Но даже если ваш младенец на удивление легко (по крайней мере внешне) перенес перемещение центра жизни из семьи в ясли, не надейтесь на полноценное его развитие: для этого, как и прежде, ему необходим свой личный взрослый. Поэтому как только дети учатся осознавать и выражать свои желания, они начинают не прекращающуюся все их дошкольное детство битву за воспитательницу – за иллюзию ее любви, за ее внимание. В другом исследовании психологи подсчитали, что в яслях воспитательницы обращаются к отдельному ребенку от двух до одиннадцати раз (это хорошо подготовленный воспитатель) или от нуля до пяти раз. Чаще всего с директивами: сядь, брось, ешь, отойди – что трудно назвать общением, тем более развивающим. Исследователи, конечно же, отметили, что чаще всего воспитатель общается с ребенком доброжелательным, активным, которому, разумеется, это тоже необходимо, но все-таки меньше, чем его замкнутому, нервному, пассивному соседу.

С. Красаускас. «Бессмертие»

Принципиальных сторонников яслей мне, честно говоря, видеть не приходилось: контраргументы сводились обычно к «я же прошел ясли сад и ничего живой остался» или к ссылкам на экономическую необходимость (при ближайшем рассмотрении не выдерживавшим критики). Яростные схватки всегда начинались вокруг детского сада. Моя убежденность тут меньше подкреплена научными фактами могу сослаться на одно общее положение, прописанное во всех учебниках по психологии: ребенок психологически готов сотрудничать с другими детьми примерно в шесть лет, плюс-минус до года, до этого он без специальных усилий взрослого играет не вместе, а рядом с ними. Еше могу сослаться на результаты одного исследования. Зато крупного (несколько тысяч детей) и международного (если бы не это, его бы, наверное, вообще не было: инициаторами выступили психологи ГДР).

Итак, учеников начальной школы разделили на три группы: прошедших ясли-сад; с трех лет посещавших детский сад; пришедших в школу из дома.

Измеряли, кажется, все мыслимые показатели здоровья, умственного развития, психического благополучия, контактности, способности правильно вести себя с другими людьми.

По всем параметрам решительно отставали дети, прошедшие ясли-сад, и столь же решительно лидировали семейные. Они уступили первенство лишь в контактности и умении правильно себя вести с людьми – но, заметьте, уступили они не тем, кто отслужил весь детский сад от трех лет до школы, а тем, кто пришел из дома только в подготовительную (или просто старшую) группу в шесть лет. К концу первого класса семейные уравнивались с ними.

С Красаускпс. «Весна»

На самом деле, отношения родителей с системой дошкольного воспитания довольно разнообразны. Бывает, пятилетнего ребенка приводят в сад на два-три часа и постепенно приучают (мама приучает лично) оставаться там на некоторое время. Бывает, мамы кооперируются и отпускают друг друга по делам, имитируя детский сад, в котором, правда, группы не превышают, как правило, трех человек, а «воспитательницы» – знакомые тетеньки. А бывает, детей сдают на пятидневку, есть у нас и такая институция.

Чудовищные результаты принесло проведенное в начале восьмидесятых исследование психолога В. Щур: выяснилось, что половина детей старших групп садов-пятидневок уверена, что «мама меня не любит», – и это лишь дети, способные к такого рода рефлексии: существенная часть другой половины просто не в состоянии это сформулировать.

Ребенок, и даже подросток, не в состоянии сам себя оценивать как бы со стороны; он просто заимствует оценку близкого взрослого. Раз мама его не любит – значит, он недостоин любви, он плохой, хуже других, кому это знать, как не маме. Прежде всего исчезает чувство защищенности и почти вся жизненная энергия уходит на самозащиту. Позже это обернется заниженной самооценкой, предвестником и показателем серьезного психологического неблагополучия (часто – психической патологии). Исследование А.Прихожан, о котором тоже можно было услышать на конференции, именно это и зафиксировало: самооценка подростков – воспитанников детских домов оказалась существенно ниже, чем у подростков из обычных массовых школ.

С. Красаускас. «Опекунство»

Прибавьте к этому неумение строить отношения с другими людьми.

Статистика свидетельствует, что число разводов у людей, выросших в детских домах, значительно выше, чем в среднем в их возрастной группе. Это, конечно, не значит, что все они обречены на одиночество, «трудный характер», конфликты с детьми, как не значит и того, что все прочие застрахованы от такой судьбы. Просто есть такая предрасположенность. И хотя она явно социального происхождения, она передается по наследству.

Когда-то я возмущалась несправедливостью Книги Книг, сулившей за серьезные прегрешения проклятие «до седьмого колена»: ну чем же пра-пра-правнуки виноваты?! А это была не педагогическая строгость, но лишь констатация факта: некоторые поступки, принося вам облегчение и удовольствие, оставляют неизбежный и глубокий след в ваших детях, и детях ваших детей, и внуках ваших внуков. Порок самовоспроизводится, и не вполне понятно, как выскочить из круга.

Которое мы сегодня имеем поколение, прошедшее ясли-сад, огонь-воду и медные трубы? Сколько среди них было людей, которых, вопреки их генетической предрасположенности, можно было спасти от наркомании и алкоголизма? Сколько пополнило пресловутую группу риска, не имея к тому никаких генетических предпосылок?

Ганс-Руеди Гигер. «Дельфина с биомеханоидом»

Конечно, становление системы общественного воспитания дошкольников в том виде, в каком она сложилась, было бы невозможно без руководящей и направляющей роли партии, идеологически обосновавшей и материально обеспечившей раннее изъятие детей из семьи: когда ГУЛАГ съежился, людские резервы из деревни для нужд великих строек коммунизма были практически выкачаны, к станкам и лопатам осталось поставить только матерей малых ребятишек. Однако власть властью, а решение каждый раз принимала лично каждая мать. Кто из них умирал с голода в конце семидесятых, когда шла та конференция? Невозможно было прожить без еще одного ковра, мебельной стенки, хрустальной вазы?

Детей-то отдали сами, своими руками…

Ну хорошо, все это – дела минувшие, теперь мы живем в другой стране. Вроде бы должна грянуть (или наползти) безработица – вот и повод оставить поле профессиональных игр мужьям и устремиться к собственным детям. Конечно, если бы мужьям платили двойную-тройную зарплату… Но ведь всегда придется между чем-то выбирать и чем- то поступаться.

Разумеется, и бывала, и бывает ситуация, когда мать вынуждена идти работать, потому что иначе семья просто не выживет. Но отдать дите чужим равнодушным теткам, двадцатым в группу – это не может и не должно восприниматься как норма, только как вынужденное ее нарушение, не так ли?

1990 год. один из последних всесоюзных социологических опросов ВЦИОМа. На вопрос, что для женщины важнее, семья или работа, большинство и мужчин, и женишн (54 процента) ответили: семья важнее. И то, и другое одинаково важно – 37 процентов. Работа гораздо важнее семьи – 3 процента. (Характерно само противопоставление: растить детей и обустраивать дом – не работа; работа – только служба, за которую платят деньги. Плоды советского воспитания…)