Что ж, Кенрик по-прежнему нуждался в том, чтобы Тирон отдал ему руку юной принцессы Оливии... Более того, на кону стояли богатства Майенны и другие неисчислимые блага, на которые Кенрик мог рассчитывать, если ему удастся произвести на посла достаточно хорошее впечатление.

Кенрик улыбнулся самым приятным образом.

— Я сам растил эту самку, как только она оперилась. Рассчитываю на будущий год получить от нее потомство. Наверняка ее птенцы будут такими же талантливыми. — Кенрик любезно добавил: — Если она так вам нравится, могу прислать вам одного из ее выводка. Как пожелаете, уже обученного или еще нет.

Ожье, прищурившись, следил за кружащими над полем птицами.

— Пожалуй, нет. Я не смогу обеспечить такому хищнику должный образ жизни в Майенне. Боюсь, что мы отвыкли от охоты с ловчими птицами. Но все равно я благодарен вам за щедрое предложение.

Кенрик прикусил язык и отвернулся, кипя яростью. Неодобрение старика было слишком заметно, оно словно отравляло сам воздух.

Ах, всегда одно и то же! Ожье — самый доверенный помощник Тирона — только и делает, что заставляет Кенрика чувствовать себя неуклюжим дикарем, совсем неподходящим супругом для благородной принцессы.

Конечно, как только Оливия останется единственной наследницей престола, Тирон — а значит, и Ожье — может запеть иначе.

Только для этого нужно, чтобы Нэш нашел последнего из принцев и обеспечил его безвременную кончину.

Пока его орлы сражались в вышине, Кенрик оглядел своих наблюдающих за птицами придворных, разместившихся вдоль края поля. Их было меньше, чем он обычно брал с собой в путешествия: зимой тащить многих вельмож из Марсэя и обеспечивать их теплыми шатрами оказалось бы накладно, — однако для соблюдения этикета хватало, пусть многие из свиты и были малахи, возглавляемые союзником Нэша, бароном де Массе. Куда бы он ни отправился, ни одно движение Кенрика, ни один его вздох не оставались незамеченными бароном, который и доносил о них Нэшу. Это обстоятельство давно перестало быть секретом. Конечно, заодно де Массе выполнял и роль телохранителя, а иметь рядом человека с такими талантами было совсем не плохо.

Однако как раз сейчас де Массе сосредоточил внимание на Осберте, рассеянно беседующем с другими придворными. Кенрик коснулся скрытого на груди под одеждой кожаного мешочка; любопытство буквально сжигало молодого короля. Достаточно передать его проктору Гильдии, и скоро он получил бы перевод... Только позволительно ли так рисковать? Когда-то Осберт был человеком Нэша, готовым выполнить любое его желание. Что стоит ему побежать к прежнему хозяину и доложить о предательстве Кенрика?

Нет, пока действовать нельзя. Еще рано. Нужно все хорошо обдумать.

Яростные крики, раздавшиеся совсем рядом, заставили Кенрика обернуться. Как раз в этот момент сражающиеся птицы вынырнули из-за деревьев и устремились прямо на него.

Нет... прямо на Ожье. В Кенрике помимо его воли всколыхнулась его колдовская сила. Бешено хлопая крыльями, оглушительно крича, теряя окровавленные перья, орлы мчались на людей. Ожье попытался увернуться, но было слишком поздно. В тот момент, когда Ожье припал к гриве коня, колдовская сила Кенрика вырвалась на свободу. Вспышка пламени, достаточная, чтобы испепелить обеих птиц... и вот уже обугленные останки, кружась и кувыркаясь, упали на землю перед послом.

В последовавшей за этим тишине стража Ожье окружила своего господина, чтобы удостовериться в том, что он не пострадал. Придворные Кенрика, как всегда, остались на почтительном расстоянии, и в этот момент король возненавидел их за трусость.

— Благодарю вас, сир, за своевременное вмешательство. — Ожье взял себя в руки с устрашающей быстротой; в голосе его, даже произносящем слова благодарности, прозвучало холодное отвращение. — Боюсь, правда, что мои старые кости едва ли стоили жизни вашей любимой птицы. Соболезную также по случаю потери ее ценного потомства. Есть ли у вас другая, которая могла бы ее заменить?

