ГОЛУБЬ 1 Мотылёк фиалки пармской вспоминаю, слыша голос, перевитый нежным ветром, приходящим из-под сердца… В повивальных дебрях парка поселился вольный голубь — перелистывает ветви, и поди на то посетуй… Узнаю его по цвету лепестка, качанью ночи на мелодии, открытой уху сфер, вниманью неба… И иду по белу свету, где ещё не чают ноги передышки… А отрывок голубой – не быль, а небыль… 19 марта 2 А голубь, застрявший крылом, не волен. В силках, в этом поле кривом — не воин. Я с птицей другой поведу разговор в полёте. А как упаду с высоты роковой — поймёте. 2 апреля БРЕТОНСКИЙ «ПЕЙЗАЖ» 1 Бретонец – монолит, впадающий в стихию воды, теченья, бурь и тяжбы «о своём»… Уехавший в Бретань «искать», писать стихи и ответствовать тому – погибнет иль споёт, пройдя береговой изрезанной породой, какую Бог поднял, под ноги положив свидетелю, творцу, не ездоку по роли, но делателю, чей настойчивый нажим к лицу твердыне… О, непраздное слиянье! Скользит пришелец, чуть ботинки истоптав… Вскипает океан. За горизонт селяне заглядывают. Звёзд непойманных – сто птах! 20 марта 2 Бретонец – твердь. Другой материал. Чьи корни в камне, листья – на ветру. Но связки коренной не потерял потомок отдалённый… Матерям — напутствие на верность и на труд. Бретонского устоя груб помол. Но соль крепка. Разбавленное – ложь, какою ни заправить, ни помочь. Вскипает океан, впадая в ночь, и требует у вечности залог. Незваный чужестранец, ты что сор в глазу аборигена. Ветер, вынь! Где войско звёзд несёт ночной дозор — посторонись, и времени дозволь снимать ярмо с тугих бретонских вый. 22 марта ИТАЛЬЯНСКАЯ МОЗАИКА 1. Остров спящих Где ящерица прячется под спуд и чайка прилетает к водопою, недолго под фиалкою посплю, нетоптаною, и едва ль дополню глубокое, невидимое дню, что тайно под землёй и кипарисом покоится… Но долго-долго длю присутствие и убегаю с риском не вспрыгнуть на корабль… О, жизнь до дна! Ты как приют на острове дана. 25 марта–1 апреля 2. Хамелеон (на Сан-Джорджо) Цвет лагуны, как кожа зверька, переменчив и древен. Палладьо умножает небесное. Свет правит местом. Венеции круг. Золотое – по кругу, в верхах, в сочетании. С солнцем поладят голубое, зелёное. Сверх побегут огоньки из-под рук… За спиною ступени. И бел чистый мрамор. Георгий на страже. Вся лагуна – огнями, чей бег и Палладьо с Георгием старше… И Палладьо прекрасного, и… И Святого Георгия. Будет! О, лагуна! Твоей наготы и убранства зрачок не забудет. 26 марта–1 апреля 3. Смеркается… Смеркается. На бархат «Флориан» затягивает… Паоло с Джованни в забвенье погрузились. Мир и Мир. К сиренево-туманным фонарям теснится город. Камень с кружевами, промытыми лагуной, стал на миг Вселенною… Высокая вода… И нечем представлению воздать… 1 апреля 4. Высокая вода На задворках Венеции дождь. Каннареджо затоплен по голень. Не поможет пожизненный дож нам достичь незавидных покоев. Там осталась стацьёне, а тут где-то гетто, не дремлют евреи, чтоб не снилось «ату и ату»… Здесь с водою смешалося время всех времён… Без резины беда… Переулок впадает в каналы с двух концов… И тепла – на пятак, и того, до отчаянья, мало… Проплывает подённый утиль, провожаю его с удивленьем… Ветер вздрогнул, вздохнул и утих, унося наводнение влево… Влево-вправо… Закутавшись в ночь, перепутав сторон указанье, исчезаю, и кажется, в ноль, у ворот веницейской казармы, где не броско, но сухо. Финал затяжной – сладкий сон до рассвета… Но не спящая будит разведка: «Acqua alta!» Так спросим вина, сапоги, капюшоны, зонты (новый зонт мой бесславно потерян)… И, быть может, мы станем на ты с этим местом, какое «потерпим»… 1 апреля 5. На Каннареджо |
