Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Запирая дверь за гостем, Ирина воровато оглядела коридор — не маячит ли кто, не приметила ли какая-либо стерва этого визита. Коридор вроде бы был пуст, но фиг его знает, может быть, некая любопытная Варвара успела подглядеть и спрятаться?

Муравьев тем временем выставил на стол бутылку, выложил коробку с конфетами, налил воды в маленькую вазочку и поставил в нее цветочки.

— Красиво получилось, — сдержанно похвалила Колосова. — Сразу видно, что к любимой женщине пришел.

— Соскучился я по тебе, Ирунчик, — откровенно произнес экс-старшина. Даже не представляешь, наверно, насколько сильно…

— Представляю, — с заметной иронией вздохнула Ирина. — Жена этого не замечает?

— Как тебе сказать, — хмыкнул Муравьев, — стараюсь, чтоб не замечала. У нас вообще все нормально. Пацан и девка учатся, денег теперь хватает. В «Антаресе» пять тысяч в месяц платят, не хило.

Колосова, вообще-то, могла бы расхохотаться при этих словах, и не потому, что пять тысяч рублей в месяц были для нее смешными деньгами. Просто она знала, что Ивану Сергеевичу волею судеб причитаются намного более крутые суммы, которых он, впрочем, и в глаза не видал, и даже не знает покуда, что ему положены эти деньги. Но, конечно, смеяться она не стала. Тем более что ей хотелось поскорее выспросить, что же Ваня выудил у своих бывших коллег по поводу трупа в ванной 511-го номера. Впрочем, Муравьев и сам понимал, что о любви разговор -пойдет несколько позже.

— Я чую, — произнес он, — у тебя покамест на уме тот жмур, что в номере под нами, верно?

— Увы и ах — именно так, — вздохнула Ирина.

— Ну, тогда начну с доклада, — ухмыльнулся Иван. — Действительно, гражданин приехал с Украины, подданный батьки Кучмы. Гнатюк Петро Тарасович, 1965 года рождения, украинец. Во всяком случае, по такой ксиве регистрировался в гостинице. Судя по наколкам — сидел, минимум пару ходок сделал. Одна — за разбойное нападение. Действительно, выписался три дня назад, в 17.30. Наши ребята из охраны подтверждают, что он вышел из здания и сел в такси. С тех пор никто из персонала его не видел. Опять же, если им поверить. Сама понимаешь, что ни Валька, ни ее сменщица Маруся не больно заинтересованы сознаваться, что у них кто-то левый проживал. Официально все эти три дня номер пустовал, а штатный ключ с гирькой висел у администраторши на первом этаже.

— Это ты прав, — хмыкнула Ира, — если они левака поселили, то будут отпираться изо всех сил. Что еще интересного? В номере что-нибудь нашли?

— Ну, ничего такого, за что статьи дают, там не было, — сказал Муравьев. В ванной одежда лежала: трусы, майка, тренировочные, шлепанцы типа «вьетнамок». В гардеробе — пиджак, брюки, плащ, ботинки и шляпа. Еще был чемоданчик небольшой, с вещами. Бумажник нашли в пиджаке. Там паспорт имелся и деньжат немного — сотен пять-шесть рублями, я только издали видел, не уточнял. Но что занятно: мужик вроде бы по бизнесу в город приезжал. А записной книжки в бумажнике нет. Калькулятор есть, а книжка отсутствует. Странновато, верно? Все-таки память у нормального человека, даже если он бизнесом занимается, — это не компьютер. Если не записывать, голова лопнет. Некоторые, конечно, сейчас электронные книжки имеют, но у него никакой не было.

— Менты это подметили?

— Подметили, но, по-моему, особо мучиться на эту тему не собираются. Вообще, им очень хотелось с этим делом покончить, так, чтоб выдать все за самоубийство…

— А разве это не было самоубийством? — с плохо скрываемым волнением спросила Ирина.

— То ли было, то ли нет… — хмыкнул Муравьев. — С одной стороны — не подкопаешься: номер заперт изнутри, санузел тоже. Окно тоже заперто на шпингалеты — и обе рамы, и даже , обе форточки. То есть получается, что товарищ Гнатюк помер в гордом одиночестве.

— Но ты все-таки сомневаешься? — Колосова посмотрела Ивану в глаза.

— Я? — произнес он. — Я не сомневаюсь. Я просто уверен, что его замочили.

— И кто же? Бесплотный дух, который под двери просочился?

— Нет, вполне обычные люди. Скорее всего двое или трое мужиков… или одна баба.

— С чего ты взял?

