Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

За спиной у Хамбэя из-за ширмы появился коренастый немолодой самурай и низко поклонился своему господину. Это был Ито, которому надлежало присматривать за Сёдзюмару.

— Это ты Ханэмон? Входи. Настал день, когда Сёдзюмару предстоит отправиться в Адзути. Мы с ним выезжаем сегодня же. Пожалуйста, дай знать слугам и прикажи приготовить все необходимое.

Ханэмон, внезапно побледнев, спросил:

— Мой господин, означает ли это, что жизнь Сёдзюмару…

Хамбэй видел, как глубоко переживает пожилой наставник, и поспешил его успокоить:

— Нет-нет, никто не собирается отрубить ему голову. Я намерен укротить гнев князя Нобунаги, даже если за это мне придется заплатить собственной головой. Отец Сёдзюмару, едва его освободили из заточения в крепости Итами, поспешил вернуться в войско в Хариме — а это ли не лучшее доказательство его преданности? Единственное преступление, за которое мне придется ответить, так это мое собственное ослушание.

Ханэмон молча поклонился и, покинув господские покои, поспешил к Сёдзюмару. Еще из-за двери в комнату мальчика он услышал его беззаботный смех. Клан Такэнака принимал Сёдзюмару с такой заботой и лаской, что едва ли кому-нибудь могло прийти в голову, будто сын Камбэя доставлен сюда в качестве заложника.

Его наставники, узнав о внезапном отъезде своего подопечного, не на шутку встревожились, и Ханэмону пришлось их успокоить:

— Бояться совершенно нечего. Хоть молодого господина Сёдзюмару и отправляют в Адзути, но князь Хамбэй уверен в безопасности мальчика.

Сёдзюмару продолжал беззаботно хохотать и бить в барабан, даже не подозревая, что тучи сгущаются над его головой. Находясь здесь в заложниках, он, с согласия собственного отца, уже начал суровую и трудную учебу самурая. Его никак нельзя было назвать изнеженным ребенком.

— Что сказал Ханэмон? — осведомился Сёдзюмару, отодвинув барабан в сторону.

Глядя на встревоженные лица своих опекунов, мальчик, похоже, начал понимать, что произошло что-то неладное, и приуныл.

— Нам надо подготовиться к немедленной поездке в Адзути, — ответил один из них.

— А кто поедет?

— Вы, молодой господин Сёдзюмару.

— Как, я тоже? В Адзути?

Мужчины поспешили отвернуться, чтобы мальчик не заметил слез, выступивших у них на глаза. А он принялся скакать и хлопать в ладоши.

— Ой, правда? Как чудесно! — Он рванулся в соседнюю комнату. — Я еду в Адзути! Я отправляюсь в путешествие с князем Хамбэем! Хватит играть! Эй вы, все! Я еду! — Затем он остановился и спросил неожиданно взрослым тоном: — А что, одежда уже приготовлена?

В комнату вошел Ито:

— Его светлость напоминает, чтобы вы не забыли помыться и тщательно причесаться.

Опекуны повели Сёдзюмару в банное помещение, усадив в фуро, помыли и причесали. Но, начав одевать мальчика, обнаружили, что в дорогу ему приготовлены белое кимоно и белое нижнее белье — так одевают приговоренных к смертной казни.

Слуги Сёдзюмару конечно же сразу подумали, что Ито скрыл от них правду и мальчика отправляют в Адзути, чтобы отрубить ему голову на глазах у Нобунаги. Они не смогли сдержаться и принялись плакать и причитать, но Сёдзюмару, не обращая на это никакого внимания, надел белое кимоно, алый парчовый плащ с броней и китайскую шелковую юбку. Разодетый столь празднично, он в сопровождении двух слуг был приведен в покои к Хамбэю.

— Я готов! Едем же скорее! Едем! — торопил он князя.

Хамбэй поднялся с места и обратился к своим приближенным:

— Пожалуйста, хорошенько позаботьтесь обо всем, — сказал он и, немного помолчав, добавил: — Впоследствии.

Позже, вспоминая об этом прощании, они догадались, что главный смысл короткого напутствия Хамбэя заключался в одном-единственном слове: «Впоследствии».

Впервые Нобунага удостоил Хамбэя аудиенции после битвы на реке Анэ. Тогда он сказал: «Хидэёси признался мне, что считает тебя не только вассалом, но и своим учителем. Поверь, я тоже ценю твои достоинства и заслуги».

