БИРГИТ. Да.

ХАРРИ. Может, хоть сегодня поспит. (Короткая пауза.) Так-так… Что, пойдешь покуришь?

БИРГИТ. Нет, я только что оттуда. (Короткая пауза.) Я же бросаю.

ХАРРИ. Но это трудно… Я никогда и не начинал… Дома у нас никто не курил… и из-за мамы тоже. Правда, можно было выйти на балкон… Но у меня же есть железная дорога… Все свободное время только ею и занимаюсь. (Короткая пауза.) А ты раньше пыталась бросить?

БИРГИТ. Да. Несколько раз. (Короткая пауза.) Чего я только не пробовала — иголки, никотиновый пластырь, жвачку, все подряд. (Короткая пауза.) И вот кто-то посоветовал мне попробовать гипноз, и я подумала: я же наверняка очень восприимчива, привыкла всех слушаться. И вот я записалась к гипнотизеру, улеглась у него на кушетке, а он говорит: представьте, что вы спускаетесь по лестнице в красивый сад — можете сами придумать, как он выглядит, какие в нем цветы и деревья. Я должна погулять там, потом сесть на скамейку и понюхать цветок… а потом вспомнить вкус моей первой сигареты.

ХАРРИ. Ясно.

БИРГИТ. Да. Только этот… сад, куда я вошла, был окружен колючей проволокой, и в нем не было ни одного цветка… куда ни глянь… но там был мой папа… я увидела в саду своего папу.

МАРТИН (самому себе, завязывая шнурки). Совсем не то, что в прошлую среду. Тогда было восемнадцать градусов тепла.

Да, точно… Восемнадцать. (Короткая пауза.) А сейчас, наверное, восемь-девять. (Короткая пауза.) Хотя погода приятная.

БИРГИТ. Он… Он надругался надо мной, когда мне было… не знаю, сколько мне было тогда, года четыре или пять, не помню, я вообще об этом не знала, это выяснилось во время гипноза, так что я была совершенно сломлена… Я просто видела это… чувствовала, что это со мной произошло, это было со мной, но я не знала об этом… все это время… Я вытеснила эти воспоминания, заперла их в какой-то дальний ящик, жила, работала, вышла замуж, не догадываясь об этом, я ничего об этом не знала… Для меня это было как гром среди ясного неба, и я… все как бы исчезло… когда я вернулась домой, у меня был срыв… И я попала сюда… Я ни с кем не могла говорить об этом… Теперь я уже несколько раз говорила с куратором, и потом, если смогу… если получится… я пойду к психологу, но… это не сразу… Всё грязь.

А он до сих пор жив.

Мама умерла, а он жив… Он был продавцом, (Короткая пауза.) Его никогда не было дома… Мы жили в деревне… недалеко от Фалуна… Я не знаю, сколько раз он это сделал… Я не хочу об этом думать.

У него была какая-то жидкость для полоскания рта… «Одол», что ли.

Мы иногда навещали его… и он иногда приезжал к нам на Рождество. (Короткая пауза.) Но теперь я с ним не разговариваю, с тех пор как узнала об этом… Я не хочу с ним разговаривать.

И я до сих пор курю.

ХАРРИ. Да уж…

БИРГИТ. Я все время жила с этим, ничего об этом не зная.

ХАРРИ. …сейчас такое на каждом шагу.

БИРГИТ. Но я что-то чувствовала… Что-то было не так. Но я думала, что это что-то во мне.

АНН-МАРИ (выходит из своей палаты). Я хотела позвонить.

ХАРРИ. Да. Конечно.

Пойду положу их в холодильник, чтобы…

БИРГИТ. Я ничего не понимаю.

ХАРРИ. Да… До скорого.

БИРГИТ. Как такое возможно… Как я могла не думать об этом.

ХАРРИ. Да, да.

БИРГИТ (отчаянно). Но это же нормально… Разве можно представить себе, что такое возможно?

ХАРРИ. Да, да… Это точно. (Уходит.)

АНН-МАРИ. Я хотела позвонить.

БИРГИТ. Да, я пойду. (Встает.)

ЭРИКА (почти вбегает, с книгой в руке). Где Мартин?

АНН-МАРИ. Ты опять переоделась?

БИРГИТ. Мне казалось, он в холле.

ЭРИКА. О, здорово. Я просто хотела, чтобы он это прочел — «Хор камней». Отличная книжка. Ты читала?

АНН-МАРИ. Нет, я не читаю.

ЭРИКА. Она пишет о Гиммлере… и о Хиросиме, обо всем, — Кете Кольвиц[26]. Она написала еще одну книгу, называется «Порнография и молчание», но ее я не читала. Мне кажется, я простудилась. Она описывает в основном то, что видит, на картинах и фотографиях, у нее совершенно фантастический взгляд. Не знаю, может, мне душ принять. Во второй половине дня так сложно принять душ. (Замечает ХАРРИ в другом конце коридора, спешит туда.)

АНН-МАРИ (по телефону). Привет. Это я.

Как дела?

Что? Не знаю… В общем нормально, скука только. Скука и жизнь.

Как все прошло? Хорошо? Устала?

Да, не знаю… Я плюнула в трубку… Я плюнула в трубку… Да, но я же знала, я знала, что ты не можешь прийти — но ты же уже была у меня… Они приходили, но я не хотела идти с ними. В пятницу… Разве я не говорила? И вчера они тоже приходили, вечером.

Сегодня не приходили… Она звонила. Я сказала: привет, мне некогда разговаривать.

Ну а как вернисаж?.. О да, я очень хочу посмотреть. Я бы очень хотела поехать в Японию… И как ты об этом раньше не подумала — могла бы с самого начала взять меня с собой… в качестве секретаря или служки, или как там это называется… Ты и я перед — как эта большая гора называется? Черт, как она называется? Не помнишь? У тебя Альцгеймер. Чувствуешь запах? Пойди понюхай мою майку, и если не почувствуешь никакого запаха, значит, у тебя Альцгеймер. Знаешь, это начинается с обоняния. Но я обещаю — я не стану писать книгу о твоем умственном и физическом распаде. Этим можешь сама заняться… Я не могу писать о них. Они настолько скучны, настолько серы, в них нет ни одной интересной детали, ничего примечательного… люди, которые делают такое, ужасно скучны. У них их скучная жизнь…

Что? Да слышу… Но теперь будет лучше. (Короткая пауза.) Может, съездим куда-нибудь на той неделе?

В Малагу или в Нюнэсхамн. Там, наверное, красиво… Или еще куда. (Короткая пауза.) Я же здесь по своей воле. Нет, не знаю. Может, постираю… Все уже грязное. После его прихода я чувствую себя как грязный половик. Как разоренный сад… Он прошел по мне, как по красивому лугу, и растоптал все цветы… а она шла за ним, пытаясь их снова выпрямить. (Короткая пауза.) Черт, как же я по тебе соскучилась. Ты хорошо ешь? Спишь?.. Не забудь выпить стакан виски перед сном.