— Прежде всего с того, что этот самый Петро Тарасович уж очень нехилый мужик. Килограммов девяносто в живом весе был. Чтоб такого скрутить, надо минимум два жлоба. Впрочем, возможно, если он пьяный был, то и одной бабой обошлись. Опоила чем-нибудь, зазвала ванну принять совместно — и бритвой по горлу. Но пузыря, вообще-то, ни пустого, ни початого, в номере не нашли. Конечно, если не совсем дура, могла и унести куда-нибудь отсюда. Ну, менты экспертизу, наверно, все-таки сделают и выяснят, пил он что-нибудь или нет.

— Но мне так и непонятно, почему двери были закрыты?

— Идем, покажу! — улыбнулся Иван. Они подошли к санузлу, Муравьев открыл дверь и посмотрел на задвижку.

— Точно такая же! — с удовлетворением констатировал он. — И так же свободно ходит.

Иван Сергеевич вынул из кармана кусок стальной проволоки с петелькой на конце, надел петельку на рукоятку задвижки, притворил дверь, немного прижав ее к филенкам, а затем сильно потянул за конец проволоки. Щелк! — задвижка закрылась.

— Ну, а после этого можно выдернуть проволоку — и полное ощущение, будто дверь за собой покойник закрывал… — с грустной улыбкой произнес экс-старшина. — Но я этого делать не буду, потому что тебе, наверно, еще понадобится сюда заходить.

Муравьев вновь прижал дверь и на сей раз немного толкнул проволоку вперед. Щелк! — задвижка отошла назад, и дверь открылась.

— Но ведь еще и дверь номера была изнутри закрыта! — напомнила Ирина. Притом на ключ. А его такой проволочкой не повернешь…

— В принципе если в ушко ключа аккуратно всунуть карандаш, а за нижний конец карандаша все ту же проволочку привязать, то можно! — возразил Иван. Конечно, при этом карандаш внутри номера остается, но можно и с этим делом справиться, если на пол под дверью газетку подстелить и осторожненько сронить на нее карандаш. Потом вытянешь газетку с карандашом и иди гуляй… Но, конечно, это слишком приметно. В коридоре люди ходят, могли бы запомнить, что кто-то у двери возился. Здесь все сделали проще…

— Интересно, как? — Ирина уже почти готова была поверить в то, о чем с ленцой в голосе рассказывал Муравьев.

— Вот смотри, напротив двери санузла — стенной шкаф-гардероб. В соседнем номере, 613-м, точно такой же…

— И у них общая ниша?! — догадалась Колосова.

— Так точно. Шкафы отделены друг от друга переборкой из фанерованной ДСП. Но переборка эта состоит из трех плит. Самая большая вот тут, — Иван показал на среднюю секций шкафа, где на плечике висела Иринина куртка — Но ее, наверно, тяжело снимать было. Самая маленькая плита — наверху, куда головные уборы кладут. Там узковато, даже мальчишка не пролезет. А вот внизу, где обувь, самое оно. Здесь, у тебя, она крепко приколочена, а там, в 511-м, только надави — и ляжет… Это я, правда, чуть попозже выяснил. Вот эти реечки треугольного сечения, типа плинтуса, у тебя и в 613-м зажимают ДСП с двух сторон. А в 513-м они с той стороны отодраны. Стало быть, надо искать того товарища, который в 513-м проживал.

— Да-а… — протянула Ирина. — А оперы этого не заметили?

— Я думаю, постараются не заметить, Ира.

Колосова на несколько минут задумалась, а потом сказала:

— Допустим, ты мне доказал, что некто мог оставить обе двери закрытыми, а сам вылез через шкаф и потом спокойно ушел через 513-й номер. Но это еще не доказывает, что этого самого Гнатюка зарезали.

— Понимаешь, Ира, — покачал головой Муравьев, — если б я самого главного не разглядел, то не стал бы вычислять, как можно было уйти, оставив двери закрытыми изнутри.

— Ну, и что ж ты разглядел?

— Во-первых, то подозрительно, что этот блатняга себе горло располосовал. Обычно вены на руках режут, а у него сонная артерия перерезана. Во-вторых, в ванне, рядом с трупом, лежала открытая клинковая бритва. Вроде бы все понятно, зарезался и уронил в воду. Но на полочке под зеркалом или над умывальником как хошь считай! — стоял стаканчик с безопасной бритвой. «Жиллет-плюс», по-моему. Очень редко бывает, чтоб мужик и той, и другой брился. Ну, и самое главное — рана идет не под тем углом…

9
{"b":"29721","o":1}