков ". На его докладной записке Николай I написал: "Я все прочел; дело важно, ибо ежели было только одно вранье, то и оно в высшей степени преступно и нестерпимо. Приступить к арестованию, как полагается. С Богом! Да будет воля Его! "

В альбоме дочери А. П. Милюкова Достоевский описал в 1860 году свой арест: "22–го или, лучше сказать 23 апреля, я воротился домой часу в четвертом от Н. П. Григорьева, лег спать и тотчас же заснул. Не более, как через час я сквозь сон заметил, что в комнату вошли какие‑то подозрительные и необыкновенные люда. Брякнула сабля, нечаянно за что‑то задевая. Что за странность? С усилием открываю глаза и слышу мягкий симпатичный голос: "Вставайте! "Смотрю: квартальный или частный пристав с красивыми бакенбардами. Но говорил не он, говорил господин, одетый в голубое с подполковничьими эполетами. "Что случилось? — спросил я, привставая с кровати. "По повелению… "Смотрю: действительно "по повелению ". В дверях стоял солдат, тоже голубой. У него то и звякнула сабля… "После обыска арестованного вывели. "У подъезда стояла карета: в карету сели солдат, я, пристав и подполковник; мы отправились на Фонтанку к Цепному мосту, у Летнего сада. Там было много ходьбы и народу. Я встретил многих знакомых ".

В эту ночь были арестованы Петрашевский и 33 члена его кружка. По ошибке подвергся аресту и младший брат Достоевского, Андрей Михайлович и просидел в крепости две недели. Также был задержан старший брат, Михаил Михайлович, тоже изредка посещавший пятницы Петрашевского. Его отпустили за отсутствием улик через два месяца. Начался процесс: писание "объяснений ", дополнительных объяснений, допросы следственной комиссии, поединки с генералом Ростовцевым, который характеризовал Достоевского: "Умный, независимый, хитрый, упрямый ". Любовь Достоевская полагает, что отец ее вспоминал о своем следователе, когда создавал фигуру Порфирия Петровича в "Преступлении и наказании ". Тактика подсудимого состояла в том, чтобы все скрывать, отрицать, изображать в самом невинном свете, не называть ничьих имен.

В Алексеевском равелине Петропавловской крепости Достоевский просидел восемь месяцев. В каменном мешке, в темноте и тишине, заключенный был отрезан от мира: даже передача книг вначале не была разрешена. Многие не выдерживали: Григорьев и Катенев сошли с ума; Ястржембский пытался покончить с собой; Ахшарумов хранил гвоздь, чтобы повеситься. Впоследствии Достоевский рассказывал Всеволоду Соловьеву: "Когда я очутился в крепости, я думал, что тут мне и конец, думал, что трех дней не выдержу, и вдруг совсем успокоился. Ведь я там что делал? Я писал "Маленького героя " — прочтите, разве в нем видно озлобление, муки? Мне снились тихие, хорошие, добрые сны, а потом, чем дальше, тем было лучше ".

Первое письмо от брата Михаила Михайловича заключенный получил только И июля; отвечая ему, он пишет: "Я не унываю; конечно, скучно и тошно, да что же делать! Впрочем, не всегда и скучно… Я, конечно, гоню все соблазны от воображения, но другой раз с ними не справишься и прежняя жизнь так и ломится в душу с прежними впечатленьями и прошлое переживается снова… Я времени даром не потерял: выдумал три повести н два романа: один из них пишу теперь, но боюсь работать много…. Эта работа, особенно, если ее делать с охотой (а я никогда не работал так «Соп атоге», как теперь), всегда изнуряла меня, действуя на нервы ". В каземате душевная жизнь писателя не ослабевает, а напротив, напрягается; поразительна эта сила воображения и творчества. Три повести и два романа! И он работает с таким увлечением, что ему приходится удерживать себя… Грустит, что за все лето не увидит "зеленых листьев ". "Помнишь, как нас выводили иногда гулять в садик в мае месяце? Там тогда начиналась зелень… "

Листья, "зеленые клейкие листочки " — любимый символ Достоевского. Вся красота Божьего мира вмещается у него в этом смиренном образе. Зеленый листик для его героев самое неопровержимое доказательство бытья Божия и грядущего преображения ( "Братья Карамазовы "). В следующем письме (27 августа) заключенный жалуется на то, что у него "особенно к ночи "усиливается впечатлительность. "Мне все кажется, что подо мною колышется пол и я в моей комнате сижу словно в пароходной каюте. Из всего этого я заключаю, что нервы мои расстраиваются ". И он делает очень важное признание о природе своего творчества: "Когда такое "нервное время* находило на меня прежде, то я пользовался им, чтобы писать, всегда в таком состоянии напишешь лучше и больше, но теперь воздерживаюсь, чтобы не доконать себя окончательно ". Вдохновение Достоевского связано с нервным подъемом, который "изнуряет "и может "доконать ". Об этой одержимости мыслями и образами он пишет еще определеннее в третьем письме (14 сентября). "Я весь как будто под воздушным насосом, из под которого воздух вытягивают. Все из меня ушло в голову, а из головы в мысль, все, решительно все, и несмотря на то, эта работа с каждым днем увеличивается. Книги хрть капля в море, но все таки помогают. А собственная работа' только, кажется, выжимает последние соки. Впрочем, я ей рад[7]. Просматривая записные книжки и черновики писателя, мы понимаем, что означала для него литературная работа. Десятки вариантов фабул, сотни ситуаций и образов проносились в его голове; у него не хватало сил закрепить их на бумаге, он изнемогал от этих вихрей воображения. Как бы ни были перегружены его романы, все же они только ничтожная часть первоначальных замыслов. Действительно, он мыслил "целыми мирами ". Чтение — "капля в море "для творческой фантазии; заключенный постоянно просит брата присылать ему книги и журналы. Читает "Отечественные Записки ", Шекспира, Библию, два путешествия по святым местам, сочинения св. Дмитрия Ростовского. 1 октября Михаил Михайлович посылает ему 4 тома русских авторов (повидимому издания Смирдина), 3 тома сочинений Даля ( "Повести казака Луганского ") и "Сказания русского народа "Сахарова. Знаменателен интерес Достоевского к Библии и духовным сочинениям. Путешествия по святым местам и творения св. Дмитрия Ростовского отразятся на стиле жития старца Зосимы. За восемь месяцев заключения — событий немного. В августе позволили гулять в саду, в котором 17 деревьев и разрешили по вечерам зажигать свечу; в сентябре, с наступлением осени, усиливается "ипохондрия ". "Теперь небо уж хмурится, и светлый клочек неба, видный из моего каземата, — гарантия для здоровья моего и для доброго расположения духа ". И все же, несмотря на все лишения, болезни, нервное расстройство и изнурительную работу мысли — он полон жизни. "Я ожидал гораздо худшего, признается он брату, и теперь вижу, что жизненности во мне столько запасено, что и не вычерпаешь…»