Еще шаг, и бурлящая пленка зеркала рванула навстречу. Полет в неизвестность, сквозь время…

Внезапно наступила невесомость. Вокруг действительно был космос, миллиарды звезд рассыпаны алмазной пылью, а где-то внизу, под ногами, в одиночестве плыл голубой шарик — Земля. Пятнадцать секунд — этого так мало, чтобы полюбоваться ею. И в тоже время бесконечно долго…

Скафандр начал раздуваться. Воздух вдруг стал вязким, словно сироп, и загнать его в легкие становилось нестерпимо больно. В глазах плясали темные пятна космической бездны. Панический ужас липкими щупальцами проник в сознание…

Время… Время уже истекло… Пора возвращаться…

Но Скворцов почему-то медлил. Неужели все-таки перепутал кнопки?

И тут вдруг рывок, быстрый полет, затем болезненное падение. Невесомость исчезла. Судорожно вцепившись в рукоятку, Гаврилов откинул ранец скафандра и, выбравшись наружу, с жадностью втянул стерильно-чистый воздух. Легкие жгло огнем, но огонь этот был уже не страшен.

Когда зрение восстановилось, он огляделся. Это была не его квартира, хотя по размерам помещение не сильно разнилось с комнатой в «двушке». Белый матовый свет лился сквозь отверстия в полу и потолке, а вдоль стен тянулись ряды каких-то непонятных приборов. В дальнем конце помещения восседал за стеклянным столом одетый в черный комбинезон человек. На вид он был не старше Гаврилова. Взъерошенные волосы, загорелое лицо, на носу очки в толстой старинной оправе. Так мог выглядеть и сумасшедший ученый, и только что проснувшийся после очередной пьянки сельский учитель.

— Семьдесят первый, — тоскливо проговорил незнакомец, что-то помечая в толстой мятой тетради.

— Что? — выдавил из себя Гаврилов.

— Я говорю, ты у меня семьдесят первый, — тот неопределенно махнул рукой. — Семьдесят первый идиот, который возомнил себя гением и построил машину времени. И третий, кто догадался надеть скафандр. Поэтому все еще живой. Неужели так трудно понять, что Время одинаково статично, и на Земле, и за ее пределами? О поправках в пространстве кто за тебя думать должен? А точки привязки закрепить? А расчет координат провести?

— Кто ты? — Гаврилов ошалело мотал головой. Он мало что понимал в услышанном.

— Я тот, кто ловит вас, «гениев», — усмехнулся незнакомец. — Можешь звать меня Ловец. Да, наверное, так будет проще. Ну что, снайпер, промахнулся мимо Земли? А она, ты представляешь, еще не доползла до той точки пространства, с которой ты стартовал. Не повезло.

И тут до Гаврилова наконец-то дошло. Вот, оказывается, в чем дело. Все гениальное — просто. Да, просто. Только получилась винтовка без прицела, или ракета без системы наведения. Кому нужно подобное сырое изобретение? Если только в качестве машины времени использовать космический корабль. Но такой проект Гаврилов вряд ли когда-нибудь осилит.

— А записку про мышей ты написал? — спросил он Ловца.

— Я, — признался тот. — Чтобы интригу создать. И ведь получилось. Я по мышам отследил выход твоего хроноканала, и ждал. Только зачем было вместо себя посылать другого человека, так и не понял. Наверное, чтобы исковеркать историю. Так? Да? А люди потом столетиями будут ее распутывать. Я ведь для будущего стараюсь. Держу под наблюдением орбиту Земли, ловлю среди идиотов самых удачливых из них, спасаю. Все ради того, чтобы найти настоящего Изобретателя, который доведет начатое дело до конца и подарит людям полноценную машину времени. Правда никто не знает этого героя. Пока не знает, так как данные были утеряны. А им можешь быть и ты.

— А дальше-то что? — спросил Гаврилов.

— Дальше? — Ловец задумался. — А дальше ты вернешься домой и продолжишь начатое. Если доведешь дело до конца, потомки скажут огромное спасибо. Может быть, в институте Времени твой бронзовый бюст поставят. И моя работа окажется не напрасной. Этого мало?

— Не знаю, — пожал плечами Гаврилов.

— Кстати, это, кажется, твое, — Ловец протянул ему пропавшую видеокамеру. — И считаю нашу встречу законченной. Прощай.