Кенрик посмотрел в глаза старику и прочел в них много больше, чем тот хотел бы показать... Если бы от этого человека не зависело столь многое, он был бы уже мертв, — наказан хотя бы за одни свои тонкие намеки.

— Да, — уверенно солгал он, — у меня найдется дюжина не менее одаренных птиц. Потеря этой ничего не значит по сравнению с вашей безопасностью, милорд.

Ожье поклонился в седле, словно принимая любезность за чистую монету. Кенрик поспешно повернул коня, чувствуя, что пламя в крови грозит вырваться из-под контроля. Нужно будет принять меры перед следующей встречей со стариком, иначе на землю может пролиться совсем не птичья кровь.

Кивнув Ожье, Кенрик поскакал прочь, зная, что эскорт из малахи тут же двинется следом.

Пришло время для настоящего развлечения.

Де Массе, спотыкаясь, брел по коридору, одновременно задыхаясь и стараясь не дышать. Эта вонь...

Желчь обожгла его горло, дрожащая рука вытерла пот со лба.

О боги, что за игры у этого мальчишки!

Эхо его шагов отдавалось от влажных стен разрушенного заброшенного аббатства. Здание невредимым пережило немало столетий, но потом Гильдия отобрала у церкви богадельни и приюты, с ними вместе отошли и многие земли; за последние десять лет из покинутого монахами аббатства отчаявшиеся крестьяне, которым стало не до святости этого места, растащили все, что могли.

Кенрик издали заметил руины и счел их подходящими для...

Неужели он в самом деле считал это развлечением?

Де Массе снова ощутил тошноту, вспомнив об увиденном в тесной келье, той самой келье, в которой всего десятилетие назад молился благочестивый монах. Барон крепко прикусил губу, заставляя боль отвлечь его мысли от жертвы...

Он не мог бы даже сказать, мужчина то был или женщина!

Де Массе сделал еще два шага, глотая холодный ночной воздух в надежде, что это вернет ему самообладание. Он уже давно был рядом с Кенриком, видел немало всяких... происшествий, но сегодняшнее не шло ни в какое сравнение с остальными. Случившееся сегодня далеко выходило за границы того, что де Массе хотел бы еще когда-нибудь увидеть.

Он знал, что его работа — избавиться от останков. Он также знал, что отдал бы многое, лишь бы не возвращаться в ту келью.

Де Массе облизал губы, пытаясь избавиться от мерзкого вкуса, вызванного воспоминанием о Кенрике. Выпрямившись, он вызвал образ Валены, ее сверкающих глаз, ее цветущей красоты. Он видел только ее — такой, какой видел ее в последний раз несколько недель назад, — когда повернулся и вошел в дверь; собрав колдовскую силу, он выплеснул ее н испепелил все, что оставалось в келье.

Глядя прямо перед собой, он двинулся по коридору. Прочь.

— Ты уверен, что нам не грозит опасность? — Хелен наклонилась вперед, рассматривая деревню с опушки леса, где они с Лиамом прятались. Послеполуденное солнце блестело на покрытом снегом поле, которое пересекала грязная дорога. Шпили церкви и резиденции Гильдии были хорошо видны.

К несчастью, не менее хорошо были видны и многочисленные солдаты, праздно слоняющиеся по деревне или объезжающие ее окраины, словно в ожидании вражеского нападения.

— Не знаю, откуда они все взялись. — Лиам хмуро глядел вперед, заслонив собой Хелен. — Я не ожидал, что здесь, вдали от северных городов, окажется так много солдат. Я-то думал, если мы поедем на юг, никто нас не заметит.

— Ну, нет же никакой причины, чтобы нас заметили. — Хелен надеялась, что Лиам снова улыбнется, и тогда станет не так страшно. — Я имею в виду, что они не могут знать, кто мы такие.

— Без Брезайла не могут.

— Но ты все-таки не думаешь, что появляться в деревне безопасно?

Лиам снова нахмурился и оглянулся на дорогу, словно гадая, что лежит по другую сторону холмов.

— Я не вижу колдовским зрением малахи поблизости. А ты?

— Нет. Посмотреть еще раз?

Лиам взглянул на Хелен, и та ответила ему улыбкой.