Якадзуми ранен? Стрелой? Это же просто смешно!.. На тренировках он не раз наглядно, демонстрировал, как легко уклониться от стрелы, как просто уловить тот момент, когда арбалетчик нажимает на спуск, просчитать, куда полетит стрела, и сделать шаг… нет, шажок в сторону — ровно настолько, чтобы стрела, не задев одежды, прошла мимо. Конечно, на тренировках стрелы были тупыми, а тетива арбалета — не слишком тугой… И все же никому не удавалось попасть в Мастера.

Макс почувствовал, как апатия оставляет его, как робость, испытываемая им в присутствии Учителя, вдруг исчезает без следа. Он шагнул вперед…

Да, перед ним был не господин Якадзуми… несмотря на совершенно полное внешнее тождество. Этот человек… Хотя нет — человеком ЭТО, безусловно, не было… В общем, метаморф владел оружием не слишком хорошо. Даже того недолгого времени, в течение которого Максим посещал школу Мастера хватило, чтобы научиться управляться с мечом лучше. Клинок Максима раз за разом достигал цели, оставляя на теле «мастера» глубокие раны. Они зарастали очень быстро, но метаморф тратил на них силы и внимание…

Никто в точности не знал пределов выносливости да-латиан. Известно было только, что рано или поздно их силы иссякают и невероятно быстрая регенерация останавливается. Когда это произойдет, Максим не ведал, поэтому продолжал и продолжал наносить удар за ударом, почти не думая о защите. Впрочем, она была сейчас не слишком-то нужна: метаморф, вынужденный сосредоточиться на затягивании ран, уже не пытался атаковать, да и оборонялся вяло…

— Ну что, браток, не ждал?

Сначала Борису показалось, что он стоит перед зеркалом. И только присмотревшись, он заметил… Одно время были особенно популярны загадки типа: «обнаружьте десять различий между двумя похожими картинками». Так и здесь: отличия были малозаметны, но они все же присутствовали. Правда, неясно оставалось, к лучшему это или к худшему.

Он оглядел противника. Точно такая же кираса с коваными наплечниками, точно такие же шипастые наручни защищают руки, дополнительно укрытые кольчужными рукавами. И секира почти такая же. Только вот держит он ее немного иначе — как-то неловко, как будто с непривычки.

Борис довольно усмехнулся. Если это оружие избрано далатианином только для того, чтобы смутить противника, ему не позавидуешь. Владеть секирой надо уметь — это не такое простое искусство, как кажется на первый взгляд Даже для того, чтобы дерево рубить, требуется навык, а уж чтобы вести бой с живой и подвижной целью… По мнению самого Бориса, тут требовалось гораздо больше мастерства, чем для размахивания мечом.

— Ждал не ждал… Какая разница? — усмехнулся он в ответ на реплику своего отражения.

И шагнул вперед. Его секира, как живая, метнулась к груди противника — Борис ждал звона от соприкосновения металла, но его не было: только глухой хруст. Метаморф отпрянул назад. Похоже, его застала врасплох стремительная атака — он-то рассчитывал на растерянность человека. Что ж, не на того напал.

Борис прекрасно понимал, что на этой Арене все надежды только на него да на Сашку. Остальные если и внесут вклад в победу, то незначительный. Девочки вообще вряд ли чем поддержат: сомнительно, что стрелы могут сколько-нибудь серьезно ранить метаморфов, коих очередь из «калаша» в упор не брала. Здесь решат дело мечи и топоры.

Поэтому времени на беседы со своим отражением Борис не имел. Внешность менять далатиане умели неплохо, а вот в фехтовании — если отчаянная рубка с использованием тяжеленных алебард могла быть отнесена к этому искусству — освоили лишь самые азы. Силы им было не занимать, только в таких делах сила не важнее умения.

Противник отличался ловкостью и быстротой, его удары были бы опасны — попадай они в цель. Но на то и опыт Борису. Далатианин вновь и вновь вспарывал лезвием воздух, тут же расплачиваясь за промах очередной раной. Он постепенно слабел — гораздо быстрее, чем тот, которого рядом кромсал Максим — раны секира оставляла куда более серьезные, нежели тонкое лезвие катаны, и на их «ремонт» у метаморфа уходило гораздо больше сил.

А следующую атаку «Борис второй» просто не успел отразить — бронированный ошейник его панциря, сделанный явно не из стали, хотя и мало в чем ей уступающий, не выдержал чудовищного удара…

В том, что именно ему достались двое противников, лично Михаил усматривал великую вселенскую несправедливость. По логике вещей, второго следовало бы отдать Борьке — здоровяк явно умеет махать этим своим чудовищем, которое и топором-то назвать смешно. Так нет же — двое достались именно ему. И, видимо, сие планировалось заранее.

То, что каждому подобрали противника исключительно индивидуально, Мишка понял сразу. Как только увидел, с кем предстоит драться. Честно признаться, он с огромным удовольствием махнулся бы с кем-нибудь из приятелей… Ну хотя бы с этим очкариком Максом, который в настоящий момент пятился, тупо созерцая наступающего на него сухонького низкорослого человека в развевающемся кимоно. На вид узкоглазому деду было лет шестьдесят… Хотя кто их знает, японцев, сколько им на самом деле лет?

Увы, ни с кем меняться не пришлось, и Михаил остался один на один… точнее, один на двоих со своими персональными противниками… противницами.

Обе девушки были в легких кольчугах, обе вертели в руках легкие длинные сабли, левые руки их прикрывали небольшие металлические щиты. Толку от этих щитов, пожалуй, немного. Обе амазонки обошлись без шлемов — и огненно-рыжие волосы, скользящие по металлу кольчуг, обжигали Мишкины глаза.

Когда строй распался, «Анжелики» разделились. Одна атаковала Михаила в лоб, и он, выставив глефу и принимая на нее удар легкой на вид сабельки, чуть не полетел на песок — такое было впечатление, что на него обрушилась рельса. Испытав дикую боль в руке, Михаил отпрыгнул, уклоняясь от следующего выпада, но нанести ответный удар не сумел. Рука не поднялась.

— Этого вы от меня и ждете, да? — пробурчал он вполголоса, лихорадочно уворачиваясь от свистящих вокруг сабель и изредка подставляя под лезвия древко глефы. Его порядком беспокоило то, что оружие его было уже повреждено — еще пара рубящих ударов, и глефа переломится.