И еще вспомнил: мне купили новое демисезонное пальто, в котором с правой стороны не было внутреннего кармана. А в старом был. И я долгое время все клал в несуществующий карман, и в результате у меня пропало много всяких вещей.

А когда начинается новый год, я по крайней мере до весны везде пишу дату старого года.

Я легко привыкаю. И трудно отвыкаю. У меня очень стойкие условные рефлексы. Когда мы отбирали конденсаторы, был случай: мне попалось два номинальных конденсатора подряд. Это большая редкость — обычно приходится проверить несколько сот конденсаторов, пока попадется один номинальный, а тут два подряд.

Я дважды подряд бросал конденсаторы в маленькую коробочку и хорошо помню, что бросил туда и третий — уже негодный. У меня уже возник условный рефлекс. С двух раз.

Правда, я тут же спохватился и переложил негодный конденсатор из коробочки в ящик. В этот раз я себя поймал на ошибке. А сколько раз мог не поймать?

Одним словом, от человека с такими рефлексами добра не жди. Он что угодно может перепутать.

Я сказал Игреку: «Успокойтесь. Никуда я не пойду. Но совсем не потому, что пожалел вас. Просто я сейчас убедился, что это и вправду я подсунул негодный конденсатор. Кто ж еще?»

Игрек посмотрел на меня удивленно.

Майя пришла с опозданием. Она была гораздо веселей, чем в первую встречу, — часто смеялась, то и дело восклицала «Чудненько!», несколько раз назвала меня «миленьким». Но главное — пришла не одна. С подругой. Я этого не ожидал: ведь мы собирались идти в ресторан.

Она увидела, что я с фотоаппаратом, и сказала: «Чудненько! Сфотографируешь нас с Нелей».

Она хотела, чтоб я просто «щелкнул», не теряя времени. Но я так не люблю. Если фотографировать, то уж по-настоящему. Поэтому я повел их к летающим лодкам. На лодках катались, и я сделал так, чтоб они размазались в движении по всему кадру, а Майя с подругой вышли на их фоне четкими. Чтоб создалось впечатление, будто весь мир вокруг них мчится, а они неподвижны.

Я провозился с фотографированием довольно долго. Майя несколько раз говорила: «Быстрей, мы опоздаем». Я был уверен, что она торопится в ресторан, как и договаривались. Даже подумал: нехорошо с ее стороны так сильно стремиться в такое место. Но она вдруг сказала — как бы между прочим: «Да, забыла тебе сказать. Знаешь, мы с Нелей идем в кино. Так получилось. Случайно взяли билеты». Я спросил: «А как же ресторан?» Она воскликнула: «Ой, он обиделся! Не сердись, миленький, сходим в другой раз!» — и бросилась меня утешать, при всех на улице стала обниматься, буквально повисла на мне. А подруга сказала: «Конечно. У вас еще вся жизнь впереди», — это она в первый раз открыла рот. У нее оказался страшно тягучий голос. Такой тягучий, что он продолжался, даже когда она замолчала.

Я чувствовал себя глупо и унизительно, но все же пошел их проводить до кинотеатра, иначе бы они подумали, что я обиделся. По дороге подруга спросила, когда я сделаю фотографии. Я ответил, что когда-нибудь, — мне не нравилось с нею разговаривать. «А у тебя вообще-то получается?» — спросила она с недоверием. Я не ответил, зато Майя вступилась за меня, сказала: «Он замечательно фотографирует! Просто исключительно!» — хотя никогда не видела моих работ. И вдруг добавила: «Я тебе сейчас покажу его портрет. Вот в этой витрине».

Я удивился: откуда она знает о моем портрете? ведь я ей его не показывал. И спросил ее: «Откуда ты знаешь, что здесь мой портрет?» Она засмеялась, ответила: «Это моя старая любовь. Я влюбилась в твой портрет еще в девятом классе». И снова засмеялась. Я так и не понял, шутка это или правда.

Ее подруга никак не могла найти мою физиономию на витрине. Пришлось показать ей пальцем. Майя сказала: «Не правда ли, прелесть? Особенно глаза». «Прелесть? — удивилась подруга. — Да ведь он здесь совсем еще мальчик». «Это было три года тому назад», — объяснил я. «Каким вы были еще ребенком три года назад», — сказала подруга.

Она была гораздо старше — и меня и даже Майи. Ей было лет двадцать, а, может, и двадцать два — во всяком случае, три года назад она была уже вполне взрослой. Если б мы встретились в то время, она говорила бы мне «ты». А я ей — «вы».

