Снова в лицо пахнуло гарью. Из облака дыма возник Малой, подхватил Сашину сумку и, надрываясь, потащил ее к выходу. Попутно он, хрипя, высказывал весьма нелицеприятные суждения о жадности как одном из смертных грехов.

Дан в это время колдовал над панелью управления транспортной системой.

— На резервной базе они попались просто потому, что не ожидали встретить механизм самоликвидации. Второй раз такую ошибку они не допустят, поэтому я запускаю уничтожение базы. Последний раз — вы взяли все, что хотели?

— Четверть… — фыркнул Трошин.

Дышалось на удивление неплохо. Затянутый капюшон бронекостюма выполнял роль фильтра, задерживая дым и большую часть вони. Но и того, что оставалось, хватало с головой. К тому же слезились глаза, а жар, успешно отражаемый белой тканью, порядком жег кожу вокруг глаз — Саше даже казалось, что ресницы и брови уже опалились.

— Я закончил… Теперь уходим… — облегченно выдохнул Дан.

После гари и копоти, пусть и отфильтрованных тканью бронекостюма, чистый ночной воздух казался сладким, пьянящим и восхитительно прекрасным. Хотелось расстегнуться и дышать, дышать… Все тело ныло, избитое — и слава богу, хоть не израненное. В перечне желаний на первом месте стояла кровать. Нет, на втором — после воздуха.

Но прохлаждаться было некогда. Конечно, о том, чтобы тащить на себе весь груз, не могло быть и речи — даже Борис выдохся бы через двадцать 'минут. А им еще предстояла вторая операция — и неизвестно, будет ли она легче первой. Правда, их станет больше… Саша надеялся на это… Только бы ребята не вляпались в неприятности.

— Дан, ты говорил, что на Базе есть машина?

— Была, и не одна, — хмыкнул Лигов. — Но этот наш юный поджигатель… В общем, считайте, что транспорта нет. Придется снова нарушать закон.

— Тебя это беспокоит?

— Ничуть… Это же ваш закон.

Машина нашлась довольно быстро — здоровенный «Ниссан-Патрол», неосмотрительно оставленный хозяином у подъезда. Учитывая тот разгром, который они только что учинили, угон машины вряд ли сильно отяготит их и без того перегруженную совесть. К тому же, если повезет, хозяин получит свою «лялечку» в целости и сохранности… Ну а если не повезет, пусть утешится тем, что его машину использовали на благое дело.

Двигатель с готовностью подчинился новому владельцу, и через несколько минут машина уносила четверых бойцов с места преступления. А где-то вдалеке уже слышны были сирены — это к месту действия наконец-то приближалась милиция. Интересно даже, что они подумают: многочисленные следы перестрелки — и ни одного трупа. Вряд ли за тело сойдет то, во что превратились погибшие далатиане.

Пока машина продвигалась к месту встречи с остальными членами Команды, Трошин думал о том, как же все изменилось. Вот он… Еще недавно вполне законопослушный молодой человек… ну, относительно молодой, имеющий дом, почти любимую жену и очень любимую работу. Человек, которому нравилось прогуляться вечерком по заснеженным улицам, попить пива в компании с друзьями, иногда сходить в баньку… Человек, который вполне мог себе позволить приличный отпуск, машину и квартиру, который спокойно жил, уверенно глядя в будущее. Что с ним стало? Теперь он похож на загнанного волка и способен легко нарушить любой закон.

И не он один. Женька — ладно: этот шалопай еще не достиг тех лет, когда в отношениях с окружающим миром «надо» начинает безусловно доминировать над «хочу». Но и у Бориса уже заметно проявляется пренебрежение к общепринятым нормам поведения… Интересно, возникла ли хоть у кого-нибудь мысль о том, что им никто не давал права открывать огонь по живым и разумным существам, с целью убийства? Они к этому пришли постепенно… Сначала клоны, которые вроде бы не обладают разумом… А кто, кстати, сказал это? Лигов? После клонов — далатиане, но они ведь не нападали первыми. Да, они выступали в роли преследователей — но первыми-то на курок нажали люди. Без сомнений и без жалости. Бей первым… Конечно, именно далатиане стояли за уничтожением Команды. Существа, имеющие способность трансформировать свою внешность… Саша допускал, что все это может быть сплошной мистификацией и дезинформацией, что побуждения Лигова могут быть отнюдь не такими чистыми, а его слова — вовсе не такими правдивыми… Впрочем, то, что говорил Лигов, пока подтверждалось более или менее точно. Наводил на серьезные размышления лишь склад оружия в загашнике у службы, занимающейся якобы наблюдением и анализом… Ну хорошо, допустим, травлю организовали именно далатиане, метаморфы, оборотни — все равно как их называть. Когда на людей нападали клоны, адекватный ответ был логически обоснован и морально оправдан. Но сейчас… Может быть, и в самом деле стоило бы банально сдаться, вверить свою судьбу закону?

Они пошли по другому пути… Что ждет их дальше? Недавно он, Александр Трошин, не раздумывая, стрелял в существо, опередившее в своем развитии человека на тысячи лет. Завтра он, возможно, будет вынужден стрелять в себе подобного. Сможет? Более всего Сашу пугала мысль, что да, сможет. И он, и Борис, и Женька… И даже Лика.

Нет, все началось не с клонов. Все началось с Арены. С того ощущения нереальности, когда кровь кажется нарисованной и боль, в том числе и своя собственная, воспринимается не более чем элемент игры. И падающее тело друга отзывается не горечью потери, а лишь сухим сожалением о том, что это тело уже не принесет пользы Команде. По крайней мере до следующей Арены.

Легко убивать нарисованного врага… И как легко оказалось игру обратить в реальность…

Еще одно нарушение закона — мало ли их было? И сколько еще будет?.. По сравнению с той бойней, что они устроили на базе СПБ, выбитая дверь чужой квартиры — это несерьезно. И никак не утяжелит обвинение… Хозяева не пострадали — они отсутствовали и, судя по слою пыли на мебели, в ближайшее время не появятся. Ну… разве что им придется раскошелиться на новый замок. Хотя, конечно, вполне может статься, что кто-нибудь не в меру предприимчивый очистит квартиру от всего ценного — потом, когда Команда отсюда уйдет.

А пока три комнаты, превращенные в наблюдательный пост, наполнились голосами. Лика и Михаил, перебивая друг друга, с каким-то совершенно детским азартом докладывали о своих приключениях. Генка лишь молча улыбался да изредка вставлял едкие комментарии — его роль в акции сводилась к минимуму.