Было и еще кое-что, заставлявшее местных жителей без крайней надобности не удаляться далеко от населенных мест, каких в здешних краях было немного. Поговаривали, что в округе есть немало таинственных мест, где прямо из земли сочится магия, причем самая что ни наесть темная, такая, от которой любому смертному лучше держаться подальше. Причем никто не мог точно сказать, почему так получается. Даже настоящие маги, которые, случалось, забредали в эти земли, только и могли, что разводить руками. Вся их помощь ограничивалась советами запоминать гиблые места и держаться от них подальше. И люди следовали таким советам, причем это помогало, поскольку от темных сил, несомненно, присутствующих здесь, почти никто не погиб. Пропадали как раз подле опасных мест только пришлые люди, не знавшие, что все рассказанные им истории о грозящей опасности являются подлинными, а не придуманы словоохотливыми мужиками в надежде на дармовую выпивку. Такие вот отчаянные головы нередко отправлялись в путь именно тем маршрутом, которым никто из здешних не ходил, и пропадали без следа. Конечно, большая их часть могла попасться в руки все тем же разбойникам, но ведь в дебрях, прозванных не иначе, как проклятыми, оставались и такие люди, с которых взять-то было нечего и едва ли лесные душегубы могли позариться на их скудные пожитки. Но все же гиблые места, всякое древнее колдовство, были во сто крат менее опасны, чем живые люди, опустившиеся, правда, до состояния диких зверей, готовых кому угодно перегрызть горло, причем подчас и в самом прямом смысле.
И, наконец, сюда, хоть и редко, но приходили эльфы, которые за год по несколько раз пересекали установленные еще много лет назад рубежи. Пограничная стража, к чести своей, не раз успевала перехватить отряды Перворожденных, благо там было немало следопытов, отлично знавших здешние места, да и вообще чувствовавших себя в любом лесу как дома, но все же абсолютно всех чужаков вовремя завернуть обратно не удавалось. А потому время от времени происходили таинственные нападения на отдаленные поселения, особенно на крупные хутора из тех, которые принадлежат одной большой семье и на которых живет порой по три поколения ее. Такие поселения были почти беззащитны перед стремительно атаковавшими эльфами, убивавшими всех, кто попадался им на пути и бесследно растворявшимися в лесной темноте. Также Перворожденные не брезговали и обозом, застигнутым в безлюдной местности. Совсем редко случалось, чтобы караванщикам удавалось отбиться, гораздо чаще их объеденные вороньем тела находили случайные путники или разъезды стражи. Правда, эльфы все же не слишком зверствовали, предпочитая больше пугать, нежели убивать, ибо в противном случае люди, точнее те из них, кто был наделен властью, разозлившись по-настоящему, могли устроить и ответный рейд, даже целый поход, который грозил разорением уже владеньям Перворожденных, давно не испытывавших заблуждений относительно собственных сил.
Своими вылазками эльфы пытались помешать людям обжить юг королевства, который, как известно, когда-то был теми отвоеван именно у Перворожденных. Эльфы, не без оснований, кстати, считали, что расселившись вдоль их границ и обустроившись как следует, люди не остановятся на достигнутом и решат еще немного потеснить Дивный Народ, отхватив от И’Лиара часть владений. И без того лишившиеся исконных земель, принадлежавших им тысячи лет, эльфы не желали более уступать кому-либо, тем более, что очередная война с людьми, набравшими большую силу, могла закончиться для Перворожденных и поражением. О таких прогнозах не принято было говорить вслух в приличном эльфийском обществе, но все это понимали. Поэтому постоянные рейды во владения людей, после которых эльфийское посольство в Нивене в очередной раз получало ноту протеста, были призваны создать то, что в ином мире можно было бы назвать буферной зоной. Король Дьорвика, в отличие от иных владык, правивших державами к западу от Шангарского хребта, не имел власти приказать своим подданным толпами идти на юг, дабы обжить его, а по своей воле в этих краях селились разве что те, кому нечего было терять. Конечно, сюзерены Дьорвика не раз издавали указы, согласно которым переселенцы освобождались не несколько лет от всех и всяческих повинностей, но толку от этого, правду сказать, было немного.
