Эпилептоид боится старости, ведь она уносит здоровье и подрывает его власть над людьми. С возрастом его трепетное отношение к своему здоровью все усиливается, принимая характер тяжелой ипохондрии.

Он не доверяет своей семье и считает, что при первом удобном случае близкие отправят его в дом престарелых. Ему жалко оставлять детям деньги, которые он любовно копил всю жизнь.

В старости его мизантропия усиливается, и он признает, что его самые плохие предположения о природе человеческой сбылись.

Он все еще цепляется за свою власть в семье, и часто близкие, привыкшие к долгим годам повиновения, по–прежнему подчиняются ему.

Он все больше становится эгоцентричным. Страх смерти охватывает его и достигает размеров сверхценной идеи.

Представители каждого типа характера живут в особом мире, созданном их системой ценностей. Циклотимики стремятся наслаждаться жизнью, истероиды заняты привлечением внимания к своей особе, шизоиды склонны к уходу в свой скрытый от нас причудливый внутренний мир, астеники страдают от соприкосновения с несовершенством мира и стараются внести в него добро и отблески гармонии.

Все заняты своими делами, каждый живет в своем маленьком мирке, и большинство людей не заинтересованы в демонстрации силы и борьбе за власть. Люди избегают ее из–за моральных ограничений, слабости нервной системы, страха перед силой и просто отсутствия интереса к подавлению других людей.

Но рано или поздно почти каждый из нас сталкивается с эпилептоидами лицом к лицу в ситуациях, когда нас хотят подавить, использовать в своей игре, превратить в ступеньку, ведущую к власти. Столкновение с эпилептоидами исключает нейтралитет.

Если представители других характеров, несмотря на всю несхожесть их внутренних миров, могут уживаться друг с другом и избегать открытых конфликтов, то общение с эпилептоидами всегда пахнет гарью и войной. Контакты с ними превращаются в сражения.

Но нам так не хочется мобилизовывать себя для ненужной и неинтересной борьбы, и, чтобы избежать ее, мы применяем многочисленные виды психологической защиты.

Отрицание. Люди с нарушенным тестированием реальности отказываются признать сам факт существования эпилептоидов. Могучее отрицание помогает им отвергать истину и тем самым разрушать ее, что создает возможность из ее обломков складывать новые причудливые мозаики и конструкции.

Осознание реальности противоречило бы их внутренней схеме, создало бы внутренний конфликт, привело бы к дискомфорту, потребовало бы решений и действий.

Подобные люди не хотят согласиться даже с тем фактом, что эпилептоиды, по–видимому, составляют около 13% популяции. Игнорирование реальности, невозможность понять истинные мотивации эпилептоидов приводят идеалистов к беспомощности при столкновении с людьми данного характера.

Чтобы сохранить свою мягкую, ничем не омраченную модель мира, они жертвуют точностью тестирования реальности, что увеличивает вероятность их жизненного проигрыша.

Разновидностью отрицания является восприятие эпилептоидов как людей психически больных. Моральный дефект сводится к психической аномалии. Люди, применяющие подобный прием, защищая свою модель нормального мира, исключают из него «плохих людей», пытаются вынести эпилептоидов за границы психической нормы.

Действительно, иногда поведение эпилептоидов связано с психопатическим развитием. Иван Грозный, Иосиф Сталин, Ким Ир Сен — все они психопаты и параноики, все они словно слеплены с одной матрицы, и лишь политические декорации и способы ведения войны вносят разнообразие в восприятие их образов.

Но зло нельзя свести к психическим заболеваниям. Этот плод полон соков и жизни. И мы должны иметь мужество признать реальность существования эпилептоидов, их вменяемость и, следовательно, их ответственность за содеянное.

Люди, отказывающиеся признать истинные мотивации эпилептоидов, сталкиваются с трудной задачей объяснения их действий, избегая при этом нарушения своей модели мира. Им хотелось бы объяснить поведение эпилептоида реакцией на внешние обстоятельства. «Наверно, у него была тяжелая жизнь…» Они отказываются видеть то, что поведение эпилептоида вплетено в полотно их личности, его характера.

Яго с наслаждением манипулирует окружающими и упоенно рвется к власти не потому, что в детстве его лишний раз шлепнули, а потому, что таков его характер, продиктованный генетикой.

Пытаясь свести поведение эпилептоида к реакции на внешние обстоятельства, оправдать его, мы сами надеваем на него маски, чтобы еще раз обмануться ими.

Избегание (avoidance). Следующий шаг по направлению к точному восприятию эпилептоидов совершают люди, признающие существование эпилептоидов, но старающиеся избежать любых контактов с этой тяжеловесной и недружелюбной публикой. «Они существуют, но мы не хотим иметь с ними дело».

«Давайте накормим зверя». Если простое избегание контактов не срабатывает, то включается следующая стратегия: «Давайте накормим зверя». Многие люди при общении с эпилептоидами часто пытаются применить политику уступок. «Давайте отдадим ему еще и это, может быть, он успокоится». Они мечтают заключить соглашения, которые гарантировали бы им безопасность. В своем желании смягчить зверя они готовы идти на любые уступки.

Но зверя нельзя накормить досыта. Он переварит принесенные ему жертвы и снова захочет есть.

Отступление. Когда становится ясно, что политика уступок исчерпана, а на демонстрацию силы не хватает ни достоинства, ни пороха, или отсутствует желание заниматься борьбой, начинается выход из ситуации, тотальное отступление. Люди бросают все: деньги, дома и машины, нажитое добро, принципы.

Остается только одна цель — спасти себя от разрушения. И отступает армия, бросая пушки и раненых, кляня бесталанных полководцев, ругая себя за слабость и сознавая ее. Кто из нас не проигрывал таких сражений?

Я — жертва. Однако далеко не всем удается ускользнуть. Привлеченный слабостью, мягкостью или деньгами потенциальной жертвы эпилептоид ведет натиск, используя весь свой арсенал: талант манипуляции и интриги, умение надевать маски и использовать людские слабости.

Он хорошо знает те клавиши в человеческой душе, удар по которым вызывает ощущение беспомощности, заставляет нас содрогнуться и, склонив голову, отдаться во власть эпилептоида.

Что удерживает женщин,которых постоянно избивают мужья (battered women), рядом с их мучителями? Заниженная самооценка; привычка к страданию, приобретенная в детстве; зависимость в близких связях; сексуальная зависимость; оправданный страх мести со стороны эпилептоида в случае разрыва отношений; отсутствие системы поддержки в лице друзей и родных, отношения с которыми были разорваны по инициативе мучителя. Вот те клавиши, по которым бьет рука «талантливого музыканта».

Бьет до тех пор, пока не наступает кульминационный момент — нормы скользят, сдвигаются, и в какой–то момент патология становится привычной обыденностью, нормой, жертва успокаивается, и уже ничто не тревожит ни ее покоя, ни покоя ее мучителя.

Лишь раннее старение, разрушенное здоровье, дети–невротики становятся столь неочевидной платой за покорность.

Идентификация с агрессором. Столкновение с грубой силой, невозможность постоять за себя может привести к грубой деформации нашего поведения, травля и боль от столкновения — к неожиданным результатам: мы начинаем уважать грубую силу, оправдывать ее и, что самое страшное, подражать ей.