Шанна огляделась. Неужели ему никто не поможет?

Матрос принес девятихвостую плетку. Полный решимости прекратить эту страшную комедию, Питни, взглянув на Шанну, увидел на ее лице выражение отчаяния, какого раньше ему не приходилось видеть.

— Я буду пороть его сам, — бросил Ролстон, отбирая у матроса плетку, — чтобы быть уверенным, что наказание будет без послаблений.

У Рюарка вырвался ужасный стон, когда узкие ремешки плетки, разорвав рукав, впились в его руку. Шанна диким зверем бросилась на плетку и вырвала ее из рук палача.

— Я сама отхлещу вас плеткой, милорд бастард, если только вы еще раз тронете этого человека.

Боцман бросился вперед, чтобы отнять у Шанны плетку, но внезапно остановился с отвисшей от удивления челюстью. Питни вытащил из-за пояса один за другим два пистолета и уже держал один из них в дюйме от боцманского носа. Ролстон в негодовании сделал было шаг вперед, но отступил перед вторым пистолетом Питни.

— Отвяжите его! — грозно подняв плетку, приказала Шанна двоим матросам, что привязали Рюарка к рею.

Те поспешили распустить веревки, и Рюарк рухнул на палубу.

Шанна с суровым лицом встала перед Траерном, а Питни бдительно следил за тем, чтобы никто не вмешивался в происходящее. Один из его пистолетов был по-прежнему нацелен на Ролстона, не сводившего глаз с черного дула.

— Вы совершили ужасную ошибку, отец, — заявила Шанна. — Это господин Рюарк спас нас всех от пиратов. Это он защитил меня, рискуя своей жизнью. Его похитили с Лос-Камельоса против его воли. Я жива и невредима только благодаря ему. И если вы будете настаивать на том, чтобы его арестовали, клянусь, я решительно воспротивлюсь этому.

Услышав стон Рюарка, Шанна бросила плетку, кинулась к нему и встала перед ним на колени.

— Позовите врача! — приказал Рюарк. — И поднимайте паруса. Мы идем на Кобылью Голову.

Шанна положила голову Рюарка к себе на колени и отбросила с его лба спутанные волосы. Стоявший рядом Питни услышал тихие слова Шанны: «Теперь все хорошо, дорогой мой, все хорошо». Рюарк закрыл глаза и впал в забытье.

Утром следующего дня Рюарк уже стоял на юте «Хэмпстеда» вместе с Траерном, опираясь на его черную трость, которую тот довольно неохотно отдал ему в качестве костыля. Шанна стояла между ними, держа под руку отца и не спуская озабоченных глаз с Рюарка. Врач прочистил рану, наложил мазь и травы и перевязал чистым бинтом. Несмотря на жар, Рюарк отказался оставаться в постели. Он с удовольствием подставлял лицо свежему ветру, хозяйничавшему на юте, и мстительно предвкушал скорую встречу с Кобыльей Головой.

Вскоре «Хэмпстед» бросил якорь у самых рифов пиратского острова, его длинные серебристо-серые пушки уже были заряжены и нацелены. Когда закончились последние приготовления, «Хэмпстед» прошел мимо рифов в бухту. Здесь царил полный хаос. Лодки второпях отваливали в сторону судов, стоявших на рейде. Мулат отвел свой корабль из горловины канала в болоте, и теперь он стоял у самой пристани. На шлюпе кипела лихорадочная работа, как и под пушечным навесом на причале. Шлюп открыл огонь раньше, чем «Хэмпстед» приблизился на расстояние дальности его пушек, и столбы воды взметнулись к небу в добрых двухстах ярдах от его носа. «Хэмпстед» остановился на безопасном расстоянии от берега. Резкий звук выстрела одного из его орудий перекрыл пушечный лай, прозвучал другой и третий.

Начался бой. Как только заговорили пушки, городок замер: жители понимали, что остров недостаточно защищен. Потом вдруг возникла паника, люди забегали, между домами, хватая наиболее ценное имущество и пытаясь унести его в безопасное место.

Снова начали свой дуэт главные орудия «Хэмпстеда», и на этот раз над городком взлетели в воздух бревна и крыши домов. Рюарк с болью смотрел на то, как гибли невинные люди. Ведь пушки не разбирали, где пираты, а где просто мирные жители. Тем временем, шлюп мулата уже выбирал якорь, а на его мачте поднимались паруса. Рюарк тростью Траерна отодвинул в сторону комендоров и стал сам наводить пушки. Потом, отступив на шаг, он поднял руку, и, когда оба комендора были готовы, по его сигналу прогремел залп. Палуба шлюпа разлетелась вдребезги, рухнули первая мачта и такелаж.

