Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

— Хозяин, лучше отдайте им все, что они хотят. Я передам вещи Тэндзо, и он уберется прочь.

— Хиёси, что ему нужно? — спросил гончар, помолчав немного.

— Чайник работы Акаэ.

— Что?

— Сказал, что уйдет, если получит чайник. Пустяк ведь! Отдайте его! Я все сам придумал, — гордо добавил Хиёси. — Я притворюсь, будто сам украл его для разбойника.

Отчаяние и страх исказили лица Сутэдзиро и его жены, и мальчик принялся их уговаривать:

— Тот самый, что достали вчера для чайной церемонии из шкафа? Этот, верно? Разбойник спятил, раз приказал мне принести такую ерунду!

Хиёси упивался собственной изобретательностью.

Госпожа Сутэдзиро сидела, словно окаменев. С тяжелым вздохом ее муж произнес:

— Какое несчастье! — и умолк, предавшись невеселым мыслям.

— Хозяин, стоит ли так расстраиваться? Чайник как чайник, зато никакого кровопролития!

— Это не простой чайник. Даже в стране Мин есть всего несколько вещиц вроде этой. Мне стоило немалых трудов вывезти его из Китая. Это ведь и память о моем учителе Сёндзуе.

— В гончарных лавках Сакаи, — добавила хозяйка, — за него дадут больше тысячи золотых.

Налет, однако, страшил их. Если не отдать чайник, начнется резня, потом спалят дотла и дом, и мастерские. И не такое случалось в эти страшные времена!

Размышлять было некогда. Сутэдзиро, казалось, не в силах расстаться с драгоценной вещью, но благоразумие взяло верх, и он произнес:

— Придется покориться судьбе. — Он вынул из лаковой шкатулки ключи от кладовой и швырнул их под ноги Хиёси: — Отнеси ему! — Потрясенный случившимся, Сутэдзиро не мог выдавить из себя благодарности Хиёси, оценив изобретательность пятнадцатилетнего мальчика.

Хиёси принес из кладовой деревянный ящичек с чайником. Положив ключи в ладонь хозяина, он сказал:

— Вам, наверное, лучше погасить светильник и лечь спать. Будьте спокойны!

Получив чайник, разбойник Тэндзо словно не верил своим глазам. Открыв ящичек, он тщательно осмотрел добычу.

— Тот самый, — произнес он, и суровое выражение на его лице смягчилось.

— А теперь поскорее уводи отсюда своих людей! Пока я искал эту штуку в стенном шкафу, мне пришлось зажечь свечу. Като и его самураи наверняка проснулись и вот-вот пойдут дозором по саду.

Тэндзо рванулся к воротам.

— В любое время разыщешь меня в Микурии. Я беру тебя! — С этими словами он растворился во тьме.

Ужасная ночь миновала.

Наступил полдень следующего дня. Шла первая неделя Нового года, и гости бесконечной вереницей тянулись в главный дом. В усадьбе гончара царило непривычное уныние. Сутэдзиро был мрачен и немногословен, а его приветливая жена вовсе не показывалась.

Офуку сел у изголовья матери. Она не оправилась от недавнего кошмара и лежала в постели. Лицо ее было смертельно бледным.

— Мама, я только что говорил с отцом. Надеюсь, все уладится.

— Правда? А что он сказал?

— Сначала он сомневался, но когда я рассказал ему о том, как Хиёси напал на меня на заднем дворе, грозя позвать на подмогу разбойников из Микурии, отец задумался.

— Он его выгонит?

— Нет. Сказал, что Обезьяна подает серьезные надежды. Я поинтересовался, уж не хочет ли отец вырастить подручного с большой дороги.

— Мне никогда не нравилось, как Хиёси смотрит на тебя.

— Я и об этом сказал отцу. В конце концов он порешил, что Обезьяну придется уволить, если с ним никто не уживается. Сделать это непросто, потому что он отвечает перед Като с Ябуямы за этого негодника. Он рассудил, что лучше всего выгнать его, воспользовавшись безобидным поводом.

— Хорошо. Противно, что этот мальчишка с обезьяньим лицом у нас работает. Чем он сейчас занимается?

— Укладывает товар в лавке. Позвать его к тебе?

— Пожалуйста, не надо. Отвратительно смотреть на него. Теперь, когда твой отец дал согласие на увольнение, может, прямо сейчас объявишь ему хозяйскую волю и отправишь его восвояси?

— Хорошо, — неуверенно сказал Офуку. — А его жалованье?

