Нобунага отшвырнул в сторону веер и схватил Мицухидэ сзади за ворот. Каждый раз, когда несчастный пытался поднять голову, чтобы что-нибудь произнести, князь с силой бил его лбом о дощатый настил.

— Что это ты там сейчас говорил? Вот сейчас, только что? — приговаривал он. — Насчет многолетних усилий и счастливого дня. Насчет того, что войско Оды взяло Каи? Ты ведь говорил все это, верно?

— Да… говорил…

— Идиот! И в чем же заключались твои многолетние усилия? Каковы твои заслуги в ходе кампании в Каи?

— Я…

— Ну-ну?

— Мой господин, хоть я и был пьян, мне все равно не следовало выражаться столь высокомерно.

— Совершенно верно. Уж тебе-то высокомерие совсем ни к чему. Ты думал, я не пойму, к чему ты клонишь? Думал, я пьян, разговариваю с другими и поэтому не слышу, как ты возводишь на меня хулу?

— Святое Небо! Призываю богов в свидетели, я невиновен. Я и так одарен вашей милостью сверх всякой меры… До встречи с вами у меня ничего не было… кроме обносков и меча…

— Заткнись!

— Пожалуйста, позвольте мне удалиться.

— Да уж конечно! — Нобунага отшвырнул его в сторону. — Ранмару! Воды! — заорал он.

Ранмару наполнил чашу водой и подал ее князю, глаза которого горели яростью. Нобунага бурно дышал, плечи его вздымались.

Мицухидэ меж тем успел отползти от князя на семь-восемь сяку по коридору и сейчас поправлял ворот и приглаживал растрепавшие волосы. Испытав такое унижение, Мицухидэ тем не менее старался вести себя с достоинством, и это не могло не разъярить Нобунагу. Князь снова двинулся к вассалу.

Не удержи Ранмару князя за рукав, снова зазвучали бы удары о дощатый настил.

— Извините, мой господин, но князь Нобутада, князь Нобусуми, князь Нива и все военачальники ждут вас, — позволил себе произнести оруженосец.

Нобунага, словно внезапно очнувшись, вернулся в переполненный гостями зал, но на свое место уже не сел.

— Простите меня. — Он обвел глазами своих гостей. — Кажется, я немного погорячился. Ешьте и пейте в свое удовольствие! — И с этими словами он быстро покинул пиршественный зал, уединившись у себя в покоях.

Ласточки сновали возле амбара. Хотя солнце уже садилось, они все еще носили в клюве добычу своим птенцам.

На белые стены амбара уже упали первые сумеречные тени.

— Какой замечательный сюжет для картины!

В просторной комнате дома, расположенного в глубине большого сада, Сайто Тосимицу, один из могущественных вассалов клана Акэти, принимал гостя — живописца Юсё, приехавшего в Суву издалека. Юсё было лет пятьдесят, и, судя по коренастой фигуре, в нем трудно было угадать художника. Говорил он весьма скупо.

— Я должен извиниться за то, что внезапно посетил вас в суровую военную пору, когда у вас наверняка много обязанностей в связи с боевыми действиями.

Слова Юсё означали, что он намеревается удалиться. Он уже поднялся с места.

— Нет, прошу вас! — Сайто Тосимицу был властным человеком, и ему не стоило большого труда удержать гостя. — Вы прибыли издалека, и было бы неучтиво отпустить вас, прежде чем вы повидаетесь с князем Мицухидэ. Если князь узнает, что вы побывали здесь в его отсутствие, он наверняка рассердится и спросит, почему же я вас не удержал. — И он перевел разговор на другую тему, стараясь развлечь неожиданного гостя.

В последнее время Юсё жил в Киото, но родом он был из Оми — родной провинции Мицухидэ. Более того, художник Юсё одно время получал воинское жалованье от клана Сайто в Мино. А Тосимицу, прежде чем поступить на службу в клан Акэти, тоже служил клану Сайто.

Ставка Нобунаги в храме Хоё не могла вместить всей его многочисленной свиты, поэтому многие военачальники разместились в частных домах по всей Суве. Воины клана Акэти нашли приют в доме крупного торговца ореховым маслом, где и отдыхали после многодневных изнурительных сражений.

Вошел юноша, сын хозяина дома, и обратился к Тосимицу:

— Не угодно ли вам принять фуро, ваша честь? Все самураи и даже пешие воины уже отужинали.

