ЭЛИН. Что ответили с пивоварни?
МАРТИН качает головой.
Покачали головой?
МАРТИН. Можно сказать, что так.
ЭЛИН. Согласились?
МАРТИН. Вот, сама прочитай. (Протягивает ЭЛИН письмо.)
ЭЛИН (читает). И что теперь делать?
МАРТИН. Понятия не имею. Даже не спрашивай. Не знаю, что делать. От меня тут уже мало что зависит. Время ушло.
ЭЛИН. Какое бессовестное письмо! Почему ты не написал им раньше? Они не могут просто взять и послать тебя к черту! Мы ведь всегда аккуратно погашали долг.
МАРТИН. Им на это наплевать.
Пауза.
Им наплевать, что с нами будет! Я могу выложить восемь тысяч, а после этого остаться ни с чем. Больше у меня нет ни копейки…
ЭЛИН. А как же Шмидт?
МАРТИН. Никогда. Ни за что на свете. Даже не проси.
ЭЛИН. Почему нет? Тебе надо поговорить с ним.
МАРТИН. Я сказал, никогда! Только через мой труп.
ЭЛИН. Вместо того чтобы сидеть здесь и закупать еду и спиртное, когда у нас тут ни одного посетителя.
МАРТИН. Я не пойду к нему на поклон! Слышала, что я сказал?
ЭЛИН. Хватит кричать.
МАРТИН. Есть границы тому, что можно сделать, не теряя… Не теряя…
ЭЛИН. А вот и нет. Только не в твоем случае.
МАРТИН. Не могу я, черт бы тебя побрал!
ГЕОРГ. Не кричи.
МАРТИН. А ты не лезь, тебя это не касается.
ГЕОРГ. Почему ты не решаешься попросить Шмидта?
МАРТИН. Не решаюсь? Думаешь, я чего-то боюсь?
ЭЛИН. Ведь у него столько денег, что он может вообще за себя не платить.
МАРТИН. Это наш лучший клиент. Как, по-твоему, будет смотреться, если я заявлюсь к нему и попрошу в долг? Понимаешь? Ты ни капли не смыслишь в том, как надо себя держать.
ГЕОРГ (злобно хохочет). Что? Держать себя? А как он здесь наблевал, помнишь? Хорошо он тогда себя держал?
МАРТИН. Говори что хочешь.
ЭЛИН. Вчера он досидел тут до половины одиннадцатого. Он приподнял край скатерти и блеванул на клеенку. А затем опустил скатерть обратно, аккуратненько разгладил ее и поставил на место вазу с цветами и пепельницу.
МАРТИН. Вот это хамство… Кто его обслуживал?
ЭЛИН. Агнета.
ГЕОРГ. А помнишь, как на прошлой неделе он так нажрался, что Бергрен не решился даже домой его отвезти. Его положили в седьмом номере, и там он то же самое сделал: заблевал всю постель, а потом накрыл ее одеялом и покрывалом и ушел домой. Представляю, какие там цветочки наутро выросли.
МАРТИН. Да, такого я еще не слышал. Почему мне не рассказали?
ЭЛИН. Пусть оплатит хотя бы счета из прачечной.
МАРТИН. Ну и свинья этот Шмидт.
ДАВИД. Не сдавайся, пап. Нет ничего хуже, чем смириться и опустить руки. Испробуй свои силы!
МАРТИН (вздыхает). Если и справимся, то придется сократить штат, а мать против.
ЭЛИН. Зарплаты персоналу — это не главная статья расходов.
ГЕОРГ. А по-моему, сократить надо Давида.
МАРТИН. Прошу тебя, не начинай.
ГЕОРГ. Ты за то, чтоб он тут шатался с наглым видом все лето? Тогда я отсюда съезжаю. (К ЭЛИН.) Ты меня, наверное, не слышишь. Или ты заставишь его устроиться на работу, или я отсюда съезжаю.
ЭЛИН. Куда ты собрался съезжать?
ГЕОРГ. Об этом можете не беспокоиться.
ЭЛИН. Ты останешься здесь.
ГЕОРГ. Тогда тебе придется найти кого-то, кто будет работать столько же, сколько я: красить стены, ездить по делам, мыть посуду, чинить потолок, подавать посетителям, убираться, накрывать на стол, работать граблями…
МАРТИН. Неужели надо обсуждать это прямо сейчас?
ГЕОРГ. Представь себе!
