ПРЕОБРАЖЕНИЕ (2001) 1 Мой лучший друг! Фаворского пути не повторить с единою котомкой. Нам выпало друг друга отпустить, чтоб встретиться и обрести, как только достала жажда. «Не ходи, там сыч!» — ты прежде произнёс, чем я спросила… И вижу свет. И жертвенною силой ведёшь туда, где милующий Сын. 2 Заснеженный Ермон. В истоке Иордана твой голос ледяной. Сей вспененный поток несётся на сносях и разрешится дальше от бремени, когда опустится, потом… И вровень, и ещё – пониже и равнее… Стекая, и плывя по морю, по нутру, исторгнется из уз, и берега раненье невольная волна залижет поутру… В оправе русла – жизнь, и отраженье горлиц… И Голубя полёт. И вечный Неба Глас. Мы об руку идём на свет селений горних, чтоб выпрямиться вверх под тяжестью поклаж… 3 Ты научил меня в глаза смотреть, и сказанное – слышать; стёр притяжение с монет, нечистых, возвышенье – с лычек. И даже мыслью не задел, и даже помыслом не ранил; и если звал, то не затем, а для того, и жил – на равных. Так незаметно, что почти — не слышно, но в беде – у двери; а – понапрасну (топочи иль пой!) – не выманить доверья… И всё желанней голос твой, и всё отчётливей из хора. Так корень говорит с листвой в кругу единственном исхода. 19, 20 августа Ещё об августе Вот август враз, на скаковых, перемахнул через порожек. Не замечая, каковы дни, что на скорости – порожни. На остановке – все битком. От августа ль такой промашки? Он крутит стебель завитком у курослепа и ромашки, подсохших к сроку. Воздух густ, как переваренное в меди… И с детства неизвестный куст (названием) стручками метит, чуть только тронешь и взорвёшь… Я тем отсчитываю лёта… И календарный август рвёт его ж увесистая лепта. 20 августа ОСТРОВ 1 Дойти до Соловок – ещё не стать поблизость. По делу, по делам, как видно, на мази — на праздник, в аккурат. По-волчьи. И по-лисьи. Ни остров, ни земля, ни жизнь – не магазин. Не место напоказ. Сметливому французу потрогать чернеца – сомнительный резон. Его свободный путь до изморози узок — молчанье, служба, труд, пасхальный перезвон. Лицо не напоказ. За ним, волной на север, надёжная вода, встающая в торос зимой, что ледяна. Но горячо на сердце, не знающем закон товара и торгов. 21 августа, Соловецких святых 2 На остров Анзер – враз, и глубоко, и в гору. Тебя ж – потоком фраз до горизонта гонит всегда попутный бриз, не стронув ни пылинки, и, в ополченьи риз, ты – на виду, с поличным. 28 августа Любить Что человек? Ему не в рост любовь бесценная. Сворачивая крылья, попробуй не упасть. Горланящий лубок гармонии слышней. Отлаженную крышу не ищет. Всё при ней. Всё в ней – рожденье, смерть, вселенная меж ними. И медленно моя становится прямей дорога, и твои метания – смешными. Постыдными до дна. Корней седых волос, уложенных в убор, сомнительно великий… Не хватит вместе сил и упряжи волов с расслабленной души снять цепкие вериги. Бесценная любовь у жизни на счету единственном. Одна одной жива и полна. Глядит, не пряча глаз, на зримую тщету, задвинувшую впрок, до времени, на полку — что больше дома. Сна ещё неуловимей. Рассеяно в сердцах, явлении светил, по крохам, по горам, в падении лавины, вещании сверчка и пении витий… И сколько ни держи – за пазухой, в кармане, в коробочке, в шкафу, и даже за душой — она уйдёт сама, корабликом, армадой, в открытый океан, как Божий зрак, большой. 21 августа * * * Окажется, что дождь – проверенный товарищ. Невзрачный, мелочной, втихую снявший жар. Как вовсе не экспресс, не литерный – товарный, прошедший стороной (не видел и не жаль). Окажется, что час бывает больше суток, — две дюжины таких не смеряются с ним. Окажется, что тот, кто выболен и сужен, в не вещие твои к тебе являлся сны. Окажется, что ты один своей дорогой, что волей, что пинком, идёшь как на роду, где сыплется в часах – не медлит, не торопит — тот времени песок, что дунуть – не раздуть. 22 августа В девятинском |
