Уже в распятиях V–VI вв. являются по сторонам креста два воина, из которых один подносит к устам Христа губку с оцтом, а другой пронзает ребро. Первый не представляет ни иконографического, ни исторического интереса; иное дело второй. Прежде всего, вопреки соображениям новой науки, что на кресте прободена была левая сторона Христа, так как только именно это прободение могло удостоверить действительность смерти Христа, — на всех древних памятниках византийских и русских воин пронзает правый бок Христа. Исключение в ряду древнейших памятников составляет изображение на британской таблетке, где воин кинжалом пронзает левый бок Христа. Византийская форма прободения ребра согласуется с текстом нашей проскомидии, где воспоминание об этом событии соединяется с прободением десной стороны евхаристического агнца[2277]. Копье в иконографических памятниках всегда представляется обоюдоострым — обычная форма греко-римских копий[2278]. Из ребра истекает одна кровь, редко кровь и вода раздельно (елисав. Ев.); последняя черта становится обычной в памятниках XVIII в., а также в иконописных подлинниках греческом и русском сводной редакции. Воин, пронзивший ребро, получил в искусстве и письменности историческую известность. В миниатюре Евангелия Раввулы, в кодексе Эгберта[2279], во фресках Урбана[2280], на кортонском авории[2281] и на костяном ящике берлинского музея[2282] он назван Логином. То же в Евангелии Никодима[2283]. Сирийский писатель Соломон Бассорский в сочинении «Apis» называет его тем же именем, добавляя, что это тот самый воин, который плевал в лицо Христа и давал Ему пощечины — а ранее тридцать восемь лет был болен[2284]. По Золотой легенде, Логин, после потрясения, бывшего при воскресении Христа, уверовал в Него. По другим преданиям, Логин страдал слепотой и был исцелен кровью Христа, попавшей ему в глаза из прободенного ребра; обратился к вере Христовой; жил в Кесарии каппадокийской двадцать восемь лет и потерпел мученическую кончину[2285]. В ответах св. Василия на вопросы Григория Богослова в палатинской рукописи XV в. № 2б9[2286] на вопрос о лице воина, пронзившего ребро Христа, дается ответ: Λόγινοζ (л. 291). Вообще в памятниках письменности восточной мы пока имеем мало сведений об этом лице; больше в западной[2287]. Но с именем Логина там и здесь выступает еще другое лицо, имеющее отношение к распятию Христа, это Логин-сотник. В Евангелии сотник этот (Мф. XXVII, 54; Мк. XV, 39; Лк. XXIII, 47) не назван по имени; но уже в Евангелии Никодима он назван Логином, причем замечено, что он признал Распятого Сыном Божиим, потом отправился к Пилату и рассказал ему о случившемся[2288]. Григорий Нисский говорит, что сотник этот был епископом каппадокийским[2289], а Феофан Керамей — что он претерпел мученическую кончину[2290]. Имя Логина-сотника упоминается в древних мартирологах, календарях и служебных минеях — греческих, славянских и латинских в числе святых; от XII в. сохранилась даже служба ему. По преданию, жизнеописание его составлено Исихием, пресвитером иерусалимским; оно было у Метафраста[2291]. В макарьевских четьих минеях дан свод древних известий о нем: Логин-сотник был каппадокиец по происхождению; по долгу службы он присутствовал при распятии Христа и вместе со стражей охранял Его гроб; после потрясения, бывшего при воскресении Христа, уверовал в Него, оставил службу, подвергся преследованиям и был казнен отсечением головы. Голова эта из Каппадокии была принесена в Иерусалим и брошена… Женщина, страдавшая слепотой, находит ее, получает исцеление от болезни и переносит голову Логина обратно в Каппадокию для погребения[2292]. Св. Димитрий Ростовский повторяет этот рассказ о Логине, сообщая ему некоторые идеальные прикрасы и прибавляя достойную особенного внимания подробность: «о сем Логине сотнице глаголют нецыи, яко ребра Христу Господу, на кресте умершему, копием отверзе и от истекшия крове и воды болящим очесем своим получи исцеление»[2293]. Итак, здесь допущена вероятность, что Логин-сотник и Логин-воин, пронзивший ребро Христа, суть одно и то же лицо. Подтвердить эту вероятность едва ли возможно. В Евангелии нет оснований для отождествления этих лиц, и некоторые памятники, хотя бы не очень древнего происхождения, ясно различают их; таковы слово о страданиях и крестной смерти Спасителя в русских памятниках XVI–XVII вв.[2294] и синаксарь великого пятка в постной триоди, где Логин-сотник и Логин, пронзивший ребро, приняты за два лица. На одной из народных картинок Страстей Христовых написано, что вонзил копье в ребра Христа воин Лабас, Логиновой сотни, родом фрязин[2295]; но в тексте лицевых Страстей воин этот не назван по имени, а между тем Логину-сотнику приписано исцеление глаз кровью Христа — черта, относимая в других памятниках к Логину, пронзившему ребро Христа. Следовательно, здесь, как и в некоторых других памятниках, биографические черты двух лиц смешаны. На то же смешение указывает, по-видимому, и единство их имени. Полагают некоторые, что имя Логин первоначально присвоено было воину, пронзившему ребро; что это имя не есть действительное имя его, но произошло от наименования копья — λόγχη, которым прободено было ребро, также как имя воина Стефатон, поднесшего оцет, — от наименования губки σπόγγον[2296]. Некоторого сходства в графических элементах отвергать здесь нельзя

