— Вкуснотища, — Лот-Та усиленно вертела ароматный бутерброд, изо всех сил пытаясь исправить ситуацию. — Как оно приготовляется, леди-мама?

Рата поднялась, — рывком, словно вспрыгнув на канат. Два шага, опуститься на колени. Рука у леди Флоранс была теплой, домашней.

— От меня мертвечиной не несет? — прошептала Рата.

Леди Флоранс моргнула:

— Нет, конечно. Не говори глупости.

— Так они так и сыплются, — призналась юная некромантка. — Работа у меня грязная. Я хотела честно саги сочинять или торговать. Боги не дали… — Рата шлепнула по полу свободной рукой, — Лот-Та мигом оказалась рядом. — Зато боги дали нам вашего сына. И мы его очень любим.

— Глобально, — поддержала Лот-та и ткнулась лбом в колени леди-мамы.

— Да я же знаю, — пробормотала Флоранс.

— Мы все вместе, — прошептала Рата. — Вы вот пока больше Лот-Ту любите…

— Не выдумывай… — начала леди-мама.

Рата крепче сжала её руку:

— Это только пока.

— Да, — с восторгом прошептала Лот-Та. — Мы залетели!

— Ой! Обе?! — теперь леди-мама сама вцепилась в невесток.

— Нет. Мы — это сейчас она, — Лот-Та кивнула на любимую сестру.

— Я уж думала, раз вы всё делаете вместе… — с некоторым облегчением вздохнула Флоранс.

— Мы стараемся все разумно делать, — пробормотала Рата. — Хотели осенью сказать, когда уже видно будет…

Флоранс погладила её по щеке:

— Ты очень разумная девочка. Всегда, пока это не касается тебя самой.

— Она усиливает личную разумность, — заверила Лот-Та. — Мы неукоснительно присматриваем.

— Я вас всех люблю, — вздохнула леди-мама. — Только когда долго не вижу, отвыкаю. Являетесь такие лихие, загорелые, бесстрашные. Чувствуешь себя старой курицей.

— Естественность отвыкания, — заметила рассудительная Лот-Та. — Преодолевается с быстротою. Насчет возрастной курицы, — явное несоответствие.

— Немножко кокетничаю, — признала Флоранс. — Но мертвецов я все равно панически боюсь.

— Самое нормальное чувство, — сказала Рата.

— Возможно. Но абсолютно ненормальное, если в твоей семье некромантка. Нужно, как совершенно справедливо выражается Лотта, «усилить разумность и повысить естественность привыкания».

Лот-Та радостно засмеялась.

— Веселитесь? — в комнату вошла Катрин. — Надо бы перекусить, да идти по делам. От деликатесов что-то еще осталось?

Ква уверял, что они с Утбурдом и местными ребятами справятся, но Леди решила идти с ними. Жо с девушками должен был направиться прямо к мосту, поэтому оставалось время посидеть и попить чаю. Ква с Леди уже совсем было собрались, как Флоранс увлекла подругу в комнату. Было слышно, как Леди пытается возражать. Ха, мама Жо — единственный человек на свете, способный сдуть власть леди Катрин, как пух с отцветшей белоголовки. Катрин вышла, молча погрозила девушкам и, затягивая на талии ремень с кукри, выскочила за дверь.

— Это вы в чем провинились? — удивился Жо.

— Катрин мной слегка недовольна, — объяснила леди-мама. — Ты, наверное, тоже вздумаешь возражать. Мне очень нужно прогуляться с вами.

— Мам, что еще за выдумки? — изумился Жо.

— Какие выдумки? Приятная летняя ночь, надежная охрана, немного магии. Должна же я когда-то взглянуть на неё собственными глазами?

Рата позавидовала. Вот так и нужно говорить, — мягко, с улыбкой, — и никто и не пикнет. Порежешься о такой ласковый тон. Эх, как бы научиться. А то бывало, орешь-орешь…

Жо силился найти слова. Лот-Та осторожно сказала:

— Может, впоследствии? Эти мертвые мятость имеют. И мокрость.

— Нет уж. Вашего Авеля я сто раз видела. Он и не труп вовсе, а… Ну, существо такое костяное. Мне настоящих видеть нужно. И давайте без излишних дебатов.

