Нет, обвинения в адрес далатиан так и не выдвинули— что, собственно, и предполагал Дан. Да, имело место убийство, можно сказать массовое. Но речь шла только о сотрудниках СПБ — люди же, не имея гражданства Ассамблеи, не подпадали под ее юрисдикцию. То ли руководство СПБ сочло нецелесообразным раздувать скандал, то ли правящие круги Далата приняли соответствующие меры — так или иначе, шум вокруг уничтожения Баз СПБ утих, не успев как следует начаться.

А вот вокруг предстоящей Арены ходило немало разговоров. И даже не потому, что схватка должна была решить, по сути, будет существовать человечество или нет. Это, по большому счету, мало кого волновало — кроме нескольких представителей того самого человечества. В Галактике существуют сотни и сотни рас, слыхом не слыхивавшие об Ассамблее. Одной больше, одной меньше… Дело в другом.

Первоначальное решение Большого Жюри оказалось не в пользу землян. Команда, фактически уничтоженная, по его мнению, не могла принимать участие в Арене. Индивидуальная наладка системы психоматриц требовала времени, и немалого, а откладывать дату и время Арены… Таких прецедентов не было. Срок назначен и должен быть соблюден. Землянам предложили, в качестве утешения, гражданство Ассамблеи — не Земле, а именно отдельным представителям планеты. А сама планета должна была отойти далатианам на второй срок. Весьма вероятно, что в течение этого срока метаморфам удалось бы достичь своей цели и превратить планету в радиоактивный ад, столь милый их трансформирующимся сердцам. На разбирательстве далатиане присутствовали в своей естественной форме — в виде сгустков протоплазмы, не имеющих определенных очертаний, постоянно изменяющихся и «текущих». Только Штерн почему-то предпочел привычную для Трошина оболочку — и Саша заметил, как при оглашении решения Жюри по губам бывшего шефа промелькнула довольная улыбка. Улыбка победителя.

Вот тогда Трошин и внес предложение, которое тоже создавало прецедент. Плохой, можно сказать, страшный прецедент. Конечно, решение он не принимал единолично: обсудил положение с товарищами, и все признали, что другого выхода нет. Несмотря на то, что риск был невероятно, чудовищно велик.

Утверждая, что его люди вполне могут за себя постоять, Александр предложил, чтобы Команды вышли на Арену реально. Живьем.

Его заявление повергло Большое Жюри в шок. Этого никто не ожидал, таких случаев просто не было в истории Арены — тем не менее на подобное в Кодексе не существовало прямого запрета. Конечно, подразумевалось, что в бою участвуют исключительно психоматрицы, тем самым обеспечивалась безопасность участников… Но обязательность использования психоматриц не оговаривалась специально в Кодексе. Потому и возникла юридическая лазейка.

Обсуждение шло долго. Дан, как всегда, молчал, не желая посвящать своих товарищей в тайны закулисных игр, но Трошину почему-то казалось, что окончательное решение было принято не без скрытого давления СПБ. Не имея возможности рассчитаться за уничтожение своих сотрудников, руководство Службы увидело в предложении Трошина шанс отомстить. Видимо, немаловажную роль сыграл и тот факт, что в мирах, входивших в Ассамблею, имелось огромное число жаждущих новых зрелищ существ. «Живая Арена» была для них более чем притягательна, и эти настроения не могли не оказать влияния на судей. Так или иначе, но, когда Жюри огласило свой вердикт, более всего огорошены им были именно далатиане.

А самая большая неожиданность случилась позже. Когда вдруг выяснилось, что ни одна из наемных команд, имеющих право участвовать в Арене, не приняла предложения Далата отстаивать его интересы. Все-таки скандал вокруг Земли имел последствия: далатиане пытались уничтожить Команду, никто не захотел оказывать им поддержку. Противниками людей должны были стать сами метаморфы.

Немало времени ушло и на выбор группы Арены. Мнения в Жюри разделились, и дело дошло до еще одного прецедента — жребий. Жребием определялась Команда, избирающая вид поединка. Землянам не повезло — если бы удача сопутствовала Трошину, он бы предпочел группу «В». Все земляне в той или иной степени знакомы с огнестрельным оружием — и схватка была бы почти на равных, а то и с определенным их преимуществом. Но жребий отдал право выбора далатианам, и они избрали группу «А», понадеявшись на собственную нечувствительность к травмам. Рана, смертельная для человека, ощущалась метаморфом лишь как временное неудобство…

И вот девять бойцов, сжимая в руках оружие, ожидали врага. На белом скрипучем песке… Даже цвет Арены в этот раз был необычным — словно бы подчеркивая, что сегодня действуют совсем иные правила.

Позади — десятки Арен. Десятки боев ради довольно-таки абстрактных целей. Конечно, для кого-то эти цели не были абстрактными, но для них, Команды, поединок всегда являлся не более чем игрой. Саша с легкой усмешкой вспомнил свои мысли о том, что битвы на Арене пробуждают в бойцах низменные чувства, не презрение, а безразличие к смерти — и к своей, и к чужой, душевную черствость… Тогда — ведь совсем недавно! — казалась такой правильной, такой верной мысль, что Арена — зло. Но сейчас они защищали не горные разработки, не возможность основать колонию или что-то в этом роде. Они защищали Землю. Реально. Не играя…

Далатиане появились совсем рядом — рукой подать. Девять фигур, и не все из них имели человеческий облик. Не сверкали латы, не серебрились кольчуги — далатианам не нужна железная броня: их кожа, изменяясь по воле хозяина, может стать прочнее булата. Они шли, расходясь веером, и каждый выбирал себе противника. Этому бою не быть продуманным, тактически грамотным и красивым — он сведется к беспорядочным поединкам, навязанным людям…

Саша отдал команду, и мужчины сомкнулись плечом плечу. Он знал, что это ненадолго: столь малой группой невозможно образовать ровный, надежный и несокрушимый строй. Пройдет совсем немного времени, и их растащат на пары и тройки, где каждый — сам за себя. Сейчас главное — не подпустить врага к девушкам… Каждая ошибка — не выбывание из игры. Не возможность очнуться в нейрококоне и спокойно наблюдать за перипетиями сражения уже в качестве зрителя. Не повод для последующего зубоскальства со стороны более везучих или более умелых. Каждая ошибка теперь — смерть. Окончательная и бесповоротная — разве что медблоки, ждущие пациентов, сумеют вырвать кого-то с того света.