ΛОГХН СПОГГОN

ΛΟΓΓΙΝΟС СΤΕΦΑΤΟΝ,

хотя, с другой стороны, нельзя отрицать и того, что это имя могло быть собственным именем воина. Далее, хотя несомненно смешение биографических черт этого воина и сотника, но категорическое заключение о перенесении его имени на сотника пока невозможно. Из памятников иконографии по отношению к этому предмету видно лишь следующее: некоторые из них, как Евангелие № 74, отличают воина от сотника: последний имеет особый костюм — короткую опоясанную тунику, род шлема на голове, меч широкий в руках и щит. Различают их также и подлинники. Судя по тому, что в иных памятниках византийских и русских сотник изображается в нимбе (гелат. Ев., Монреале, ватопед; яросл. крест, саккосы и др.), нужно думать, что художники признавали его святым: иное истолкование нимба в применении к этому лицу невозможно[2297]. Сотнику присваивается иногда имя Логина (хлуд. слав, псалт., греч. подл., псковск. икона; лицев. Страсти); но не можем указать ясного примера, где бы тому же сотнику приписывалось и прободение ребра Христова.

Предстоящие — Богоматерь и Иоанн Богослов повторяются обычно, на основании Евангелия Иоанна (XIX, 25–27), в распятиях восточных и западных начиная с VI в.: Богоматерь с левой стороны от зрителя, Иоанн — с правой, за некоторыми исключениями. Руки Богоматери задрапированы по большей части в паллиум, в знак благоговейного уважения, и простерты к Христу; иногда одна рука Ее приложена к ланите — знак печали. Полное изнеможение Богоматери, поддерживаемой другими присутствующими при кресте лицами, есть признак упадка византийского искусства и поздней эпохи его истории. Ев. Иоанн при кресте изображается обыкновенно в типе красивого молодого человека[2298], в тунике и иматии, иногда с простертой к кресту десницей, иногда с книгой в руках, с выражением печали в лице. Так как евангелисты упоминают сверх того и о других лицах, присутствовавших при распятии, — Марии Магдалине, Марии Иаковлевой и матери сынов Зеведеевых (Мф. XXVII, 55–56), Саломии, Марии Клеоповой и др. (Мк. XV, 40; Лк. XXIII, 49; Ин. XIX, 25–27), то художники вводили и их в картину распятия. Их встречаем в миниатюрах лицевых Евангелий, где сам текст напоминал о них (Ев. № 74); также в мозаиках (Марка венец.), где представлялась легкая возможность развернуть сцену. В лицевых псалтырях оживленные группы присутствующих при кресте имеют уже другой характер; это не скорбные почитатели Христа, но, как показывают характер групп, надписи (лобк. пс.) и местоположение изображений, это иудеи и эллины, пораженные переворотом в природе. Византийские, а за ними и русские художники, как видно, не всегда повторяли одну и ту же схему распятия, но варьировали ее, оттеняя в евангельском событии то одну сторону, то другую: то обращали внимание на предсмертное завещание Христа Иоанну Богослову и Богоматери, то на восклицание «жажду», то на разбойников, прободение ребра, переворот в природе. На крестах греческих и русских Богоматерь и Иоанн Богослов изображаются часто в виде бюстов в оконечностях большой поперечной балки креста; к ним присоединяются иногда бюсты одной св. жены, Логина, ап. Павла и Иосифа (могильный крест в ростовск. музее), в чем видно уже идеальное, но не историческое трактование распятия. С этой точки зрения допустимы нередко встречающиеся на оконечностях крестов изображения вселенских учителей, св. Николая и других святых. Конные всадники на иконах распятия (иконы Археол. инст., ростовск. муз.) и в греческом подлиннике имеют позднее западное происхождение.