МАРТИН. Хорошо, давай об этом поговорим. Чего бы ты хотел от меня?
ГЕОРГ. Устрой ему взбучку. Пусть у него совесть проснется. Могу помочь, если сам не справишься.
ЭЛИН. Давид… Чем бы тебе хотелось заняться?
ДАВИД. Мне б хотелось убить вон того типа.
ГЕОРГ (злобно). Пусть делает ту работу, какую скажут, иначе вылетит отсюда. Или он, или я. Если вы сейчас же его не выставите, я сам свалю. Надоело! (Возмущенно, с отчаянием.) Не могу его больше видеть! Вы только взгляните… (Встает.) Чего ухмыляешься?.. Ты ненормальный.
ЭЛИН. Куда ты?
ДАВИД. Жирдяй. Пока!
ГЕОРГ (побелев от гнева). Что ты сказал?
ЭЛИН. Георг, успокойся!
ДАВИД (по-английски). Успокойся, Джордж.
ГЕОРГ. Что ты сказал?
ДАВИД (по-английски). Джордж.
ЭЛИН. Иди в свою комнату.
ДАВИД. Почему это? Ведь я не Георг.
ЭЛИН. Уйди, я сказала.
ГЕОРГ. Не надо, мама, пусть останется. А вы вставайте на его сторону.
ЭЛИН. Я ни на чью сторону не встаю. Я с тобой совершенно согласна, он должен найти работу.
ГЕОРГ (уходит). Вы еще увидите.
МАРТИН заходит в стеклянную будку. Садится, закуривает.
ЭЛИН (достает салфетки, штук сорок, начинает сворачивать их). Ну зачем ты его подначиваешь?
ДАВИД. Ничего не могу поделать, его сальная брутальность пробуждает во мне все нехорошие черты.
ЭЛИН (доброжелательно). Кого ты сегодня играешь?
ДАВИД. Сегодня, мама, я играю самого себя.
ЭЛИН. Не понимаю, почему ты такой.
Пауза.
ДАВИД. Не понимаешь?
ЭЛИН. Нет. Мальчик мой.
Пауза.
Разве это так сложно — жить среди людей, как все остальные?
ДАВИД. Что за чушь. Среди каких людей? Где они?
МАРТИН. Не смей разговаривать с матерью в таком тоне.
ЭЛИН. Не можешь же ты просидеть там всю жизнь.
ДАВИД. Что за чушь.
ЭЛИН. Тебе же хуже будет.
ДАВИД. Возможно. Чушь какая.
МАРТИН. Ты слышал, что я сказал? Не смей так разговаривать с матерью.
ЭЛИН. Кем бы ты хотел стать?
ДАВИД. Что? Кем стать?
ЭЛИН. Кем бы ты хотел быть?
ДАВИД. Когда?
ЭЛИН. Что?
ДАВИД. Ничего.
ЭЛИН. Давид.
ДАВИД. Не знаю.
ЭЛИН. Чего не знаешь?
ДАВИД. Сам не знаю.
ЭЛИН. Не пора ли об этом задуматься?
ДАВИД. Я уже пробовал. Без толку.
ЭЛИН. Но чего бы тебе хотелось?
ДАВИД. Черный пиджак.
ЭЛИН. Чем бы тебе хотелось заниматься? Ты же не можешь шататься без дела днем и ночью.
ДАВИД. Ночью я сам найду чем заняться.
ЭЛИН. Хватит качаться на стуле.
ДАВИД. Лучше мне вовсе уйти.
ЭЛИН. Что?
ДАВИД. Лучше мне поблагодарить тебя, попрощаться и уйти.
ЭЛИН. Бу-бу-бу! И куда же ты пойдешь?
ДАВИД. Потом поймешь. Я тебе открытку пришлю.
ЭЛИН. Да ты ни одного дня не выдержишь в людях.
ДАВИД. Почему это? Там уж, черт побери, наверняка не хуже, чем здесь.
ЭЛИН. Как ты противно ругаешься.
ДАВИД. Разве я не прав? В чем дело?
ЭЛИН. Не говори так.
ДАВИД. Тебе не придется меня терпеть. Почему ты раньше меня не отпустила? Мне очень жаль, но ведь Иван ушел из дома еще в Первую мировую войну, когда ему было шестнадцать, а ты говоришь, что я на него похож. Тебе ведь плевать, что я делаю, лишь бы я не маячил перед глазами. Ты даже с официантками объединяешься против меня!
