Бородатый Гоша уже ждал их в пустом ресторанном зале. Девицы из кордебалета покинули наконец сцену, оставив в качестве напоминания о себе густой, тяжелый запах трудового пота, с которым яростно сражался гудящий и лязгающий кондиционер. Галантно подхватив Катю под локоток и велев Лизке ждать, Гоша устремился куда-то в недра заведения. Они миновали пустую полутемную бильярдную, прошли через выглядевший покинутым зал с игровыми автоматами, где Гоша дружески кивнул меланхолично перетиравшему бокалы бармену, пронеслись по плохо освещенному коридору, после чего не успевшая прийти в себя и сосредоточиться Катя была буквально затолкана в кабинет, по американским стандартам тянувший на контору мафиози средней руки, то есть, по местным понятиям, роскошно обставленный.

Сидевший за столом человек вопросительно поднял на них глаза, затушил в массивной мраморной пепельнице сигарету и отложил в сторону сотовый телефон, по которому не то только что закончил говорить, не то намеревался позвонить кому-то.

Он вежливо привстал и указал вошедшим на небольшой диванчик, стоявший справа от входной двери. Катя отметила, что этот Щукин, кем бы он ни был, прекрасно воспитан — он не сел, пока она не опустилась на диван, и лицо его не выражало ничего, кроме дежурной приветливости.

— Ну, Георгий Иванович, — обратился он к Гоше, — я тебя слушаю. Очередная протеже?

— Надо бы помочь, Алексей Петрович, — кивнул Гоша. — Девушка хорошая.

— Что ж к себе не берешь, если хорошая? — спросил Щукин. — Вы не обращайте внимания, — повернувшись к Кате, попросил он, — деловые вопросы требуют делового подхода.

— Гм, — сказала Катя.

— Применения не нашел, — развел руками Гоша. — Для балета жидковата, а для стриптиза... в общем, тоже не годится.

— Ну да? — не поверил Щукин. — Впрочем, тебе виднее. Кто привел?

— Коновалова.

— Ах, Коновалова... Вот что, Георгий Иванович.

Ты иди, а мы с девушкой тут потолкуем. Я посмотрю, что можно сделать.

Гоша поднялся и ушел, напоследок незаметно подмигнув Кате. Это ее не слишком успокоило: Щукин, хоть и выглядел, как обещал Гоша, мировым мужиком, был, похоже, очень и очень непрост, и Катя не видела причин, по которым хозяин процветающего заведения стал бы связываться с подозрительной беспаспортной девицей, пришедшей прямиком с улицы, вряд ли то, что ее привела Лизка Коновалова, могло служить надежной рекомендацией. Кроме того, ее очень беспокоил предстоящий разговор: несмотря на свою довольно бурную жизнь, она так и не научилась решать деловые вопросы через постель... или, как в данном случае, через диван, хотя и не сомневалась, что большинство женщин только так и поступает, во всяком случае, до тех пор, пока это позволяет их внешность. Конечно, Щукин был красив — широкие плечи, волевой подбородок, твердая линия красиво очерченных губ, глубокие серые глаза под высоким лбом, отлично вылепленный нос, благородная седина на висках — все это, не говоря уже о «Мерседесе», выглядело весьма привлекательно, но Кате почему-то всегда казалось, что вопросы трудоустройства и секс лежат в разных областях человеческих взаимоотношений.

«Впрочем, — сказала она себе, — в моем положении особенно выбирать не приходится. Наше с тобой положение, Скворцова, таково, что если наши взгляды в чем-то расходятся с действительностью, то менять придется не действительность, а именно взгляды. Потерпишь, мать твою! Если бы ты дала себе труд потерпеть тогда, три года назад, то не влипла бы в историю, которая в конце концов привела тебя сюда».

— Итак, — сказал Щукин, откидываясь на спинку кресла, — то, что вас привела сюда Коновалова, наводит на определенные размышления. Вы молодая, симпатичная и явно неглупая особа, тем не менее приходите сюда по протекции уличной... э-э-э... да что там! — уличной девицы легкого поведения. Из этого следует вывод, что у вас проблемы, причем, возможно, немаленькие. Я не любопытен и не привык совать нос в чужие дела, но, принимая человека на работу, я должен знать, чего мне ожидать впоследствии. Итак, чего вам не хватает в этой жизни?

