Стала ли она такой с тех пор, как ее связь с Ключом сделалась неразрывной, или тогда, годы назад, он был слеп?

— Что ты собираешься делать с Эндрю? — Ее голос будил воспоминания... — Или сказать об этом мне ты не можешь?

— Ответ тебе известен. У тебя всегда была привычка задавать вопросы, зная, каков будет ответ. Уверен, что вы с Микой и моим братцем все подробно обсудили.

— Значит, это правда? — Глаза Дженн широко раскрылись. — А что, если я захочу тебя остановить?

— Не надо.

— А я смогла бы?

И вдруг Роберт понял, как ему побороть страх и все же не дать воли демону. Он снова обошел коня, выронив поводья, и подошел к Дженн. Он заметил, как она насторожилась, но не испугалась, как если бы страху все еще не было места между ними... Роберт обнял Дженн за талию, другой рукой приподнял ее подбородок...

И поцеловал.

Страх и желание охватили его, затопили все его тело, пробудив к жизни, как не будило ничто за все эти годы. Дженн сопротивлялась, но слабо, и это обнадежило Роберта: он смог получить все, в чем так нуждался, не расставшись ни с чем взамен.

Задыхаясь, они оторвались друг от друга. Мгновение Роберт еще обнимал Дженн, потом его руки упали. Дженн смотрела ему в глаза открытым, но одновременно совершенно непроницаемым взглядом. Она дрожала, но не проронила ни слова.

— Не пытайся остановить меня.

Роберт подобрал поводья, прошел мимо Дженн и вывел коня на полянку. Там ему пришлось остановиться: он оказался лицом к лицу с Микой. Голубые глаза смотрели на него, не моргая, без всякого выражения, и Роберт понял, что на этот раз первым придется заговорить ему.

— Я огорчился, узнав о твоем отце. — В глазах Мики что-то промелькнуло, и Роберт продолжал: — Я говорил с Даррилом. Он сказал, что у твоей матери и остальных членов семьи все в порядке. — Голос Роберта затих. Ему нечего было больше сказать человеку, который когда-то был его ближайшим другом. То время давно прошло... Однако Мика восемь лет охранял будущего короля, и ради этого Роберт добавил: — Мне было очень горько узнать о смерти Дэвида. Он был хорошим человеком.

Мгновение Мика просто смотрел на Роберта. Потом он медленно кивнул и сказал:

— Спасибо, милорд.

В наступившей тишине Роберт оглянулся на Финлея, потом на Эндрю.

— Через два дня увидимся. — С этими словами Роберт вскочил в седло и пустил коня галопом, надеясь ускользнуть от невидимых призраков, готовых накинуться на него.

Эндрю долго глядел в темноту, в которой исчез Роберт. Почему у него возникло такое чувство, будто он только что в чем-то провалился?

Мальчик повернулся к остальным и заметил, как Мика и Финлей обменялись выразительным взглядом, значение которого он и не пытался понять. Потом из леса показалась Дженн, старательно избегавшая встречаться глазами с кем-либо из мужчин. Все свое внимание она сосредоточила на Эндрю.

Полянка была освещена последними вечерними лучами, и этот свет подчеркивал странную тишину. Эндрю заметил, как необычно блестели глаза Дженн; потом она улыбнулась сыну так, как никогда раньше не улыбалась. Улыбка глубоко тронула его, но и встревожила — как очень многое из того, что случилось за последний час.

— Вам с Микой пора отправляться в Мейтленд. Вы и так уже надень задержались, и Белла наверняка тревожится.

Слова, тон, жесты казались такими обычными, но Эндрю никак не мог избавиться от ощущения, будто только что случилось нечто очень важное и он сам — единственный, кто этого не понял.

— А ты?

— Я приеду отдельно от вас. Финлею, как всегда, придется подождать в коттедже Мики.

Мика мог в темноте проехать в Борота, оставшись незамеченным, но любой, кто увидел бы Дженн, сразу ее узнал бы по сходству со старшей сестрой.

Эндрю посмотрел на мать, вспомнил странный взгляд, которым обменялись Мика и Финлей, и выпалил:

— Мама, ты не сходишь со мной вместе за моим конем?

— Да, конечно, — удивленно ответила Дженн.