Пол ушел из-под ног, и в следующий момент Гаврилов очутился в своей комнате. Не вылетел из дыры в полу, а свалился откуда-то сверху. Следом упал тяжеленный скафандр, едва его не придавив. Машина мерно гудела, на диване храпел Скворцов.

— Вставай, гад, — Гаврилов нежно, но ощутимо пнул приятеля в бок. — Вставай, говорю. Чего развалился?

— Стас?! — тот вскочил, как ужаленный. И, что странное, совершенно трезвый. — Живой?! А я и не знал, куда звонить, куда бежать. Тебя сутки не было!

— Кнопки, значит, перепутал? — не зло, скорее разочарованно, спросил Гаврилов.

— Как ты догадался?

— По результату, Паша, — Гаврилов тяжело вздохнул, принес из кладовки тяжелый слесарный молоток, взвесил в руке. — И спор я все-таки проиграл. Не работает она.

После чего стал безжалостно крушить свое изобретение.

Скворцов молча наблюдал за приятелем. Потом подобрал с пола видеокамеру, включил. На маленьком экране появилось лицо какого-то мужика в очках.

— Итак, сейчас я буду учить тебя уму-разуму, олух, — с заговорщицким видом произнес тот. — Слушай внимательно…

Скворцов поспешил нажать на «стоп».

— Стас, можно я возьму у тебя видеокамеру на время? — голос его слегка дрожал от волнения, а в глазах появился нездоровый блеск.

— Да забирай, что хочешь, — отмахнулся Гаврилов, перекладывая в другую руку молоток. Оказывается, ломать свое родное детище тоже приятно. Да еще как! Он чувствовал разгоравшийся внутри сладостный огонь эйфории.

Гордей остановился, переводя дыхание. Подъем давался ему особенно тяжело.

— Зачем мы поперлись в такую даль, Диня? — повернувшись к своему спутнику, спросил он. — Безумный поп тебя крестил — дурак, что не потопил. А я и повелся.

— Не дрейфь, старый, — лысый здоровяк сплюнул сквозь зубы. — Увидишь, еще спасибо скажешь, что показал.

— Да что там такого-то? — Гордей пригладил бороду рукой. — Неужто клад нашел?

— Увидишь, — загадочно проговорил Диня. — Ну что, пошли? Уже недалеко.

Они двинулись дальше. Тропинка петляла между огромными валунами, уходя серой лентой вверх, и растворялась в сумерках. Сквозь ветви старых елей проглядывали клочки темнеющего на глазах неба, на некоторых из них уже высыпали первые звезды. Ночь вступала в свои права.

Дорога оборвалась так неожиданно, что Гордей едва не оступился. Лысый успел его поймать за шиворот.

— Пришли, — гордо заявил он, отпуская рубаху. — Гляди.

Перед ними мерцала водная гладь озера. Ничего особенного. Гордей сотни раз ходил вдоль крутых берегов, собирая грибы и ягоды. Да, большое, изогнутое в виде подковы, а в трех километрах к северу начиналось русло мелкой речушки.

— Эко диво, — хмыкнул Гордей, — Что я здесь не видал? Знаешь, каких щук тягал вон с того берега? По пять кило каждая.

— Да не в озере дело, старый, — отмахнулся Диня. — Я другое хотел показать. Сейчас начнется.

Уже стемнело настолько, что едва можно было разглядеть темные заросли камыша. Однако с противоположной стороны что-то мерцало зеленоватым светом. Свет струился неровными потоками, будто обтекая камни и деревья вокруг. И с каждой минутой он набирал силу.

— Что это, Диня? — Гордей от удивления раскрыл рот. Скрюченные узловатые пальцы намертво вцепились в растрепанную, с вкраплениями сосновых иголок бороду. — Красота-то какая.

— То-то же, — усмехнулся парень. — Да что ты вообще видал, сидя на своем хуторе?

Тем временем сияние объяло весь противоположный берег. Тени деревьев причудливо извивались, и как будто расступались, освобождая место чему-то еще более грандиозному, большому и непостижимому. Из воздуха вырисовывались высокие остроконечные башни с гирляндами желтых огней. Строения чуть пониже оставались темными массивными глыбами, напоминающими какие-то старые храмы.

— Город, Диня, — зачарованно прошептал Гордей. — Это ж город, что б мне пусто было. Самый настоящий.

— Вот я и говорю — чудо, — кивнул парень. — Ну, стоило идти, старый?