Ждать пришлось довольно долго. Сидели в кустах у Дровяного моста. Здесь было спокойно, даже дерьмом несло умеренно. Только в канале порой сильно всплескивало. Леди-мама старалась не вздрагивать, шепотом рассказывала о новостях Медвежьей долины. Интересно там у них. Иногда Рате хотелось пожить вот так: в бесконечных размеренных заботах о большом хозяйстве, с частым хождением по гостям, охотиться в знакомых лесах, сплетничать о событиях в столице, каждый день пить молоко и не прислушиваться каждое мгновение к изменению ветра. С другой стороны, ведь устанешь жутко. Нет, разве мыслимо «Квадро» на что-то поменять? Три месяца, четыре, а потом взвоешь. Семья — и оседлая её часть, и бродячая, — это понимает.

— Идут, — прошептал муж.

Несколько теней двигались мимо закрытых ставнями окон лавок, стараясь держаться в тени. Усиленный патруль ночной стражи прошел совсем недавно, так что наткнуться на следующий вероятность невелика. Но Леди, как всегда, предельно внимательна.

Одна тень отделилась, скользнула к запертой будке у входа на мост, — Утбурд, не теряя времени, занял пост. Остальные спустились под мост.

Пленник стоял кривобоко, — глаз подбит, из-под кляпа на подбородок текла кровь. Дядька немолодой, но смотрит с нескрываемой стурвормьей злобой.

— Бравый пенсионер, — сказала Катрин. — Отмахивался резво. Думает, будем пугать его утоплением. Тоже нашелся, кронштадец фигов.

— Я ему сказал, что парням отдадим, которых ты так подставил. Не верит, — Ква покрутил головой, удивляясь людской недоверчивости.

— Они-то, клиенты, здесь? — Леди глянула на Рату.

Где ж им быть. Рата прикрыла глаза, отделила нужных мертвяков, от трех старых, местных, — одной была женщина, изловчившаяся утопиться в таком мелком месте. Вот она, любовь. А ведь уже тридцать тетке стукнуло. Кто ж на старости лет… Ладно, к делу. Идите сюда…

Пленник сначала не верил своим глазам. Пришлось подвести ближе. Пьяно покачивались мертвяки, текла вода с их одежды. За спиной Раты стоял муж с оружием наготове. Любимая сестра на всякий случай стала ближе к леди-маме, но леди Флоранс не дрогнула. Замерев, смотрела в морды мертвяков, которых уже успела частично обглодать вездесущая черноперка.

Дергался, рухнувший на колени, пленник. Мычал отчаянно. Катрин и Ква с трудом его удерживали. Вынули кляп, — завыл так, что пришлось впихивать тряпку обратно.

Больше от Раты ничего не потребовалось. Держала мертвецов на расстоянии. Пленника прижали к земле, он захлебываясь говорил, временами начинал рваться, ползти прочь. Мертвяки действительно хотели ему отомстить, но вяло, без страсти. Леди-мама смотрела на них уже деловито, — как на колбы-стекляшки в своей душистой лаборатории. Чуть привыкла, ужас из себя выдавила. Вот её рука расслабилась, из рукава жало стилета чуть-чуть выскользнуло. Сказать ей, что уколы клинка мертвецам не страшны? Наверняка сама понимает. Оружие человеку всё равно нужно. Без оружия и без одежды человек уподобляется зарвавшейся обезьяне, — так когда-то учила Леди.

— Отпускай. Люди Эшенбы к нему приходили. Жаль, он не знает, где сейчас логово короля…

Под мостом стало на мертвеца больше. Ничего, кого-то течением унесет. Рата не любила города, — слишком много неупокоенных.

Эшенба… Не живой, и не мертвый. В тот день, когда сражались с его пиратами у Цитадели, сама Рата знаменитого короля так не видела. А до сражения видела Эшенбу единственный раз. Зато уж прямо глаза в глаза. Выглядел король жутким и гниловатым, но явно живым. Что же с ним потом стало?

— Вот что, мальчики и девочки, — озабоченно сказала Катрин. — В Глоре определенно затевается какая-то гнусь. Разберемся, конечно, но наш детский сад нужно придержать подальше. А то приплывут к самой раздаче. Нужно предупредить, пусть в Конгере задержаться, что ли…

Речной круиз с песнями, рыбной ловлей и дозированными физическими нагрузками. Аша уже давно втянулась. Рукоять весла перестала казаться чудовищно толстой, спина ныла умеренно. Вспомнил организм поход по далекой южной реке, дружную компанию уголовничков, беженцев из погибшего Каннута. Да и потом, когда через океан шли, пришлось поработать. Славные были времена, волноваться приходилось только о муже, который и мужем-то еще не стал. Никакого хозяйства, кроме оружия и тощего мешка со шмотками.