Пошатываясь, я подошла к двери и подергала ручку. Закрыто. Разумеется, а чего я ожидала? Окно тоже закрыто. Разбить стекло? Тогда сюда сбежится вся охрана. В том, что дом охраняют, я тоже не сомневалась. Пришлось снова отправляться к двери. Замок не поддавался.
Я потерла лоб и решила прибегнуть к своим многочисленным талантам. Вытащив из волос шпильку, я принялась ковыряться в замке. Через минуту что-то щелкнуло, и дверь открылась. Надо будет при случае сказать папе спасибо за то, что научил открывать шпилькой простые замки. Он начинал трудовую деятельность в милиции и приобрел там кое-какие полезные навыки, которыми поделился с единственной дочерью.
Длинный коридор, по которому я шла, пошатываясь после наркоза, сворачивал вправо, и за углом я заметила окно. Если попробовать его открыть? Я спряталась за длинные темные шторы и попыталась это сделать. Ничего не вышло. Наверное, в этом доме вообще окна не открываются, гвоздями их, что ли, забили. Надо искать дверь. Хорошо еще, что камеры слежения в коридорах не стоят, или я их не заметила.
По коридору раздались шаги. Я осторожно выглянула в щель между шторами и увидела хорошенькую девушку-брюнетку с модной стрижкой. Она, озираясь по сторонам, шла прямо к двери, из которой я только что вышла. Девушка постучала в дверь и позвала:
— Есть здесь кто-нибудь? Я в этом доме впервые, наверно заблудилась. Куда мне идти?
Я хотела выйти к ней, но не успела. Услышав голос, из-за угла появился здоровый как танк мужик. Выходить я не стала и притаилась за шторой, глядя в щелочку.
— Ах ты, стерва, — злобно сказал он при виде стоявшей у двери девушки. — Куда это ты собралась? Как ты дверь открыла?
Он не стал слушать ее объяснения, с силой стукнул девушку головой о стену и швырнул обмякшее тело в комнату. Потом закрыл дверь и встал рядом.
Я в ужасе выбралась из-за шторы и тихо побежала вниз по лестнице. Внизу я свернула в боковой коридор и сразу же натолкнулась на другого мужчину. Только взглянув на него, я сразу вспомнила и его, и того типа со второго этажа, который ударил девушку. Именно эти двое приходили к нам на кафедру, переодетые в форму.
Мы с мужиком смотрели друг на друга, и у меня мурашки побежали по спине. Ноги не слушались и в глазах начали мелькать звездочки. Все, я труп.
— Ты что, заблудилась? — поморщившись, спросил он, разглядывая меня.
Я молчала. А что тут скажешь? Тем более, от страха язык онемел.
— Ты от Матильды? Первый раз? Чего возле лестницы стоишь? Тебе не на второй этаж, а на первый. На второй этаж тебе нельзя. Поняла?
Я продолжала молчать. Лучше с ним не спорить. Я вообще по жизни покладистая.
— Ладно, пошли, я тебя сам отведу.
Он взял меня за локоть и потащил по коридору. Я не сопротивлялась, да и незачем. Худшей ситуации даже представить себе нельзя.
— Почему Матильда тебя прислала? Хозяин любит синеглазых брюнеток, а ты…
А я шатенка. И глаза у меня карие. И ростом я не вышла. У хозяина плохой вкус. Джентльмены обычно предпочитают блондинок. Наверно он это хотел сказать.
— Постой-ка, что у тебя за вид? — остановился вдруг мой тюремщик, и уставился на мою пожилую ночную рубашку. — Зачем ты вырядилась в это тряпье? Так не пойдет! Сначала ты переоденешься, а то Хозяин испугается. Надеюсь, ты хорошо танцуешь стриптиз?
Да, я хорошо танцую… Что?! Стриптиз?! Он шутит? Не похоже… Мой провожатый толкнул какую-то дверь, и я очутилась в маленькой темной комнате без окон.
— Жду пять минут, переодевайся.
Мужик встал в дверях, и отворачиваться не собирался.
— Не подглядывайте!
— Ты что, застенчивая?
— Вы за просмотр не платили.
Мужик захлопнул за собой дверь. Я стала думать, во что переодеться. Возле стены стояла круглая кровать под черным атласным покрывалом. На кровати валялись наручники, веревки, хлыст. По полу разбросаны детали женской одежды. Я открыла встроенный шкаф. Опять какие-то железяки, женский корсет и несколько прозрачных пакетов с очень откровенными трусиками.
Значит, та хорошенькая брюнетка — стриптизерша? Она заглянула в открытую комнату, из которой я убежала, и нас перепутали. Получается, что меня в этом доме никто в лицо не знает? Это их ошибка. Может быть, если я исполню стриптиз, то меня отпустят? Если я не умею танцевать стриптиз, то это не значит, что я его не станцую. Чему-то же меня учили семь лет в хореографической школе! Я вспомнила большой зеркально-паркетный зал и Марию Сергеевну, которая не уставала повторять, что у всех ее учениц кривые ноги растут из задницы, и что танцуют они как коровы на льду.
