ГЕОРГ входит.
Уже вернулся? А где подружку забыл?
ЭЛИН. Давид его застал. Он прятал бутылку в утке.
МАРТИН. Ничего я не прятал.
ГЕОРГ. А я что могу поделать?
ЭЛИН. Не уезжай.
ГЕОРГ. Больше меня это не касается. Я переезжаю город.
ЭЛИН. Что же я буду делать?
ГЕОРГ. Не знаю.
ЭЛИН. Надо его уложить.
ГЕОРГ. Поехали со мной.
МАРТИН. He надо меня никуда тащить. Я не собираюсь ложиться. Мне надо проверить свои бумаги!
ЭЛИН. Пока я здесь, ты не выпьешь ни капли. Завтра можешь делать все что угодно.
МАРТИН. Только притроньтесь ко мне, я позвоню в полицию!
ЭЛИН. Давай, давай. Пусть они тебя заберут.
МАРТИН. Что ты говоришь?
ЭЛИН. Лучше бы тебя навсегда посадили в Санкт-Ларс.
МАРТИН. Что ты несешь, сука ты истеричная! Если кому-то и пора в Санкт-Ларс, так это тебе!
ЭЛИН. Вызови полицию, Давид.
ДАВИД. Что им сказать?
ЭЛИН. Скажи, чтоб приехали и забрали его, объясни, что у нас сегодня опасный гость.
ДАВИД. Какой у них номер?
ЭЛИН. Номер записан над телефоном у него в кабинете.
МАРТИН. Только попробуй. Вы не посмеете.
ГЕОРГ. Давай, Давид. Звони.
ДАВИД. Правда? Мама? Серьезно?
ЭЛИН. Совершенно. Иначе ночью я здесь не останусь.
ДАВИД. Ты серьезно?
ЭЛИН. Да.
МАРТИН. Твою мать! (Нагибается и тушит сигарету о щеку ЭЛИН. Сыновья вскакивают, вне себя от изумления, стулья падают на пал.)
ГЕОРГ. Нет! О нет!
ЭЛИН кричит.
МАРТИН. Не троньте меня! С меня хватит!
ЭЛИН. Нет! Убейте его! Убейте!
ДАВИД. Ничего хуже не было в моей жизни.
Пауза.
Ничего хуже не было в моей жизни.
ГЕОРГ. Сейчас ты у нас дождешься. Сейчас, сейчас.
МАРТИН. Поберегись! (Хватает стул, поднимает его, собираясь ударить ЭЛИН.) Я убью эту ядовитую суку, хватит тут мне притворяться! Слышали? В этом доме я хозяин, так что пора с этим кончать, пора кончать! (Заносит стул над ЭЛИН, но его ножка застревает в люстре с хрустальными подвесками, та падает. Темнота. Крики.)
ЗАНАВЕС.
Эпилог
На часах половина третьего. ДАВИД спускается в кухню. МАРТИН лежит на полу, подметая его зубной щеткой. На месте мойки теперь стоит белый блестящий «бьюик-56», принадлежащий ГЕОРГУ.
ДАВИД. Что ты делаешь? (Достает револьвер.) Мам завтра сама подметет. Вставай. Все кончено.
МАРТИН. У меня нет времени на «все кончено».
ДАВИД. Иди к машине и сядь на переднее сиденье. Пора ехать.
МАРТИН. Куда?
ДАВИД. Отсюда. Иди и садись.
МАРТИН (встает.) Тебе нельзя трогать его вещи. Сам знаешь.
ДАВИД. На этот раз можно.
МАРТИН. Странно.
ДАВИД. Сядь на переднее сиденье, пока не сдох своей старческой похоти.
МАРТИН. Не беспокойся, это скорее про тебя.
ДАВИД. Что?
МАРТИН (глупо смеется). Смерть от старческой похоти. Только водить я не умею. Кто будет за рулем?
ДАВИД. Ты.
МАРТИН. Уж не думаешь ли ты, что я тебя испугался? У меня тоже есть револьвер. (Достает револьвер.) Что, не верил?. Ладно, поехали.