Я сказал: «Три года тому назад вы, наверное, уже второй раз выходили замуж. Угадал?» «Ну и язычок!» — ответила она и засмеялась недовольным смехом. Смех у нее тоже был тягучий.

Мы пошли дальше и неожиданно столкнулись с Юрой. Он вынырнул из толпы, которая шла навстречу. Увидев меня, он просиял и крикнул: «Привет, Савинов!» Потом подошел, обнял за плечи и спросил: «Куда направляемся?» А на Майю с подругой даже не глянул. Сначала я подумал, что он их не заметил.

Мне не хотелось говорить, что я провожаю девушек в кино, куда они пойдут без меня, и поэтому я ответил: «Прогуливаюсь». «Так и я с вами!» — воскликнул Юра, и мне стало ясно, что Майю с подругой он заметил с самого начала. «Не возражаете? — спросил он уже у них. — Куда пойдем? Может, в ресторан? Я при деньгах. А по дороге познакомимся».

Он очень уверенно вел себя. Говоря: «Я при деньгах», — взял Майю за локоть. А при словах: «По дороге познакомимся», — положил другую руку ей на плечо.

Но Майя ответила: «Мы не можем. Мы торопимся в кино», — и освободилась от всего сразу — и от руки на плече и от руки на локте. «Может, переиграем? — спросил Юра. — Ресторан — это свет, а кино— тьма». «Мы тронуты вашим предложением, но как-нибудь в другой раз», — вмешалась тут подруга со своим тягучим голосом. «Они резервируют за собой право», — сказал я, чтоб не молчать в таком разговоре.

Юра нисколько не расстроился. Весело сказал: «Как хотите», — и не стал настаивать. Протянул на прощание руку Майе и, когда та взяла ее, представился: «Юра». То есть получилось, что он не прощается, а знакомится. Майе пришлось ответить: «Майя». Юра подмигнул ей и подал руку подруге. «Марина», — сказала та, и Юра подмигнул ей тоже. Потом он подмигнул всем нам сразу и стал удаляться с такой быстротой, будто бросил в нас бомбу и она вот-вот должна взорваться.

Подруга спросила: «Что это за парень?» Я ответил: «Один из моих приятелей» — и, в свою очередь, спросил, почему она назвалась Мариной, ведь я слышал, что Майя называет ее Нелей. Она засмеялась, пожав плечами. «Понимаю, — сказал я. — Вы его обманули. Есть девушки, которые при знакомстве называют чужое имя. Может быть, и Майю зовут не Майей?». В ответ они засмеялись обе.

Мы подошли к кинотеатру. Я хотел попрощаться и уйти с такой же скоростью, как Юра, — ни о чем не договариваясь, не спрашивая, когда мы увидимся. Одним словом, я хотел хоть как-нибудь спасти свое самолюбие, но Майя сама сказала: «Я тебе как-нибудь позвоню». Тогда я спросил- «У тебя есть телефон? Если хочешь, я могу позвонить первый». «Три, тридцать шесть, сорок один», — сказала подруга, и Майя вдруг разозлилась на нее, крикнула: «Зачем ты!» «Хочу получить фотографии», — ответила та, смеясь. «Может быть, твои родители не любят, когда тебе звонят? спросил я. — Но ты можешь быть спокойна: если к телефону подойдешь не ты, я не скажу ни слова и положу трубку».

Подруга громко захохотала. Майя тоже улыбнулась — мне это совсем не понравилось. Я повернулся и пошел. Так отвратительно на душе у меня никогда еще не было.

Но дальше было еще хуже. Я прошел всего квартала два и бросился обратно. Купил в кассе билет и ворвался в кинотеатр. На меня вдруг нахлынула такая обида, что я чуть не лопнул. Вернее, чуть не заплакал. Я хотел немедленно найти Майю и сказать ей, чтоб она никогда мне не звонила. А что я, уж конечно, тем более звонить ей не стану. И что если ей нужны фотографии, го я могу выслать на Главпочтамт до востребования. Пусть она их там получит. Еще я хотел ей сказать, чтоб она не думала, что я на нее обиделся. Просто, я сейчас очень занят и встречаться мне некогда.

Но в фойе кинотеатра их не было. Я заглянул в зрительный зал — там тоже. Я вспомнил, что в этом кинотеатре есть читальный зал, и сбегал туда. Но и там никого. Фильм шел старый, и кинотеатр был почти пуст. Так что мне понадобилось совсем немного времени, чтоб убедиться, что Майи с подругой здесь нет.