Эндрю взял ее за руку, и они вместе вошли в сумрак под соснами, где был привязан конь Эндрю.

— Что произошло? — спросил мальчик. — Между тобой и герцогом Робертом?

Он почувствовал, как напряглась Дженн.

— Я попыталась расспросить его о планах насчет тебя.

— Он не захотел мне сказать. — Дженн подошла ближе и нежно пригладила волосы Эндрю. Она всегда старалась прикоснуться к сыну, показать, как она его любит, как он для нее важен, хоть она и выбрала жизнь в Анклаве, а не с ним вместе.

— Эндрю, с тобой ничего не случилось?

— Я просто... растерян, наверное.

— Не знаю, что тебе сказать, любовь моя, — прошептала Дженн. — Я понимаю, что у тебя много вопросов и тебе необходимы ответы. Хотела бы я, чтобы он...

Эндрю затаил дыхание, ожидая конца фразы, но он так и не прозвучал.

Молчание заставило Эндрю очертя голову кинуться в ожидавшее его испытание. По крайней мере оно все-таки не будет таким, как хотел Роберт...

— Скажи мне одну вещь, мама.

— Постараюсь.

— Могу я ему доверять?

— Ну, попадись он мне в руки... — выдохнула Дженн. — Сделать такое с моим мальчиком... — Она резко оборвала себя, повернулась к Эндрю и взяла в ладони его лицо. — Да, ты можешь ему доверять. Ты должен ему доверять.

Эндрю испытал шок.

— Значит, ты согласна? Согласна с тем, что я должен сделать, как он велит?

Дженн прижала сына к себе, как делала, когда он был совсем маленьким.

— Это значит, любовь моя, что я тут не могу тебе помочь. Я за тебя билась бы насмерть, но в этом... Я не могу выступить против него.

Эндрю отстранился от матери. Не может быть, чтобы она так говорила! Она никогда не поддержала бы затеи Роберта! И тем не менее... Эндрю схватил поводья и повернулся к поляне.

— Поговорим об этом завтра.

— Эндрю, подожди!

— Зачем? — Мальчик повернулся к матери с упрямым и вызывающим видом.

— Есть вещи, которых ты не понимаешь.

— Разве тут моя вина? Если ты хотела, чтобы я их понял, следовало давным-давно все мне рассказать.

— Я пыталась защитить тебя.

— Разве это что-то меняет? Делает все правильным? Мама, ты хоть представляешь себе, чего он от меня хочет? Представляешь? От чего, во имя Серинлета, ты пыталась меня защитить? От правды о том, кто я такой? Разве молчание может что-нибудь изменить? Заставить исчезнуть? Нет! А теперь мне приходится слушать... его и делать то, что он говорит, а ты признаешься, что не можешь ему помешать. — Эндрю резко остановился, горло его сжималось, слезы жгли глаза. — Я... я перед ним преклонялся, мама. А он считает меня трусом и предателем.

Дженн кинулась к нему, протянув руки.

— Мне очень жаль, любовь моя. Я не хотела, чтобы так случилось...

Но стоило Дженн коснуться Эндрю, как он отпрянул, не веря больше в подобное утешение. Не мог он и посмотреть Дженн в глаза.

— Не надо, мама. Просто... поговорим завтра. — Ответа Эндрю ждать не стал. Как только он оказался рядом с Микой, он вскочил в седло и дал коню шпоры. Мика догнал его, и они поскакали на север, чтобы выбраться на дорогу, по которой, как считалось, они должны прибыть в Мейтленд.

В молчании они доехали до перекрестка и таверны с ним рядом, чтобы притвориться, будто едут прямиком из Марсэя. Вечная необходимая ложь... вечные жертвы ради выживания.

Эндрю чувствовал себя совсем больным.

Так вот какова жизнь мятежника. Ждать темноты, чтобы сделать что-то, прятаться, притворяться, хранить секреты, довольствоваться полуправдой. Неудивительно, что Роберту так трудно кому-либо доверять.

— Мика!

— Да, милорд?

— Мог ты тогда остановить его?

— Не дать захватить вас? — Да.

— Не знаю.

— Это значит, что мог бы, если бы захотел, да?

— Вы провели с ним неделю, милорд. Можете вы по чести сказать, что на свете есть человек, который мог бы не дать ему сделать то, чего он хочет?