– Откуда у тебя такие сведения?
– Из первоисточника, – опять сорвалась на крик Сонька. – Я подслушала под дверью. Что делать?
– А почему они до сих пор не ворвались?
– Потому что им дежурная не позволяет, говорит, что это противозаконно, что надо дождаться хотя бы одного из проживающих…
– Та-ак, – я задумчиво побарабанила пальцами по столу. – Блин, что же делать? Если они тебя там найдут, то даже не знаю, что будет.
– Как что? Выселят меня, к чертовой матери…
– Это в лучшем случае, в худшем выселят всех троих, а с тебя стребуют плату за проживание.
– Не дам ни копейки! – взвизгнула она.
– Значит так, я сейчас иду в корпус, а ты пока вещички свои прибери, а потом вместе с ними куда-нибудь спрячься.
– Куда?
– В шкаф или под кровать, не знаю, придумай что-нибудь. Только, когда мы войдем в комнату, сиди тихо, – после этих слов я дала отбой.
Забросив в рот котлету, быстро запив ее компотом, я вылетела из-за стола.
Под недоуменные взгляды соседок покинула столовую.
Пока шла к корпусу, панически соображала, что же придумать, чтобы не допустить трех гарпий в комнату. Но ничего толкового не придумала. Оставалась надежда только на то, что Соньке удалось хорошо спрятаться.
Когда я поднялась на свой двенадцатый этаж и подошла к двери в номер, одна из теток уже ковырялась в замочной скважине.
– Что здесь происходит? – грозно рыкнула я, метнув испепеляющий взгляд на троицу.
– Здрасти, – смущенно пробормотала сестра хозяйка, а именно она пыталась просочиться в мою комнату.
– Кто вам дал право врываться в номер в мое отсутствие? – надменно вопрошала я, тесня гарпий от двери. – Я буду жаловаться директору! У меня там ценные вещи, деньги, драгоценности…
– Нам ваших денег не надо, – взвизгнула горничная. – Мы хотим убедиться, что в номер, кроме вас и еще одной женщины, больше никто не проживает…
– Что еще за глупости? – опять зарычала я. – Кто там может проживать? Уж не призрак ли с тринадцатого этажа?
– Откройте, пожалуйста, – тихо, но твердо сказала дежурная. – Если там никого нет, мы принесем вам свои извинения.
Мне ничего не оставалось, как открыть.
Как только дверь распахнулась, горничная, как собака бультерьер, оголтело ворвалась в номер, пронеслась по комнатам, засунула свой нос и под кровать, и в шкаф, и в ванну. Даже на балкон выбежала. Всякий раз, как она заглядывала во что-то или подо что-то, мое сердце бухалось вниз. Но… Сонька будто испарилась!
– Убедились? – нагло процедила я, хотя сама умирала от страха.
– Приносим вам свои извинения, – пролепетала дежурная.
– Но я видела, как в этот номер заходила какая-то… – начала возмущаться горничная.
– Галина! – прикрикнула на нее дежурная.
– Но, Елена Геннадьевна, говорю вам….
– Елена Геннадьевна, – тоном английской королевы проговорила я, – попрошу вас больше эту женщину ко мне в номер не пускать.
– Как не пускать? – ахнула Галина. – Я же тут убираюсь!
– Будите убираться в другом месте, – вякнула я. – Требую другую горничную!
– Да, да, конечно, я понимаю, – закивала головой дежурная. – Мы что-нибудь придумаем…
И они, пятясь, вышли из комнаты.
Я перевела дух. Пронесло! Но, чует мое сердце, история с поимкой нелегала только начинается.
– Сонька, выходи, – громко произнесла я.
Но никто не вышел.
– Сонь! – уже прокричала я.
И вновь никого. Тут я забеспокоилась. Куда она могла деться? Я по примеру горничной обшарила все закутки, заглянула под кровать, залезла в шкаф и даже на антресоли, но ни следа Сонька не обнаружила.
Я нехорошо выругалась и вышла на балкон, чтобы проветрить голову.
– Леля, – донесся до меня слабый писк. – Помоги…
Я резко повернулась на голос…
На соседней лоджии, сжавшись в комочек, обняв руками баул с вещами, сидела Сонька.
– Ты как там оказалась? – ахнула я.
– Перелезла, – жалобно пропищала она.
– Как перелезла?