Рюарк приказал быстро перезарядить орудия, и снова прогремел залп. На этот раз упала грот-мачта, и судно сильно накренилось, так как у самой ватерлинии теперь зияла громадная пробоина. Люди бросились в воду, когда судно ударилось кормой о причал, стало погружаться в воду и, наконец, опустилось на дно мелкой бухты. Рюарк изменил направление огня, отправив туда же два более мелких судна. Из одного повалил дым. Еще одно стало на веслах уходить к болоту. Пришлось сделать еще много выстрелов, прежде чем пиратский флот превратился в массу плававших на поверхности воды обломков.

Теперь Рюарк наводил орудия особенно тщательно, но все же понадобилось дать три залпа, чтобы от взрыва разлетелся в щепки блокгауз. Он еще раз изменил положение орудий, и огонь сосредоточился на логове Мазера. Потребовалось чуть ли не двадцать залпов, чтобы крепкий дом стал разрушаться. Рюарк приказал еще раз зарядить орудия, очередной залп — и Шанна увидела, как в клубах пыли исчезла восточная стена вместе с их комнатой. Рюарк крикнул Траерну с главной палубы:

— Если вы не хотите уничтожать невинных людей, то самое время остановиться. Пройдут долгие месяцы, прежде чем хоть одно из этих судов сможет поднять паруса. Виновные в похищении вашей дочери либо погибли, либо бежали. Я жду вашего решения, сэр.

Траерн повел планом и повернулся к капитану Данбасу:

— Закрепите пушки и поднимайте паруса. Идем к Лос-Камельосу. Видит Бог, мы сделали свое дело.

Нервное напряжение Рюарка спало. Голова его поникла, и он бессильно опустился на гандшпуг[19]. Один из комендоров подал ему трость Траерна, и он шагнул в сторону Шанны. Рюарк видел, как она бросилась к нему, но в следующий момент он почувствовал под своей щекой грубую палубу, и в нос ему ударил резкий запах пушечного пороха. Затылок его поддерживали прохладные ладони, и он ощутил на лице какую-то странную влагу. Ему казалось, что он слышит, как кто-то издалека окликает его по имени… Но он так устал… так устал… Над ним сомкнулась чернейшая из ночей.

Врач что-то бормотал и ругался, пытаясь уберечь ногу больного от тряски на изрытой дороге.

— Еще немного терпения, герр Шауманн, — тихо проговорила Шанна Бошан, — теперь уже мы скоро доедем.

Голова Рюарка была у нее на коленях, и она держала холодный компресс на его лбу. Траерн с удивлением смотрел на дочь. Он мысленно отмечал ее уверенность и спокойную сдержанность, чем она раньше вовсе не отличалась. Более того, она не расставалась с серебряным кинжалом и небольшим пистолетом в кармане кожаной безрукавки, лежавшей у нее в ногах. Удивило его и то, как ревностно и с какой нежностью заботилась она об этом рабе, которого когда-то ненавидела.

— Рана гноится, — объявил доктор, прервав его размышления. Траерн вслушивался в слова доктора. — Ногу придется ампутировать. Безотлагательно! Раньше, чем он придет в себя. Чем дольше это откладывать, тем будет труднее.

Шанна молча смотрела на врача, и ей представлялось ужасное зрелище: Рюарк без ноги пытается вскарабкаться на лошадь.

— Это его спасет? — тихо спросила она.

— Ответ на это может дать только время, — быстро проговорил герр Шауманн. — Впрочем, все говорит за то, что он выживет.

Шанна долго смотрела на Рюарка. Лицо его было смертельно бледным. Она не могла решиться, и все же, когда заговорила, голос ее был одновременно и мягким, и решительным.

— Нет, я думаю, что наш господин Рюарк будет бороться за свою ногу. И может быть, вместе мы справимся с этим.

Мужчины приняли ее заявление как окончательное решение и больше об этом не говорили. Наконец карета остановилась перед домом Траерна, но раньше, чем лошади сделали последний шаг, Питни, ехавший впереди, подбежал и осторожно взял Рюарка на руки. Шанна пошла с ними.