В ПЕРЕДЕЛКИНЕ, или «ВМЕСТО ПОСАДА» 1 Хожу по снегу. Март. Синица, дятел. Стынет изнеженная плоть, душа летит наверх. Взлетать на небо и не радоваться стыдно. Взлетаешь – упадёшь и – заново… Не верь рассказам про края, где ровно спозаранку до снов десятых… Спи и бодрствуй пополам, лети, лечи своё, как дятел лечит ранку древесную… Гуляй, босая, по полям… 2 Кто уедет, кто закроет дверь на ключ, запрёт на ключик что болит, и будет кроме тишины шагать, колючий, по ступеням страх, по залам разбредётся бестолково… Чтобы с ним, в обнимку, знала, что под ключиком – такого… 5 марта ПОСТОВОЕ 1. Канон Критский голос как колокол сфер покаянных. Вошедший – язык колокольный. Кто будет из их ополченья, тот выдержит сверх человечьего, мягкого… Так не сжигает Пасхальный огонь, не горит у синайских окон Купина в непалимых листах… Критским голосом всуе не спеть ни мелодии – выдох и вдох — се дыхание. Выход и вход. Так, нестройный, печалится хор, и высушивать слёзы – не спех. 5–9 марта 2. Соборование Семь раз коснувшись лба, царапнув веки, кисти елеем напитав, священник прочитал молитву, и мольба, как кипарис ветвистый, взрастает день и ночь и что-то прочит нам, коснувшимся поста, и марта, и печали нестройной хоровой (а солнце? а «салют»?)… Течёт со лба елей… Мольба опять в начале… Не дремля смотрит Тот, с Чьим замыслом сольюсь. 10 марта 3. Вечернее Пустой бульвар с невнятностью осадков — погода, что не выгонишь собаку… Подрагивает, как продрогший бакен, фонарь… И перспективы нет… А сладко. Проедусь нестареющим маршрутом троллейбусным и встречу те же лица домов и фонарей… И тьма – жилица ночная, то вздремнёт, то оживится, лишь в память метко быль ввернёт шурупом… Ах, этот пост в Москве в текущем веке с участьем всякой всячины по верху… Что ж вышло на бульваре на поверку? Снег, дождь… И века сущее на веках… 11 марта У МАРТА В ГЛУБИНЕ… 1 Только б выбраться к солнцу и в нём раствориться с руки чьей-то лёгкой… Здесь в углу «на горохе, с ремнём незабытым», отрада – далёкой представляется… Видится быль повседневная – март невесёлый, день за днём, чей водитель забыл направление и – не везёт он. 2 Только б выбраться к солнцу и в нём отогреться… Здесь тоже живые. Каждый вынес отсюда и внёс — их теплом и лечу ножевые раны, ранки… Оплаканный март никого не виновней – служитель годовой череды – пономарь, и по капле сумеет сложить их… 3 Как тоска сердцевины тесна и когда тишина. Ни причины, ни исхода. Ну разве «починят» ненадолго и «видно, весна…» — скажут вслух… Не сегодня, не в марте: в тишине звук тревоги слышней… Будто кто-то по жёсткой лыжне пробегает, запутавшись в карте… 11–13 марта Чуть в сторону Парижа, но… …Там опять гиацинты и цвет гиацинтовый снова в сезоне… За букетик – «мерси» да и цент: жизнь далёкая кажется зноем… Из-под снега (видала вчера) и на родине клювом упругим вылезают такие, что рад наблюдатель, упрятавший руки в рукавицы… Российский сумбур снега с солнцем, подснежников на день неурочный… Здесь сказки б суму — на плечо… Да оттаивать – надо. 15 марта Март в Москве (Приближение) Ещё не вставши в рост с весенним гондольером, тащу привычный груз по тусклым мостовым и знаю – есть вперёд, направо и налево, назад не отступить по тропам постовым ни здесь, ни далеко, в Венеции «хрустальной» (мечта, прохлада, взгляд, с смещением до дна). Иду своей землёй, неся свою усталость, не думая – зачем Венеция дана. 15 марта Без названья Солнце – в спину. А если б в лицо! Я б ему и не то рассказала… Март то ждёт, то трусит беглецом, или, может быть, разно казалось только мне, с потемневшим лицом, освещенным неполно, в полтона (день – с горячностью, столько ж с ленцой), что в затменьи замрёт и потонет… Свете! Свет! Проливайся сквозь тлен глубоко, в сердцевину биенья, чтобы жить, восходя и болея, в этом старом печальном котле… 17 марта |
