Утро следующего дня выдалось ничуть не лучше вчерашнего. Дождик по-прежнему моросил без остановки, ветер трепал и рвал листву, расшвыривал и волок по асфальту в мутные, рябые лужи. Склонные к одностишиям граждане в подобных случаях говорят: «Погода шепчет: „Займи и выпей!“ Именно в такую погоду потребление алкоголя на Руси резко увеличивается.

Колосова нервно покуривала у приоткрытой двери, ведущей из номера на балкон. Она бы с удовольствием выпила, но не имела на это права. Хватит того, что вчера вечером допустила расслабуху с Ваней Муравьевым. Правда, хватило твердости выставить его домой в девять вечера. Хотя, вообще-то, душа просила, чтоб он задержался до утра. Экс-старшина в гостинице был свой человек, и никаких особых проблем с администрацией скорей всего не возникло бы. Но Ирина не желала рисковать. Вдруг его законная пожалует в гостиницу? На кой черт лишний раз привлекать к себе внимание? Да и выспаться требовалось перед серьезными делами.

Вообще-то Колосова рассчитывала проспать часиков до десяти, а потом не торопясь отправиться в «Кентавр», чтоб прибыть туда ровно к полудню. Вот тут-то и подстерег ее новый облом.

Примерно в восемь утра зазвонил телефон. Ирина прекрасно понимала, что, кроме как из «Кентавра», звонить ей никто не может, и заранее огорчилась. Не любила она, когда в ранее определенный график работы ввинчиваются какие-то непредвиденные изменения. Ну да что поделаешь…

— Алло!

— Будьте добры заведующего гаражом! — раздалась из трубки условная фраза.

— Никакой это не гараж, — отозвалась Колосова как положено. — Вы какой номер набираете?

— 06-09-30.

— Очень жаль, но вы ошиблись! -Строго по сценарию произнесла Ирина и повесила трубку.

После этого с ее уст слетело непечатное выражение. «06» обозначало, что ее ждут сегодня, 6 октября, и в этой части ничего не поменялось. Ругалась Колосова потому, что «09-30» переносило предстоящую аудиенцию на более ранний срок и требовало от Ирины поторапливаться. Ни о каком спанье до десяти утра речь уже не шла, о неспешной прогулке до «Кентавра» — тоже. Теперь лишь бы успеть хоть чуточку привести себя в порядок, чтоб не выглядеть перед «кентаврами» совсем уж старой грымзой.

Впрочем, Ирина вовсе не была копушей и, если надо, умела собираться быстро, по-военному, так сказать. У нее даже осталось время на то, чтоб выкурить сигаретку и немного поразмыслить над тем, по какому случаю ускорили встречу. Над этим она, правда, думала и в процессе «приведения в порядок», но на обобщающие выводы отвела перекур.

Создавалось впечатление, что труп, найденный в 511-м номере, может иметь к этому или прямое, или косвенное отношение.

Колосова покойного Гнатюка (если это была его настоящая фамилия) знать не знала. 511-й она загодя не бронировала, поэтому труп, обнаруженный в ванне, вряд ли был эдакой «домашней заготовкой», рассчитанной, допустим, на то, чтоб как-то подставить московскую гостью или оказать на нее психологическое воздействие. Полностью исключать такой вариант, однако, не стоило. Вполне возможно, что к смерти Гнатюка имели какое-то отношение лица из персонала гостиницы. А раз так, то администраторша, сидевшая внизу, могла специально отправить Ирину в 511-й. Это, конечно, очень маловероятно, но абсолютной чушью считать нельзя. То, что одна из дежурных по этажу нелегально вселила Гнатюка в номер, из которого он согласно гостиничной книге три дня назад выехал, — почти несомненный факт. Правда, они дежурят посменно, их несколько человек, и наверняка каждая будет отпираться, утверждая, что Гнатюка не вселяла и денег с него приватным образом не брала. Поди-ка уличи их! Тем не менее в «Кентавре» могли узнать о подоплеке этого дела и ускорить встречу с Ириной для того, чтоб вовремя ее проинформировать.

