2 Но если не болела голова, болел ли сердца мешочек? В приснопамятные дни — ещё румянец молодости… Серо чело и небо к старости. От них не отвернёшься, всмотришься. И чудно цветёт на сером выстраданный свет. И сердце отлетающее чует потоки, выносящие – наверх. 13 августа 3 А если на случай – в размен годится, чем отроду живы, и в персть обратился размер на жизнь запасённого жита, — как выкормить этакий рот?! Как та, напитавшая сердцем? Чтоб горечью полнилась роль беспечно сравнившего с перцем наполненный чем-то слегка мешочек? Пустая затея. Так следуют тени за тенью. Посмотришь – ни тени следа. 25 августа На Домниковке Ну что же, раз проще про стол обеденный – ужин на славу! Здесь некогда угол простой держал за спиною заставу вокзальную. Долгих гудков сквозное сообщество, трели свистковые… Скорый укор, когда не услышали третий… Всё кануло в Лету. Под шум, не родственный доброму веку, нестройные строки пишу, с печалью смотря из-под века на неоперённый скелет взведённого сослепу дома… Но, если зажмурюсь бездонно, восставлю былое с колен… И лишь за окошком герань, что даже нездешняя, может, меж временем тонкая грань да столбик назойливых мошек… Высаживай новый росток, связующий цветом и корнем живое, вселяя восторг пред памяти чистой иконой. 13 августа Под деревьями Они росли и старились. В саду, под яблоней, под грушею, под вишней подвижное застыло неподвижно, застыло оболочкою, а дух — парил. На маковке июль. Апостолы. Сограждане, собратья, прошедшие в конец восток и юг — начать и – собирать, собрать, собраться — расти и возрастать! Возвышен ствол над корнем. Здесь, под яблоней, под грушей, под молодостью, старостью – под грузом над корнем – наша жизнь, что волшебство. Что чудо – дивен Бог в Своих делах! Под деревом, под кровлею, под небом бездонным – мы и Дух, что был и не был в подвижных лёгких ящерок телах, что замерли, застыли. Мнимый час отсутствия движенья. В назиданье идут часы. Чуть поровну – и дальше. Чуть вровень – и быстрее. Мимо нас. 11 июля 2005, канун Петра и Павла ТАМ ЖЕ, СПУСТЯ… 1. День Вянут флоксы, один за другим… Задержавшись во флоксах, спрошу — что ещё этим летом досталось? Поздних ягод стакан, парашют паутины, хвороба да старость уходящего племени. С ним мне почти по пути. Тихий вечер. …Вот и следующий чуточку сник, опуская слабеющий венчик… Упадёт. Разглядев высоко, я испробую вяленой вишни… И настигнет по новой закон, по которому жизни – не вышло, в городах, в удалении от… Сморщен кожицей синий крыжовник. И грозит приближение ос беззащитного едким ожогом… Груша падает. Яблочный год — не про этот… Созрели орехи. И готовится в скорый поход сентября почтовая карета. 2. Ночь И лёг туман, и влага потекла, как молоко… Округлою луною глядело небо, водного стекла касаясь… И казалось, что умоет сегодня ночь Вселенную. В окне горел огонь, и виделось былое… И сердце жгло. И таяла в огне, сгорая за ненужностью, полова твоих речей, решений… Рукавом смахнув росу обильную, вдыхаю все запахи… Ступая в роковом исходе… До рассвета – потакая. 3. Утро Ещё свежо. Нетронута роса. Ещё в капусте возятся улитки, тяжёлые и скользкие (рога подвижные по кончики умыты)… По лабиринту новеньких траншей прогуливаясь за полночь, под утро, вытаптывают тропки не страшней, чем наши (на глазок)… Когда не убран бесценного единственный сосуд… Душа! Передохни хоть на рассвете. Твой путь – не в насыщение. На суд. Куда – несёшь. Куда тебя несут. 4. Затмение А было – угнетение луны. Овальный пруд. Круженье по овалу. Подлунный путь тревожен. И уныл — нет, грустен. Поднебесному подвалу подобен полутёмному вполне… На полной опечаленной луне я вижу помраченья покрывало. А было – сон с видением провала глубокого. Не то теперь, без сна. Пернатые чирикают без нас. И небо – опрокинуто. Без дна. 16–19 августа |
