МАРТИН. Нет. Иди отсюда.
ДАВИД. Пап, ну пожалуйста…
МАРТИН. Я устал от твоих «пожалуйста»!
ДАВИД. Знаю.
МАРТИН. Ничего ты не знаешь. Посмотри на своего брата, ты только посмотри на него! (Строит рожу ГЕОРГУ.) Берегись его, помнишь, как написано в Библии: И схватил его снизу за пятку!
ДАВИД. Может, все-таки пойдешь наверх, ляжешь? Скоро двенадцать. Тебе надо отдохнуть, ты устал… Ляг поспи, и все станет лучше… ты слишком много работаешь… Иди ложись, отдохни, а завтра поговорим вчетвером… Мы тоже скоро ложимся… Мы же тебе добра хотим. Ты что, не понимаешь?.. Все хорошо… Просто мы беспокоимся.
МАРТИН. Не надо.
ДАВИД. Мы все равно беспокоимся… Во всяком случае, я. А вдруг ты тут заснешь, когда будешь курить, а сигарету бросишь в мусорную корзину, как в прошлый раз? И потом вы опять подеретесь.
МАРТИН. Больше я не скажу ни слова.
ДАВИД. Папочка…
Пауза.
Ты же знаешь, как я люблю тебя… Знаешь?
МАРТИН. Меня не любит никто.
ДАВИД. Неправда.
МАРТИН. Твоя мать-то уж точно. Она никогда меня не любила.
ДАВИД. А я люблю. Ты знаешь об этом?
МАРТИН. Нет… нет… нет…
ДАВИД. Папа, я люблю тебя… Правда. Зачем мне так говорить, если это не так?
МАРТИН. Нет… (Плачет.) Вы все меня ненавидите… Вы меня там караулите… Вам всем на меня наплевать.
ДАВИД. Папа, это не так… Поверь мне… С чего ты взял? Тогда мы бы просто на тебя наплевали. Мама бы ушла. А она ведь с тобой… Сидит здесь… Выйди обними ее, а завтра обо всем поговорим.
МАРТИН. Нет… нет…
ДАВИД. Ты нужен мне.
МАРТИН (рыдает). Нет… нет… Давид… не говори так… не надо… Давид, мальчик мой… (ДАВИД делает знак ЭЛИН.) Давид, не плачь, не плачь, мой мальчик…
ДАВИД. Все в порядке, пап… Выходи, а? Все хорошо.
МАРТИН. Правда?
ДАВИД. Да, мама хочет, чтобы ты вышел.
МАРТИН. Да, конечно, я выйду, а как же мои бумаги, когда я теперь смогу ими заняться?
ГЕОРГ и ЭЛИН открывают дверь.
ЭЛИН. Выходи, тебе пора лечь в кровать!
ГЕОРГ и ЭЛИН выволакивают его из кабинета, тащат вверх по лестнице, уже в спальне впихивают в него таблетки, крепко держат его, он кричит, что умирает, что они убивают его.
ДАВИД остается на кухне, включает большую радиолу, ищет нужную волну, останавливается на новостях о Чессмане, что-то говорят по-французски, затем голоса исчезают, слышится шум и треск, музыка, сигналы и позывные. ДАВИД подкручивает звук, вдруг женский голос шепотом произносит его имя: «Давид… Давид». Он делает звук еще громче. Он испуган. Голос исчезает.
ГЕОРГ. Он уснул.
ЭЛИН. Даже не знаю, сколько таблеток я ему дала.
Пауза.
Это был дормидон. (Наливает себе кофе.)
ДАВИД. Я тоже хочу. (Берет кофе.) Ну теперь-то можно посмотреть шестидневный пробег?
ГЕОРГ. Посмотреть, как несколько идиотов с масляными задницами наяривают на великах?
ДАВИД. Мне нравится.
ГЕОРГ. И что здесь интересного?
ДАВИД. Тебе не понять, и я не смогу тебе объяснить. Ну что, завтра едем в Мальмё?
ЭЛИН. Смотря в каком он будет состоянии.
ДАВИД. Может, еще раз все обыщем?
ЭЛИН. Тихо.