— Мы заранее не уговаривались о деньгах. Работник он никудышный, но мы кормили и одевали его, хотя он не заслужил и этого. Ну ладно, оставь ему одежду, которая сейчас на нем, и выдай две мерки соли.

Офуку боялся с глазу на глаз объявлять Хиёси такое решение, поэтому взял с собой одного из приказчиков. Придя в лавку, он застал Хиёси одного. Облепленный соломой с головы до ног, он упаковывал товар.

— Ну? Зачем явился? — бодро произнес Хиёси.

Он решил особенно не распространяться о ночном происшествии, но чрезвычайно гордился собой, втайне рассчитывая на хозяйскую похвалу.

Офуку, пришедший в сопровождении того самого крепкого приказчика, который особенно зло издевался над Хиёси, неожиданно заявил:

— Собирайся, Обезьяна!

— Куда? — Удивленный Хиёси даже не понял, о чем идет речь.

— Домой. У тебя ведь есть свой дом, верно?

— Верно, но…

— Ты уволен с сегодняшнего дня. Одежду можешь оставить себе.

— Поблагодари хозяйку за доброту! — Приказчик протянул Хиёси две мерки соли и узелок с одеждой. — Прощаться с господами тебе не обязательно, можешь немедленно убираться.

Потрясенный Хиёси почувствовал, как краска заливает ему лицо. Гнев, вспыхнувший в его взоре, испугал Офуку. Он отступил на шаг, принял из рук приказчика соль и одежду и, опустив их наземь, быстро пошел прочь. Ярость во взгляде Хиёси не оставляла сомнений в том, что он мог броситься вдогонку за молодым господином. На самом деле сейчас Хиёси не видел ничего — глаза его застилали слезы. Ему вспомнилось заплаканное лицо матери, когда она предупреждала его, что не посмеет взглянуть никому в глаза, если сына еще раз откуда-нибудь выгонят, что он навлечет позор на голову мужа своей тетки. Представив себе ее лицо и изнуренную нищетой фигуру, Хиёси проглотил слезы. Какое-то время он простоял неподвижно, не зная, что теперь делать. Ярость бушевала у него в груди.

— Обезьяна! — окликнул его один из работников. — Что случилось? Опять поругались, что ли? Он тебя выгнал? Тебе всего пятнадцать — тебя повсюду хотя бы накормят. Не хлюпай носом и веди себя как мужчина.

Не отрываясь от дела, работники принялись потешаться над Хиёси. Их смех и подначки звенели у него в ушах, но он твердо решил, что не расплачется на глазах у всех.

— Кто это распускает нюни? Просто мне опротивела эта жалкая лавчонка. Теперь я поступлю на службу к самураю!

Забросив узелок за спину, Хиёси привязал к бамбуковой палке мешок с солью и перекинул ее через плечо. Вид у него был бравый.

— Идет на службу к самураю! — потешались работники. — Хорошее дело!

Никто из них не питал особой злобы к Хиёси, но и жалеть его они не собирались. Хиёси, едва очутившись по другую сторону глиняной стены, почувствовал, как душа его наполняется синевой небосвода. Он ощутил себя отпущенным на волю.

Осенью прошлого года Като Дандзё участвовал в битве при Адзукидзаке. Сгорая от нетерпения отличиться, он в одиночку врезался в гущу воинов Имагавы и был тяжело ранен. Ему пришлось отправиться домой на поправку. В последнее время он только отсыпался в Ябуяме. К зиме похолодало, и колотая рана в животе начала нестерпимо болеть. Он стонал день и ночь напролет.

Оэцу заботливо ухаживала за мужем. Сейчас она стирала его испачканное гноем исподнее в ручье рядом с домом. Она услышала, как кто-то вдалеке беззаботно распевает веселую песню.

Она встревоженно огляделась по сторонам. Дом их располагался на полпути к вершине горы Комёдзи, но из-за глинобитной стены виднелась дорога, вьющаяся у подножия горы, а за ней — поля Накамуры, река Сёнаи и широкая долина Овари.

Было очень холодно. Новогоднее солнце клонилось к закату, возвещая об окончании еще одного зимнего дня. Громкий и веселый голос, похоже, принадлежал человеку, которому еще не выпало испытать ни превратностей судьбы, ни человеческого страдания. Путник пел песню, популярную в конце прошлого века, но здесь, в Овари, молодые крестьянки обычно напевали ее за прялкой.

10
{"b":"30395","o":1}