ДАВИД. Иду, иду. (Стреляет в него.) Ну вот и хорошо. Это было несложно. Это было легко. (Захлопывает дверцу машины. Стоит. МАРТИН сидит неподвижно, он мертв, в руке зажат пистолет.)
Часы на стене показывают года: 1956, 1960, 1963 и т. д. Стрелки останавливаются на цифре 1980.
ДАВИД, на 24 года старше, подходит к машине, заглядывает в нее, открывает переднюю дверцу. Законсервировавшийся МАРТИН плавно сползает по сиденью; когда поток воздуха вырывается из машины, его указательный палец нажимает на курок. Из дула вырывается вспышка пламени. ДАВИД хватается за живот и падает на пол.
ЗАНАВЕС.
Акт четвертый
(21.30–02.00)
Кухня.
Возможно, немного изменившаяся: она стала поменьше или вовсе без окон. Голая лампочка на шнуре свисает с потолка. Стол передвинут. Холодный свет. Повсюду валяются хрустальные подвески, они, как продолговатые слезы, лежат на мойке, столе, полу и пр. ЭЛИН ходит по кухне и собирает их. ДАВИД выходит из бильярдной, выбирает на музыкальном автомате «Moonlight Serenade». Ее финальные аккорды раздаются одновременно с первыми репликами. ГЕОРГ стоит у мойки напротив МАРТИНА, его трясет, в любой момент он готов снова ударить.
МАРТИН на коленях стонет. Он избит, у него течет кровь.
МАРТИН. Он меня вот сюда ударил.
ДАВИД. Куда?
МАРТИН (кричит). По яйцам! Ой-ой-ой-ой-ой!
ДАВИД. Значит, детей у тебя больше не будет.
МАРТИН. Еще бы, черт бы тебя побрал! О господи, как же больно, у меня слов нет. Что-то там лопнуло!
ДАВИД. Чего?
МАРТИН. У меня там лопнуло что-то, говорю!
ДАВИД. Где?
МАРТИН. Не твое дело!
Пауза.
Погаси свет, я ничего не вижу.
Пауза.
Элин.
Пауза.
Пожалуйста, кто-нибудь, погасите лампу… Свет бьет прямо в глаза. Ничего не вижу. Я не могу встать.
ЭЛИН. Встать не можешь?
МАРТИН. Нет, не могу. Совсем не могу встать.
ДАВИД. Зачем тебе видеть?
ГЕОРГ. Зачем тебе видеть?
МАРТИН. С тобой я не разговариваю. Ты для меня не существуешь.
ГЕОРГ. Зачем тебе видеть, я спрашиваю?
МАРТИН. Давай прикончи меня… Можешь ты хотя бы включить лампу над плитой?
Пауза.
Неужели так необходим этот свет?
ЭЛИН. Вставай… Хватит трястись.
МАРТИН. Я же сказал, не могу — с какой стати я, по-твоему, еще здесь лежу? Ты только посмотри на него! Посмотри на своего сына! Это в армии тебя научили отца родного бить, да? А?.. Знаешь теперь, как между ног людей бить, да? (Хихикает.) Вот, значит, чему тебя там научили.
ГЕОРГ. Подожди у меня, я тебе покажу, чему нас научили.
МАРТИН (счастливым голосом). Давай, дружок, давай. (Очень громко смеется, потом заходится сильным кашлем.) Запомни раз и навсегда: ты меня ничему не научишь.
ГЕОРГ. Заткнись.
МАРТИН. Что, простите?
ГЕОРГ. Заткнись.
МАРТИН (кричит). Ты мне тут не приказывай! Запомни раз и навсегда. Раз и навсегда! Ублюдок! Хотел бы я видеть, как ты прыгаешь с парашютом — как суфле, если духовку открыть раньше времени! Ха-ха-ха-ха! Именно так ты и выглядишь, ха-ха-ха! (Снова кашляет.) Наверное, нам всем стоит успокоиться. Сегодня танцев не будет.