ДАВИД. Ты никогда не отвечаешь на мои вопросы… Мои слова как в окно улетают.
ЭЛИН. Да, кстати, закрой его, пожалуйста.
ГЕОРГ. Он правда ходил с конвоем?
ЭЛИН. Кажется, он был коком на судне, которое ходило в Ливерпуль. Не думаю, что это можно назвать конвоем. Фантазии да и только. Нет, Давид, уже слишком поздно. Нам надо ложиться. А ты, Георг, останешься здесь?
ГЕОРГ. Завтра утром я уезжаю.
ЭЛИН. Пойдемте, мальчики.
Гасят свет. Уходят. Спустя некоторое время: ЭЛИН у себя в спальне, ГЕОРГ играет на саксофоне. ЭЛИН снимаете МАРТИНА ботики и брюки, расстегивает рубашку, укладывает его поудобнее, убирает ножницы и острые предметы, лежащие поблизости. Раздевается, складывает одежду так, словно собирается спать совсем недолго, умывается, ложится в кровать, выкуривает последнюю сигарету, гасит свет, кашляет.
Внезапно МАРТИН перестает храпеть и просыпается, вскакивает на кровати, трясется, тотчас начинает рыскать по комнате, ищет ключи от погреба у нее в сумке, под ногами и пр. Осторожно приподнимает ее голову на подушке, шарит под ней рукой.
ЭЛИН (просыпается, зажигает лампу). Что ты делаешь?
МАРТИН. Где мои сигареты?
ЭЛИН. Сейчас же ложись.
МАРТИН. Где мои сигареты? Я хочу пить.
ЭЛИН. Явно не у меня под подушкой. Посмотри у себя на столе. Ложись.
МАРТИН (садится). Нет, не лягу. Отдай. Они мои. Верни их. Ты что, не понимаешь?
ЭЛИН. Что тебе надо?
МАРТИН (кричит). Отдай мне мои ключи!.. Они мои. Я хочу, чтобы они были у меня.
ЭЛИН. Если ты сейчас же не ляжешь и не успокоишься, я позову Георга. Все, я гашу свет. (Выключает лампу.)
В темноте МАРТИН издает какой-то звук, как будто плачет.
Входит ДАВИД, хочет сесть на край кровати, ищет ЭЛИН.
Мартин, угомонись… Не могу тебя больше слышать… Мне надо поспать…
Пауза.
Ляг в свою кровать… Мартин, пожалуйста… Не надо, прошу тебя… Что с тобой? Чего ты здесь сидишь? (Трогает лицо ДАВИДА в темноте.) Что ты хочешь? Хочешь лечь?
Пауза.
Скажи же что-нибудь… О господи, ложись же, давай спать… Ты с ума меня сводишь… Мне скоро снова вставать… Ты совсем как ребенок.
ЭЛИН включает свет. ДАВИД сидит на ее кровати, держит ее за руку. МАРТИН лежит и храпит с открытым ртом.
Что ты хотел?
ДАВИД. Не знаю.
ЭЛИН. Сколько времени?… Почему ты не спишь?
ДАВИД. Я только хотел попрощаться перед сном. Похоже, бессонницей он не страдает.
ЭЛИН. Ты разбудил меня среди ночи, чтобы попрощаться перед сном?
ДАВИД. Конечно. Ты посмотри на него. (Кладет несколько голубиных перьев или пушинок МАРТИНУ на губы. Они взвихряются, щекочут его.) Папа, папа, проснись, мы едем в Копенгаген.
ЭЛИН. Какого черта ты его будишь?
ДАВИД. Посмотри на него. Посмотри на него один-единственный раз. Пожалуйста.
ЭЛИН. Нашел время для шуток.
ДАВИД. Ты думаешь?
ЭЛИН. Во всяком случае, мне не до шуток.
ДАВИД. Почему же?
ЭЛИН. О господи, мне скоро вставать. Я хочу выспаться. Иди и ложись. (Гасит свет.)
ДАВИД. Почему?
ЭЛИН. Спокойной ночи, Давид.
ДАВИД. Что?
ЭЛИН. Спокойной ночи.
ДАВИД. Спокойной ночи?