После этого князь относился к нему так, словно Хамбэй был вассалом не Хидэёси, а его собственным.

И вот теперь Хамбэй поднимался в крепость Адзути, ведя с собой сына Камбэя Сёдзюмару. От слабости лицо Хамбэя побледнело, но, разодетый в свое лучшее платье, он неутомимо шаг за шагом поднимался по лестнице, ведущей в башню, где восседал Нобунага. Хамбэй заранее оповестил князя о своем прибытии, и тот уже его ждал.

— Я так редко вижу тебя, — с воодушевлением произнес Нобунага, встречая Хамбэя. — Очень рад, что ты прибыл. Подойди-ка поближе. Садись. Тебе не возбраняется сидеть в моем присутствии. Как ты себя чувствуешь? Теперь лучше? Думаю, тебя и духовно, и телесно утомила длительная кампания в Хариме. Мои врачи утверждают, что тебе нужно еще год-другой отдохнуть и ни в коем случае не участвовать в войне.

За последние два или три года вряд ли кто припомнил бы случай, чтобы Нобунага разговаривал с кем-нибудь из своих приверженцев с такой теплотой и заботой. Хамбэй даже растерялся от неожиданности.

— Я не заслуживаю таких слов, мой господин, потому что лишь больной человек, которому из-за собственной слабости не удалось послужить вам как следует, — смущенно промолвил он.

— Нет-нет! Если с тобой что-нибудь случится, я попаду в крайне затруднительное положение. Главное для нас сейчас — поддержать Хидэёси.

— Пожалуйста, не говорите такого, мой господин. Вы заставляете меня краснеть. Я приехал сюда и осмелился попросить об аудиенции, чтобы признаться в ослушании. Год назад Сакума Нобумори доставил мне ваш приказ казнить Сёдзюмару. Но до сих пор…

— Погоди-ка, — прервал его Нобунага. На мгновение забыв о Хамбэе, он посмотрел на мальчика, скромно стоящего возле того на коленях. — Это и есть Сёдзюмару?

— Да, мой господин.

— Что ж, понятно… Он похож на отца. Многообещающий молодой человек. Ты должен хорошенько заботиться о нем, Хамбэй.

— Но вы ведь приказали прислать вам его голову!

Замерев, Хамбэй пристально посмотрел на Нобунагу. Он твердо решил даже ценой собственной жизни спасти мальчика, если Нобунага будет настаивать на своем. Но с самого начала нынешней аудиенции, как только сейчас сообразил Хамбэй, на уме у его светлости было что-то другое.

И в самом деле Нобунага рассмеялся:

— Забудь об этом. Я ведь человек чрезвычайно подозрительный, вот и поторопился отдать приказ, да тут же и раскаялся. Конечно, вся эта история была страшным испытанием и для Хидэёси, и для Камбэя. Но мудрый Хамбэй ослушался моего приказа и не стал казнить ребенка. Честно говоря, услышав об этом, я испытал величайшее облегчение. Тебе не о чем беспокоиться, вся вина лежит на мне.

Нобунаге, похоже, хотелось поскорее переменить тему беседы. Хамбэй, однако же, отнюдь не собирался с такой легкостью принимать даруемого прощения. Нобунага велел ему забыть обо всем, предоставить этому происшествию и памяти о нем порасти травой, но на лице у Хамбэя не было и тени радости.

— Ваша светлость, мое ослушание может принизить ваше величие в глазах людей. Если вы соблаговолите сохранить Сёдзюмару жизнь потому, что его отец Камбэй оказался доблестным и ни в чем не повинным человеком, то позвольте этому отроку доказать вам, что он достоин проявленного по отношению к нему милосердия. Высшей же милостью по отношению ко мне стало бы повеление совершить достойное деяние во искупление моей вины. Я ведь ослушался вашего приказа.

Хамбэй произнес эти слова с такой искренностью, словно был готов прямо сейчас проститься с жизнью. А затем вновь простерся ниц в ожидании решения. Именно этого и хотелось Нобунаге с самого начала.

Еще раз получив прощение князя, Хамбэй шепнул Сёдзюмару, чтобы и тот в свою очередь произнес слова благодарности. А затем вновь обратился к Нобунаге:

— Сегодня, возможно, мы видимся с вами в этой жизни в последний раз. Я молю Небо ниспослать вам грандиозные победы на полях сражений.

— Как странно звучат твои слова! Неужели ты собираешься опять ослушаться меня? Ну-ка объясни, что ты имеешь в виду?

167
{"b":"30395","o":1}