То же самое могло произойти, если «кентавры» сочли, например, что Колосовой не следует оставаться в гостинице, где в ближайшее время начнут орудовать следователи. Хотя шансов, что ее начнут теребить в качестве свидетеля, не так уж и много, тем более что скорее всего Гнатюка представят как самоубийцу и не найдут оснований для возбуждения уголовного дела. Опасность привлечь излишнее внимание все-таки существует. Ни самой Ирине, ни «кентаврам» это совершенно не нужно.

Конечно, Колосова допускала, что в течение прошедшего дня и ночи могли проявиться и иные, пока еще неизвестные ей факторы, которые заставили «кентавров» поторопиться. Так или иначе, но нервишки у нее поигрывали…

…До офиса «Кентавра» она добралась без опоздания. На всякий случай время от времени поглядывала по сторонам— страховалась от «хвоста». Вроде бы таковой отсутствовал, хотя стопроцентной гарантии в подобных случаях не бывает. Опытные «наружники» ведут свой объект так, что вычислить их почти невозможно. Тем более что ограниченное время не позволяло Ирине Михайловне петлять по городу. В конце концов, даже если бы «хвост» и был, то установил бы лишь сам факт посещения «Кентавра». А эту фирму, занимающуюся оптовой торговлей продовольственными товарами, в течение дня посещают многие десятки людей.

Офис фирмы размещался в отреставрированном трехэтажном особнячке дореволюционной постройки. Построил его некий купчина, по слухам, даже числившийся в поставщиках двора его императорского величества и бывший едва ли не самым богатым человеком в прежней губернии. В 1918-м или чуть позже купец удрал на Юг, прихватив пару чемоданов с золотишком и бриллиантами, но попался в степи махновцам, и те его, выражаясь языком деда Щукаря, «ликвизировали» — то есть самого купца ликвидировали, а чемоданы реквизировали на пользу анархии и «вильного селянства». В эпоху гласности, конечно, по поводу безвременной кончины купца губернская пресса пролила немало слез и высказала массу проклятий в адрес большевиков, хотя в данном случае к его смерти они имели лишь опосредованное отношение. При этом газеты и облТВ «позабыли» упомянуть о том, что «честнейший предприниматель» ссужал деньгами — правда, бумажными (царскими «петеньками» и «катеньками», а также «керенками») — некую правоэсеровскую организацию, которая организовала в городе мятеж против Советской власти. Мятеж провалился, но при этом несколько сот человек погибло. ЧК похватала заложников из числа дворян и буржуазии, не больно выясняя, кто причастен к восстанию, а кто нет. Частично их вывели в расход, других отпустили, определив на обязательные общественные работы, а «главный спонсор» слинял. Не попадись он случайно анархистам — глядишь, и до Парижа бы добрался, а его потомки могли бы сейчас предъявить претензии на особняк.

При Советской власти особняк национализировали и разделили на двенадцать коммуналок. В 70-х коммуналки расселили, а в здании разместили несколько малозначительных учреждений и организаций. Наконец, после августа 1991-го все эти заведения либо перевели в другие места, либо просто позакрывали, а освободившуюся площадь сдали в аренду предпринимателям. Сперва офисы были чуть ли не в каждой комнате, но банкротства и бандитские пули довольно быстро сокращали поголовье арендаторов и субарендаторов. Наконец, здание целиком выкупил «Кентавр», капитально отремонтировал и привел в божеский вид.

В маленьком фойе Колосову остановил внушительных габаритов охранник с нашивкой «ЧОП „Антарес“ на левом рукаве серой куртки милицейского образца.

— Извините, вы к кому? — поинтересовался он.

— К Кириллу Петровичу, заместителю гендиректора. Охранник пристально поглядел Ирине в лицо, будто сверяя его черты с фотографией, которую ему, надо думать, показывали, и произнес:

— Третий этаж, 38-я комната. Можете воспользоваться лифтом.

— Спасибо, — Колосова миновала охранника и прошла направо, в короткий коридорчик, упиравшийся в узкую дверцу лифтовой шахты. Само собой, что ни при купце, ни при Советской власти лифта в трехэтажном здании не было, это техническое средство установил только «Кентавр». Конечно, лифт был, что называется, «не в коня корм», то есть рассчитанный на куда более высотные дома. Едва Ирина нажала кнопку с цифрой «З», как кабина уже оказалась на нужном месте.