Катя вздохнула. Нужно было быстренько решать, что сказать, а чего не говорить этому симпатичному Алексею Петровичу. Он вполне недвусмысленно брал быка за рога, вызывая ее на откровенность, и Катя испытывала сильнейшее искушение рассказать все, как есть, — она чувствовала себя чересчур старой и уставшей для вранья. Хотя, с другой стороны, для тюрьмы и смерти она ощущала себя еще недостаточно повзрослевшей. После секундного колебания она выбрала золотую середину: не правду, но полуправду, точнее, неполную версию правды, которая зачастую скрывает истинное положение вещей лучше любой лжи.

— Многого, — снова вздохнув, ответила она. — Денег, жилья, работы... паспорта.

— Паспорта или прописки? — уточнил внимательно слушавший Щукин.

— И того, и другого, — честно ответила Катя.

— Вы не похожи на человека, который, проведя всю жизнь в отрезанном от всего мира горном селении, спустился в долину за солью, заблудился и забрел в Москву, — заметил на это Щукин. — Следовательно, паспорт у вас был, а потом его не стало. Почему?

— Знаете, — сказала Катя, — я, пожалуй, лучше пойду.

— Сидеть, — негромко, но очень властно приказал Щукин. — А что вы скажете, если я прямо сейчас вызову милицию?

— Ничего не скажу, — стараясь, чтобы голос звучал спокойно, ответила Катя, опуская руку в стоявшую у нее на коленях сумку. — Я застрелю вас молча.

— Вот так штука, — сказал Щукин. — Вот спасибо Коноваловой, подбросила ценный кадр... А вы уверены, что не промахнетесь?

Катя улыбнулась ему без малейшего намека на веселье. Похоже, эта улыбка убедила хозяина ночного клуба лучше всяких слов.

— Ладно, — сказал он. — Забудем о милиции. В бегах?

Катя кивнула.

— Срок? — спросил Щукин. Он по-прежнему был предельно корректен, но доброжелательную улыбку как ветром сдуло. Теперь это был бизнесмен, обсуждающий условия рискованной сделки.

— Будет, когда поймают, — ответила Катя.

— И давно ловят?

— Скоро три года.

Щукин неопределенно хмыкнул, закурил и немного повращался из стороны в сторону в своем кресле. Затем, приняв, как видно, какое-то решение, снова повернулся к Кате.

— Хорошо, — заговорил он. — У меня есть работа. Платить пока что буду немного... Думаю, вдаваться в причины не имеет смысла, они ясны и без этого... Ноги у тебя красивые?

Катя поперхнулась.

— Ноги? — переспросила она. — Ноги как ноги...

— А ну, встань, — скомандовал Щукин.

Катя встала. «Если опять заставят раздеваться, плюну ему в морду и уйду, — решила вдруг она. — Это, конечно, будет совсем не деловой подход, но сколько, черт возьми, можно?!» Однако раздеваться ей не пришлось. Щукин окинул ее быстрым оценивающим взглядом и пожал плечами.

— Действительно, — сказал он, — ноги как ноги. Очень даже неплохие ноги. И грудь вроде бы не на спине. Почему же тебя Гоша в стриптиз не взял?

— Из-за шрама, — ответила Катя. — На боку.

— Ну, это ладно, — махнул рукой Щукин. — Садись. Возьму тебя официанткой... Но если поймаю на обсчете, пеняй на себя. На чай бери сколько влезет, но обманывать не смей. У нас тут довольно строгие порядки, имей в виду.

— Разыскивают меня не за это, — ответила Катя, — если вы это имеете в виду.

— Что имею, то и введу, — совсем уже по-свойски заверил ее Щукин. — Пока свободна, а в пять часов чтобы была на кухне. Найдешь там Веру Антоновну, скажешь, что ты новая официантка. Все, ступай.

— Спасибо, — сказала Катя, но Щукин только рассеянно кивнул в ответ, он уже снова держал в руке телефонную трубку и набирал чей-то номер, держа сигарету в углу рта и морщась от разъедавшего глаза дыма.

— Привет, — сказал Щукин своему абоненту, когда дверь за Катей закрылась. — Нужно, чтобы ты подъехал сегодня вечером. Ага... Да, да. Посмотреть на мое последнее приобретение.

Он глубоко затянулся, слушая своего невидимого собеседника, чему-то негромко рассмеялся и бросил быстрый взгляд на дверь.