– Просто. С нашего балкона на ихний… – Сонька вытерла нос ладонью. – Села на перила, руками в перестенок вцепилась, сначала одну ногу перекинула, потом другую ну и махнула…
– Так ведь двенадцатый этаж! – ужаснулась я.
– А я вниз не смотрела, – всхлипнула она.
– Тогда чего ревешь? Давай обратно перелезай – опасность миновала!
– Назад не могу, – еще пуще расстроилась Сонька. – Боюсь!
– Как не могу? Ты что теперь там жить будешь?
– Я просто посижу немного, с духом соберусь…
– Какой дух, Соня? Сейчас соседи с ужина придут, а тут ты! – Я даже зажмурилась, представив, как «обрадуются» жильцы, увидев на своем балконе неизвестную бабешку с полным баулом в лапах. – А ну сигай обратно!
– И не проси! – замотала головой подружка и еще крепче вцепилась в баул.
Я хотела еще что-то сказать, но не успела, так как балконная дверь за Сонькиной спиной распахнулась, и в образовавшуюся щель просунулась устрашающая черноусая физиономия. Увидев незваную гостью на своей лоджии, человек нахмурился (от чего и без того разбойничья рожа стала просто маньячной), потом крякнул и вывалился на балкон целиком.
– Это еще что такое… – зарычал «бармалей», упирая свои огромные, покрытые курчавой шерстью ручищи в мясистые бока. – Какого хрена…
Тут из-за его спины вынырнула другая фигура, к счастью не такая устрашающая, а худощавая и узкоплечая, увенчанная лохматой (просто Эйнштейновской) головой.
– Ты, Паш, чего шумишь? – миролюбиво обратился к «бармалею» лохматый.
– Вот воровок поймал, – пророкотал Паша и, окинув Соньку пристальным взором, добавил. – С поличным.
– Это не воровки, – тихо засмеялся лохматый. – Это соседки наши.
– Почему тогда они, то есть она, – он ткнул в притихшую Соньку мозолистым пальцем, – сидит на нашем балконе?
– У нее и спроси.
– Девушка! – рыкнул Паша. – Вы какого фига на моем балконе делаете?
– Я вам сейчас все объясню, – оптимистично воскликнула Сонька. – Дело в том…
– Она тут от преследований спасается, – перебил ее лохматый, но не зло, а как-то ласково. – Я давно их заметил. И давно понял, что мудрят они. Зайцем что ли проживаете? – хохотнув, спросил он.
– Зайцем, – согласилась Сонька.
– Зачем? – опять рявкнул Паша, но на сей раз мы не очень испугались, поняв, что орет он не со зла, а в силу привычки. – Дали бы дежурной пару тысяч, она бы вам раскладушку поставила, тут такое практикуется.
– Скажите – пару тысяч! – возмутилась уже совсем осмелевшая подруга. – Думаете, я располагаю такими деньжищами?
– Я не о долларах, а о рублях…
– Это я поняла. Только у меня всего пара тысяч в кошельке… – Это она врала, у нее там, как минимум, четыре, но Сонька любила на людях прибедняться. – Я учитель, – лаконично объяснила свое бедственное материальное положение она.
– Я тоже! – радостно выкрикнул лохматый. – Я преподаю литературу и русский в школе. А вы?
– Вообще-то я преподаватель начальных классов, но сейчас работаю в музыкалке…
– А я рыбак, – ни с того, ни с сего доложил Паша. – Из Астрахани. Паша Аляскин зовут…
– А меня Женя, – представился второй. – Я из Ростова.
– Он поэт, – уважительно пробасил Паша.
– Ну не совсем, – зарделся Женя. – Так балуюсь…
– А Леля у нас тоже балуются, – ткнула меня в плечо Сонька. – Только она прозой. Второй год роман пишет, да все никак закончить не может.
– Вот здорово! – восхитился Паша. – Сразу два писателя, и оба мои соседи…
– Мальчики, – робко проговорила Сонька. – Может, потом поговорим, а то я есть хочу…
– А давай мы тебя покормим, – предложил Паша, который при ближайшем рассмотрении оказался совсем не страшным. – У меня балык есть, у Женьки булка.
– Да, девочки, давайте к нам, – обрадовался стихоплет Женя. – Посидим, в карты поиграем…
– Спасибо, конечно, – сердечно поблагодарила Сонька. – Только у нее, – кивок в мою сторону, – свидание через час, а я должна сопровождать.
– Жаль, – искренне огорчился Паша. – Но мы еще посидим, да?