Здесь кошки друг другу родня. Наполнена всячиной всякой дворовая клумба – ронять созревшее семя и – в садик расти, разрастаться… Весной какой-нибудь, будущей, скажем, здесь вырастет дева с веслом, поднимет фонтаны из скважин глубокое прошлое… С лет, почти незапамятных, память держать ускользающий след родимых бледнеющих пятен здесь силится… Купол и крест нацелены просто и прямо, держа на воздусе, без скреп, одну неделимую правду. 23 августа Вариация В вечерней электричке под шумок вполголоса, под лампой вполнакала тепло и неопрятно, и широк в невымытом окне простор… Накатит воспоминанья тянущий прилив на глубину, где прошлый век прилип. В вечерней электричке поздний сад — сады – садов забытые названья… И запахи… Вдыхаешь – и назад уходишь, уплотняешься… Нас с Вами там не было совместно. Сердца дрожь. Как сладостно ходить там без дорог… Въезжать в Успенье, и – в который раз. На августе отыгрываться в рифму. Смотреть в себя, в неведомое, рам оконных перелистывая ритмом идущих дней страницы – по сей-час, с восхищенным встречаясь при свечах. 28 августа, Успение 7 СЕНТЯБРЯ 1 Посмотри! Это дышит листва. Это мы примеряемся – вровень. Сочетания это ли факт, вычитанья осеннего в роще? То и это, и… вроде. Под чердачною крышей ковчег паутины, наполненной летом, уходящим, ушедшим. Корней не видать, но надземная лепка, разрастанье, сплетенье стволов старых яблонь снимает завесу с этой тайны… Прицельной стрелой слива падает. Память за лесом остановится. Мне выходить ещё рано. Над садом на крыше доживаю, один на один (да, одна), чем когда-то – накрыться, и взлететь над собою – на крыльях. Но пока надо мною – парад, вровень – жизнь, от земли подношенье необъятное. В силе – пора сентября, с листопадом на шее… 2 Сентябрь задушит негой. Хлопья астр. Палитра дня. Предчувствье тёмной ночи. Подержит и отпустит. Долгий акт предзимья (пустота и мёрзнут ноги)… Воспоминанья прерванный антракт метелью ободряющих атак… Ползёт букашка, рысью – паучок, здесь бабочка порхает, там застыла… И красен израстания пучок… Но дышит наступление в затылок… Я отведу дыханье октября, на градус отклонившись от тебя… Памяти 5 сентября На Бронной, в осень, в сумерках, рядком, поговорим, поделимся прожитым, и ковриком раскроется рядно двух повестей, одним крестом прошитых. Опальный лист, опавший, городской, с утратой, тихо ляжет нам под ноги, и мы, не раскрывая гороскоп, не нужный испокон, себе – подмогой в совместности. Мой друг, держи маршрут. У Лермонтова сплин, стихи, Мартынов, Молчановка, Тарханы и Машук… И с прищуром смотрящая Марина в Борисоглебском – близко-далеко… А мы – подавно, перекрёстка дети. И в полночь погружает целиком нас ровное осеннее кажденье… 7 сентября Люблю Платком неровным, в перекос, с надорванным утком, согрею становую кость — хребтину. Не в укор, не в счёт, не в осужденье за. Не чуя рук и ног, озябших, не шагну назад и не спрошу иной. 9 сентября Весы Отяжелев виной – на якорь. Без парусов. Как застит и пятно на ярком! Без пары снов, без пары слов, без пары судеб, без пары птиц… Что оправдает и осудит затишья тишь? 9 сентября Молитва (В ограде) Я выстою в память Синая, пещеры Пророка в скале — святилища, Церкви. Сиянья, поднявшего солнце с колен — к Востоку, восторгу бессонных глазниц горьких странников гор, постигнувших коротко соли, и чающих Кровью кагор. Отшельник! Отсчитаны годы. Моя не ступает нога в твой след. Но синайские горы — по сих – постовые оград. 10 сентября Осень Когда в беспризорной России бесчинствуют ветер и мга, и видится солнце курсивом, и выменян голос на гам, закрыв слуховых лабиринтов сердечных таинственный путь — тогда на «воздушных» перинах другие покоятся пусть. Кому-то – земля без границы, победного марша простор. Кому – вопреки – сохраниться. И русского Бога призор. 11 сентября |