Иными словами, вовсе не безопасно было путешествовать по южным провинциям Дьорвика, тем более путешествовать малым числом. Однако в середине октября, когда движение на дорогах постепенно замирает, по тракту, который вел от Рансбурга на юго-восток, в сторону небольшого городка Хильбург, еще меньшего, чем первый, но, тем не менее, достаточно важного, чтобы к нему шла вполне приличная дорога, ехали двое всадников.
По замыслу еще древних королей Хильбург в случае нашествия с юга должен был стать важным звеном в системе обороны, поскольку он находился на перешейке, по обе стороны которого были болота. Они не были вовсе уж непроходимыми, через топи вели кое-где более-менее приличные тропы, но именно, что всего лишь тропы, а крупной армии трясину пришлось бы, скорее всего, обходить стороной, ибо переправа через нее могла оказаться исключительно долгой, самый же удобный путь лежал именно через Хильбург. Поэтому город был неплохо укреплен и в нем был расквартирован большой отряд солдат помимо городской стражи. А это, в свою очередь, значило, что для снабжения войск в Хильбург часто направлялись обозы с разными припасами, а также отряды новобранцев для пополнения гарнизона и смены тех, кому положено было покидать королевскую службу. И потому дороги, ведущие в этот город, содержались в порядке, а патрули стражи зорко следили за тем, чтобы поблизости не появлялись никакие разбойники, могущие угрожать путникам.
Однако двое, рискнувшие отправиться в дорогу по не самым безопасным местам, не только не желали пристать к одному из тех обозов, что снабжали гарнизон Хильбурга, но и всеми силами старались избежать общества любых случайных попутчиков. И уж тем более не входило в их планы показываться на глаза стражникам, среди которых вполне мог сыскаться сообразительный малый. На то путники имели достаточно веские, хотя бы для самих себя, причины. Кроме того, попутчики могли серьезно замедлить движение, что также было нежелательно для всадников.
Одним из двух путников был мужчина, не молодой, но еще совсем не старик. Про таких говорят — матерые. Ему было, возможно, лет около сорока, что по местным меркам не считалось молодостью, но от человека так и веяло силой и уверенностью. Самой яркой и в первую очередь бросающейся в глаза чертой во внешности этого человека была седина, не сильно вязавшаяся с остальным обликом. Свои длинные волосы этот человек носил завязанными в хвост, а не стриг их коротко, как ныне было принято в Дьорвике. В данный момент он накинул на голову капюшон, скрывая свое лицо, но не от чужих взглядов, а от моросившего полдня дождика, ставшего весьма неприятным дополнением к долгой дороге.
Мужчина наверняка был воином, ибо в его возрасте не носят меч только для того, чтобы покрасоваться перед соседскими девчонками. Причем меч у него был явно хорошего качества, не выделяясь при этом и особыми украшениями. Клинок, добрых три фута отличной стали, достигавший у основания ширины более чем три дюйма, несколько сужался к острию. Меч седовласого был явно приспособлен больше для рубящих ударов, поскольку острие его было скругленным, хотя при желании, приложив определенную силу, разумеется, им можно было проткнуть и кольчугу. Эта деталь также говорила о том, что путник происходил не из Дьорвика, или, по крайней мере, не обучался здесь воинским искусствам, поскольку среди дьорвикских рыцарей в последние годы все более популярными становились именно колющие удары, требовавшие, соответственно, особой формы клинка для пробития не только легкой брони, но и настоящих лат.
Помимо клинка мужчина был также вооружен и небольшим топориком, лезвие которого было сильно вытянуто книзу, а на обухе имелся выступ наподобие клевца. Знающий человек, случись такому увидеть оружие седоголового, сразу бы опознал метательный топор орков, слывших большими мастерами в искусстве обращения с подобным оружием. Топорик был одинаково хорош и для ближнего боя и для бросков на небольшое расстояние. Собственно, многие орки перед тем, как сойтись со своими противниками в рукопашной, бросали в них такие вот топоры с очень малого расстояния, нанося тем самым немалый урон. И, наконец, арсенал воина был дополнен луком. Лук был не слишком длинный, в самый раз для всадника, но и не походил на миниатюрное оружие корханских кочевников. Конструкция его была скопирована с аналогичного оружия эльфов, то есть лук был составным, сделанным из разных видов дерева, да еще и с костяными накладками. В общем, мощное, несмотря на свои размеры, оружие, в умелых руках способное наделать дел.