Я скинула ночную рубашку и тапки, вытащила шпильки из волос и натянула трусики, которые вытащила из прозрачного пакета. Трусами эту вещь можно было назвать с большой натяжкой, так, шнурки и кружева. Со стула свисали несколько полупрозрачных ярких шарфов, и я соорудила из них некое подобие древнегреческого хитона. Отлично, теперь макияж. Елена учила меня правильно краситься, но мне редко приходилось это делать из-за аллергии на косметику. Сейчас как раз подходящий случай, придется потерпеть. После этого я смело вышла из комнаты к моему тюремщику.
— Вот так-то лучше, — одобрил он и снова потащил меня за локоть по коридору.
— Музыка будет? — на бегу спросила я. — Поставьте что-нибудь ритмичное на четыре четверти, можно в гармоническом миноре.
— Музыка? — переспросил он. — Зачем?
— Без музыки не танцую! — я капризно надула губки, в точности скопировав Елену. Надеюсь, получилось похоже. Когда Елена так делала, то все парни бежали выполнять любой ее каприз.
— Хорошо, стой возле этой двери и не шевелись, я сейчас приду.
Он куда-то убежал, а я сразу приложила ухо к двери и прислушалась. Бояться и падать в обморок буду в другой раз, а сейчас появилась возможность слинять отсюда, и надо постараться это сделать. За дверью кто-то разговаривал, любопытство — не порок, тем более что, возможно, решается моя судьба, и мне хотелось быть в курсе. В холле никого нет, а если кто-то придет, то я успею от двери отскочить.
— Ты все это подстроил! — услышала я незнакомый голос. — Сначала надо было найти рукопись, а уже потом убивать профессора!
Ничего себе! Как вовремя я появилась у замочной скважины. За дверью — убийцы профессора. Надо бы испугаться, но некогда.
— Я ничего не подстраивал! — раздался голос Сыченюка. И он, и его собеседник были не совсем трезвые, судя по невнятным голосам, или даже совсем не трезвые. — Не забывай, что мы вместе договаривались отправить к профессору твоих людей.
Так-так, каких это людей? Не тех ли, которых я видела в квартире Кросова с простреленными головами? Ну и работнички! Им доверили важное дело — человека убить, а они этого не сделали. У них были пистолеты, а профессор лежал с перерезанным горлом, значит, это не они его убили. Да к тому же убили и их самих. Киллеры из них никакие. Надо было парням поискать другую работу, список вакансий в Москве чрезвычайно широк.
— Я уверен, что это ты подстроил убийство и украл рукопись! Зачем было так грубо работать? Мы все обговорили — только несчастные случаи! Когда ты обратился ко мне за помощью, то я предупредил, чтоб ты мне не мешал и не лез в мои дела. И что я получаю? Трупы моих людей! Знаешь, Сыченюк, ты ведь можешь из этого дома и не уйти.
Я допустила неточность — за дверью убийцы не профессора, а профессоров. Несчастные случаи, это мне знакомо. Если они такими темпами и дальше будут убивать профессоров, то к следующему учебному году в стране некому будет учить студентов. Я посильнее прижала ухо к двери. У меня хоть и музыкальный слух, но у них языки от водки заплетаются, дикция ужасная и слышно плохо.
— Зачем же сразу угрожать? — заискивающе сказал собеседнику Сыченюк. — Клянусь, что у меня нет монографии Кросова, и я не знаю, где спрятаны сокровища. Я сам заинтересован в том, чтоб их найти. Вы же знаете, Хозяин, что они принадлежат семье моей дочери, баронессы фон Шнайер.
Своего собеседника Сыченюк называет Хозяином. Вряд ли это фамилия, скорее, кличка. Судя по кличке — он главный. Отец мне как-то говорил, что всякие неудачники любят придумывать себе красивые клички: крутой, атаман, хозяин, и все подобное. Дом, в котором мы все находимся, не дом Сыченюка, я бы об этом знала, а если бы не знала, то Марина бы мне сказала, что у него такой шикарный дом. А если это не дом заведующего окружным архивом, то выходит, что это дом Хозяина. Следующая мысль, которая логически вытекает из этого положения — от трудов праведных не наживешь палат каменных. Не мог Хозяин отгрохать такой дом на государственную зарплату. У меня такого дома не будет, даже если я свою университетскую зарплату буду копить двести лет, а питаться травой с клумбы и пить воду из Москвы-реки. И последний вывод — если у Хозяина есть роскошный дом, а у меня нет, то кто из нас двоих неудачник?