— Нет. Я дождусь возвращения его светлости князя Мицухидэ.

— А ведь князь нынче вечером припозднился, верно?

— Сегодня в ставке дают пир по случаю победы. Мой господин почти не пьет, но сегодня, возможно, позволит себе чашечку-другую под бесчисленные здравицы.

— Так, может быть, все-таки подать вам ужин?

— Нет-нет. Я не буду ужинать, пока его не дождусь. Но это не значит, что надо томить моего гостя. Почему бы вам не проводить его в банную комнату?

— Вы говорите о художнике, который находится здесь уже весь день?

— Совершенно верно. Он там бродит в саду, любуясь цветами, и похоже, немного заскучал. Почему бы вам не пригласить его?

Юноша вышел в сад и зашел за дом. Юсё сидел перед пышно цветущими деревьями, обхватив руками колени, и с отсутствующим видом глядел прямо перед собой. Некоторое время спустя, когда в сад вышел сам Тосимицу, ни художника, ни юноши там уже не было.

Тосимицу понемногу начал беспокоиться. Ему казалось, что Мицухидэ слишком уж задержался на приеме. Он, конечно, знал, что пир может затянуться до поздней ночи, но тем не менее…

От старинной крытой черепицей арки тропинка вела к тянувшейся вдоль озера дороге. Последние лучи солнца еще играли на западном небосклоне над озером Сува. Тосимицу постоял у дороги, дожидаясь своего господина. Вскоре он заметил приближающую группу воинов. Тосимицу озабоченно нахмурил брови. Что-то явно было не так. Даже издали глядя на Мицухидэ, никак нельзя было подумать о том, что он возвращается с праздничного пира. Князь должен был лихо мчаться во главе отряда и быть изрядно навеселе. А он брел пешком, в сторонке ото всех, и вид у него был совершенно потерянный. Слуга вел за ним его лошадь. Да и вся свита двигалась понурившись.

— Я вышел встретить вас, мой господин. Вы, должно быть, устали.

Тосимицу поклонился князю, а тот посмотрел на него с откровенным недоумением:

— Тосимицу? Прости, не заметил тебя. Ты тревожишься из-за моего позднего возвращения? Прости, пожалуйста. Я сегодня выпил лишнего, поэтому решил пройтись по берегу, чтобы проветриться. Сейчас мне уже намного лучше.

Тосимицу понимал, что с его господином стряслась какая-то беда. Он служил Мицухидэ уже много лет, был его близким другом, и не мог не заметить его необычного состояния. Но до тех пор, пока не удастся развеселить или хотя бы приободрить князя, он решил ни о чем не спрашивать и предложил:

— Может быть, выпьете чашку чаю, а потом примете фуро?

На поле сражения Тосимицу умел нагнать страху на любого врага, но о Мицухидэ он заботился, как добрый старый дядюшка. Вот и сейчас, когда они возвратились домой, он помог ему раздеться.

— Фуро? Да, фуро — это, пожалуй, то, что мне сейчас нужно.

И за Тосимицу он прошел в банную комнату, оборудованную в отдельном домике.

Какое-то время Тосимицу молча прислушивался к тому, как плещется в горячей воде его господин.

— Не потереть ли вам спину, мой господин? — наконец поинтересовался он.

— Пришли мальчика, — отозвался Мицухидэ. — В твоем возрасте уже не стоит понапрасну тратить силы.

— Да что вы!

Тосимицу прошел в ванную, наполнил горячей водой небольшое ведро и подошел к Мицухидэ сзади. Конечно, он никогда прежде не тер ему спину, но сейчас ему почему-то хотелось во что бы то ни стало показать князю свою преданность.

— Разве подобает военачальнику заниматься таким делом? — осведомился Мицухидэ.

Он был человеком чрезвычайно скромным и с вассалами своими держался учтиво и несколько настороженно. Трудно сказать, было ли это его достоинством или недостатком. Тосимицу считал, что Мицухидэ — человек более церемонный, чем следовало бы.

— Да будет вам, будет! Когда старый вояка идет в бой под вашими славными знаменами, его зовут Сайто Тосимицу из клана Акэти. Но Тосимицу — не член клана Акэти и до самой смерти будет помнить о том, какую честь вы ему оказали, позволив смыть грязь с вашей спины.